Мнение
К этим размышлениям меня побудилоинтервью с историком Владимиром Вятровичем
Недавно в Kyiv Post опубликовали мою статью о Романе Шухевиче, батальоне «Нахтигаль» и попытках переписать историю. Статья была основана на работе этого самого историка, и публикациях СБУ. Вместе с ней поставили точку зрения редактора под названием «Доверяйте украинским историкам». Доверие, как мы знаем, - странная, иногда неуловимая штука, но по отношению к историкам критерии, пожалуй, не так трудно сформулировать. Во-первых, он должен быть в состоянии изменить свое мнение под воздействием открывшихся фактов. Во-вторых, открытость информации о событиях для него должна быть важнее, чем приверженность привычной интерпретации этих событий
Беспокоят в интервью две вещи: недоказанные утверждения, что все «обвинения» убедительно опровергнуты, и нарастающая роль идеологии, которая, на мой взгляд, может препятствовать исторической объективности.
Сняты ли все обвинения относительно Шухевича? Боюсь, нет. Историк блестяще разоблачил советскую кампанию по переписыванию истории относительно погромов 1941 года во Львове. Но его аргументы, касающиеся обвинений в акциях против партизан в Беларуси, требуют доказательства и уточнения, а на вопрос о поляках он вообще не ответил. Относительно поездки в Израиль, создаётся превратное впечатление, что в Яд Вашем признали, что о Шухевиче у них никаких материалов нет. То, что «досье», как оказалось, нет, наводит на определённые мысли о достоверности других высказываний. Тем не менее, лучше не отбрасывать подобные обвинения, а тщательно, и по мере возможности, совместно, их расследовать.
Роль идеологии проглядывается в интервью, и временами подрывает веру в историческую объективность Вятровича. Более того, некоторые высказывания вызывают недоумение. Например:
«СССР, Англия, Франция сотрудничали с фашистской Германией, так почему украинцам нельзя?» Скажу сразу, что аргумент – «если А и Б нарушают закон, то и мне тоже можно» – меня, мягко говоря, не убеждает. Но ещё и настораживает историческая неточность. Англия никогда не сотрудничала с фашистской Германией. Похоже, Вятрович имеет в виду Мюнхенское соглашение, когда Англия и Франция фактически предали Чехословакию, чтобы предотвратить войну. Если историк считает это сотрудничеством, то скажет ли он, что США и их союзники сотрудничали с СССР, когда не принимали военных мер в 1956 году, в 1968 году и в 1979 г.?
Этот странный аргумент иногда граничит с абсурдом: «Даже если Шухевич и сотрудничал с Абвером с 1939 года, как пишут в России, то что здесь крамольного? Руководство СССР тогда активно сотрудничало с Вермахтом, так почему Шухевич не мог сотрудничать с Абвером? «
А кто же не кается в преступном сотрудничестве Сталина с Гитлером?!
Не меньшее беспокойство вызывает другое место, где слова историка могут быть превратно поняты:
«Даже Черчилль пошел на компромисс с одним злом, чтобы побороть второе. И уже в 1946 году он понял, что они, уничтожив одного монстра, утвердили другого». Если читать исторические документы, то видно, что у Черчилля с самого начала было очень мало иллюзий относительно сотрудничества со Сталиным. Однако нет никаких оснований считать, что он жалел, что западные страны не воевали сразу с двумя тоталитарными режимами.
Много очень противоречивого написано про Шухевича, и обратившись к новому интервью с В. Вятровичем, я надеялась пополнить свои знания. Надежды не оправдались, в основном, из-за явного приоритета идеологии. Возьмём такой аргумент: «Столетний юбилей нужно было отмечать. Шухевич – одна из ключевых фигур двадцатого века. В других странах таких героев было сотни, и именно они являются ориентирами для нации. Украинцы имеют право называть героями тех, кто воевал за свободу своей страны».
Ну, отмечали в прошлом году ещё одно столетие – со дня рождения Петра Григоренко. Таких героев в этом свете не так уж много, и можно только жалеть, что этого не смогли оценить.
Беспокоит и другое. Историк употребляет типичный приём: кто же станет спорить, что нужно уважать тех, кто воевал за свободу своей страны? Многие наши отцы, деды это делали. Но, извините, не все же воевали в немецкой армии.
Не хочу, и не буду осуждать ни Шухевича, ни солдат Нахтигаля. Если, разумеется, не докажут, что они участвовали в погромах и других преступлениях против мирного населения, но до сих пор никаких доказательств не было..
В. Вятрович также утверждает, что «После этого Шухевич во время оккупации Украины Германией (в 1943–1944 годах) возглавлял УПА, главным фронтом которой была вооруженная борьба против немцев. Есть тысячи документов, которые это подтверждают». Какие ещё были фронты, и почему историк о них не говорит?
Это ведь очень важно. Он говорит об информационной войне, и о «российской стороне и пророссийских силах в Украине». Хотелось бы, чтобы он уточнил, о ком или о чём именно он говорит. Если он имеет в виду советское враньё о погромах во Львове или Железном кресте, то это одно. Но трудно не думать, что речь идёт о большем, что, по его мнению, только «пророссийские силы» не готовы признать Шухевича героем.
Не слишком ли историк отошёл от исторического анализа? Он, безусловно, имеет право на своё мнение, но мнением оно и останется. И нежелание признать, что многие, которые не понимают выбор Шухевича и его подчиненных в Нахтигале и УПА, не являются жертвами пророссийских сил, гораздо ближе к идеологии, чем к поиску правды.
Слышим много об «информационной войне». Чтобы иметь шанс выйти победителем в ней, вне всякого сомнения, надо знать, с кем воюешь и, каким оружием располагает противник. Но надо ещё и решать, какие средства и оружие оправдано использовать, чтобы победить. Оправдано ли говорить неправду или перекручивать историю, поскольку противник это делает? Жёстких правил нет, ведь бывают ситуации, когда другой выбор невозможен.
В нашем случае, спустя почти 60 лет ожесточённой информационной войны, когда правду постоянно приносили в жертву идеологии, очень хочется, чтобы наконец-то мы сняли все защитные очки, которые позволяют видеть только часть картины. Они же обрекают нас на рефлекторные реакции на любые взгляды, не укладывающиеся в наши идеологические схемы.
Имеет ли историк свою роль в этой информационной войне? Безусловно, и немалую – самое эффективное наше оружие – это полная правда.
Галя Койнаш
