Почему у двух защитников Тимошенко сложилось три мнения о решении Европейского суда

Хотя практика уголовных процессов теоретически допускает использование в целях защиты не только фактов, но и лжи, рано или поздно даже сторонний наблюдатель начинает понимать, что ему попросту навязывают догмы, явно напоминающие макаронные изделия. Цель одна: прикрыть ими несостоятельность собственных утверждений и юридическое фиаско. Именно к этой категории относятся заявления адвокатов о том, что Европейский суд по правам человека якобы нашел политические мотивы ареста Ю.Тимошенко.

В сообщении, распространенном пресс-службой политической партии "Батькивщина" 7 мая, утверждается, что в тексте решения по делу «Тимошенко против Украины» содержится прямое указание на наличие политических мотивов взятия ее под стражу. При этом представитель Ю.Тимошенко в ЕСПЧ Валентина Теличенко цитирует п.298 решения в такой интерпретации:

Видео дня

«... Суд усматривает ряд специфических особенностей обстоятельств ареста заявительницы, которые позволяют установить наличие политических мотивов ареста отдельно от оценки общего контекста вероятно политически мотивированного уголовного преследования заявителя как лидера оппозиции путем инициирования ряда уголовных производств после смены власти и перед парламентскими выборами» (http://byut.com.ua/news/14767.html).

Не проходит и дня, как защитник Ю.Тимошенко Сергей Власенко тот же пункт переводит уже иначе

«... Суд усматривает ряд специфических характеристик досудебного заключения под стражу, которые дают ему возможность рассматривать этот вопрос отдельно от более общего контекста политически мотивированного преследования заявительницы, как лидера оппозиции, путем предъявления ей нескольких уголовных обвинений после смены власти и до проведення парламентских выборов...» (http://byut.com.ua/news/14772.html).

Если не обращать внимания на расхождения в переводе юридических терминов, смысл вроде бы один и тот же. Загвоздка в том, что и одна, и вторая «цитаты» равноудалены от оригинала ровно наполовину.  Я не предлагаю верить мне на слово, а вооружившись словарем и оригиналом решения, сравнить: что сказал ЕСПЧ с тем, что прочитали защитники Тимошенко.

В первом случае представитель Тимошенко в ЕСПЧ несколько «подправила» глагол и вставила после него упоминание о политических мотивах. Не трудно заметить, что у С.Власенко первая часть предложения — до слова «отдельно» — построена иначе. Но и сам защитник, утверждая, что консультировался со специалистами Госдепа США, «упускает» наречие «allegedly», которое в цитате В.Теличенко переводится как «вероятно».

Даже не специалист в юриспруденции, а любой желающий, изучавший английский язык на уровне школьной программы, может убедиться, что для констатации фактов Суд в своих решениях использует глаголы: "to emphasise", "to consider" и "to establish". Ни один из них и рядом не стоял (в прямом и переносном смысле) с упоминаниями о политических мотивах ареста Ю.Тимошенко. Есть лишь констатация того, что некоторые СМИ, политики и общественные организации считают, что власть преследует экс-премьера «по политическим мотивам» (п.296 решения). И не более. И это не страсбургские судьи указывают на обстоятельства, которые «позволяют установить наличие политических мотивов ареста», а представитель Тимошенко в ЕСПЧ позволяет себе добавить в перевод несколько лишних слов, чтобы доказать общественности якобы наличие таких мотивов.

Более того, в цитируемом пресс-службой п.298 в оригинальном тексте вердикта перед словосочетанием «политически мотивированное преследование" (politically motivated prosecution) употреблено даже не слово «probably» (вероятно), а «allegedly», что на русский язык переводится наречием «якобы» или даже скорее словосочетанием «по неподтвержденным данным». Тем самым Суд подчеркивает неустановленность такого факта.

Да и официальный представитель Европейского суда по правам человека, директор Общих служб ЕСПЧ Родерик Лидделл заявил, что в вердикте по жалобе Тимошенко «не было установлено факта политически мотивированного ареста Ю.Тимошенко». Он, конечно, не работает на Госдеп США и вряд ли авторитетен для С.Власенко, но из решения слов не выкинешь. И не вставишь. Иначе это будет уже не вердикт европейской институции, чьи позиции являются источниками правоприменения в Украине, а банальной подделкой.

В самом же суде аргументы защиты о политических мотивах поставлены под сомнение. Более того, смысл цитируемой части решения ЕСПЧ сводится к тому, что, указывая на нарушение статьи 18 Конвенции (недопустимость ограничения свобод в иных целях, кроме тех, для которых они установлены), именно заявитель «обязан убедительно показать, что истинная цель власти не была такой же, как заявлялось, или которую можно было бы обоснованно заключить из контекста». «Просто подозрение, что власти использовали свои полномочия для некоторых других целей, кроме тех, которые определены в Конвенции, не является достаточным, чтобы доказать, что статья 18 была нарушена» (п.294 решения).

Отмечая некоторое сходство «дела Тимошенко» с делом «Луценко против Украины» в той части, что обвинения бывшим чиновникам были выдвинуты после смены власти, ЕСПЧ не развивает эту связь, умышленно ограничиваясь рассмотрением жалобы исключительно в отношении обоснованности предварительного заключения экс-премьера (п.297 решения).  Причем непризнание ЕСПЧ политических мотивов ареста является самой большой проблемой для адвокатов Ю.Тимошенко, так как разрушает всю стратегию защиты. Ведь с момента начала расследования «газового дела» вся защита экс-премьера строилась не на правовых аргументах, а на попытках дискредитации самого судебного процесса как политического преследования.  Но когда спекулятивные или ложные заявления, истекающие из конкретного уголовного процесса, носят публичный характер, они имеют целью не правовую защиту от обвинения, а формирование общественного мнения.

Чего же добилась Ю.Тимошенко и ее адвокаты от решения ЕСПЧ? Прежде всего, отказа в удовлетворении своих утверждений о применении пыток, причинении телесных повреждений, ненадлежащих условиях содержания в следственном изоляторе и даже о незаконности видеонаблюдения.  При этом, приняв к рассмотрению доводы жалобы о "предполагаемом жестоком обращении с ней  во время ее перемещения в больницу 20 апреля 2012 года", ЕСПЛ не нашел нарушений статьи 3 Конвенции, и при этом указал на эффективность внутреннего расследования обстоятельств данного инциента.

Пунктами 3, 4 и 5 резолютивной части решения ЕСПЧ постановил, что имело место нарушение §§ 1,4, 5 ст. 5 Конвенции. Эти три пункта являются единственным достижением защиты.

В то же время, констатируя необоснованность изменения меры пресечения для Ю.Тимошенко с точки зрения требований конвенции, суд предполагает, что фактической целью взятия под стражу было «наказать заявителя за неуважение к суду, которое, как было заявлено, она проявляла своим поведением в ходе судебного разбирательства" (п.299 решения). Также ЕСПЧ констатирует, что в украинском законодательстве отсутствовала возможность обжалования задержания, а также права на возмещение за незаконный арест. С этими выводами сложно не согласиться. Действительно, в Уголовно-процессуальном кодексе 1961 года такие механизмы не предусматривались. Но ситуация уже исправлена с принятием принципиально нового УПК. Таким образом, теперь ни одно задержание или арест, произведенные по кодексу 2012 года, никогда не станут предметом аналогичного разбирательства в Страсбурге.

Что касается неуважения к суду, то советская модель уголовного процесса допускала возможность ареста подсудимого в качестве гарантии выполнения им процессуальных обязанностей. Фактически, в этом случае арест выступал превентивным инструментом соблюдения дисциплины и порядка в суде. В отличие от советской модели, прогрессивные системы права квалифицируют неуважение к суду как самостоятельное преступление, за которое предусмотрено наказание в виде лишения свободы. И за проявленное неуважение, например, к английскому суду арест стал бы отдельным наказанием, которое добавлялось бы к санкции, определенной приговором.

Наконец, пункт 6 резолютивной части решения в категоричной форме утверждает о нарушении статьи 18 Конвенции исключительно в контексте статьи 5 Конвенции. Это исключает какое либо двоякое толкование оснований ареста Ю.Тимошенко, кроме юридического несоответствия норм УПК 1961 года требованиям статьи 5 Конвенции о правах человека и основоположных свобод. Поэтому единственным правовым последствием данного решения для государства Украина являлась бы обязанность законодательно изменить процедуру взятия под стражу как меры пресечения. Но это уже сделано в 2012 году.

Конечно, было бы лучше, если бы новый УПК, учитывающий конвенционные гарантии, был принят 3-4 годами раньше. Тогда бы, возможно, экс-премьер-министру не пришлось бы выступать в Европейском суде по правам человека против государства Украина, а пресс-службе политической партии не пришлось подделывать перевод решения ЕСПЧ, выдавая желаемое за действительное.

Справочно:

Перевод отдельных параграфов решения в части оценки Судом возможного нарушения Статьи 18 Конвенции в сочетании со Статьей 5

...294. Суд подчеркивает, что статья 18 Конвенции не имеет самостоятельной роли. Она может быть применена только в сочетании с другими статьями Конвенции (см. Гусинский против России, №. 70726/01, § 75, 19 мая 2004 года). Как ранее считалось в прецедентном праве, вся структура Конвенции опирается на общее предположение, что государственные органы в государствах-членах действуют добросовестно. На самом деле, любая государственная политика или индивидуальные меры могут иметь «скрытые мотивы», и презумпция добросовестности является опровержимой. Тем не менее, заявитель, который утверждает, что его права и свободы были ограничены по неуместной причине, должен убедительно показать, что истинная цель власти не была такой же, как объявлялось, или которую можно было бы обоснованно заключить из контекста. Просто подозрение, что власти использовали свои полномочия для некоторых других целей, кроме тех, которые определены в Конвенции, не является достаточным, чтобы доказать, что статья 18 была нарушена (см. Ходорковский, упомянутое выше, § 255).

295. Когда заявление основывается на статье 18 Конвенции, Суд применяет очень требовательный стандарт доказывания. Как следствие, есть только несколько случаев, когда нарушение этого положения Конвенции было найдено. Таким образом, в деле Гусинского (см. выше, § § 73-78), Суд признал, что свобода заявителя была ограничена, в частности, для целей иных, чем указанные в статье 5. Он сделал свои выводы на основании соглашения, подписанного между заключенным и федеральным министром по делам прессы, из которого было ясно, что содержание заявителя под стражей было применено для того, чтобы заставить его продать свою медиа-компанию государству. В деле Чеботарь против Молдовы (№ 35615/16, § § 46 и след., 13 ноября 2007 г.) Суд установил нарушение статьи 18 Конвенции в обстоятельствах, когда арест заявителя был явно связан с его заявлением, ожидающем рассмотрения Европейским Судом. Тем не менее, такие дела остаются редкими (см., от противного, Сысоева и другие против Латвии [GC], №. 60654/00, §129, ЕСПЧ 2007-II, и Ходорковский, упомянутое выше, § 261).

296. Обращаясь к настоящему делу, Суд отмечает общее сходство его обстоятельств с рассмотренными в деле Луценко против Украины (№ 6492/11, § 104, 3 июля 2012 года). Как и в упомянутом деле, вскоре после смены власти, заявитель, который являлся бывшим премьер-министром и лидером сильнейшей оппозиционной партии, был обвинен в злоупотреблении властью и преследуется по закону. Многие национальные и международные наблюдатели, в том числе различные неправительственные организации, средства массовой информации, представители дипломатических кругов и индивидуальные общественные деятели считают, что эти события являются частью политически мотивированного преследования лидеров оппозиции в Украине.

297. Что касается жалоб заявителя по статье 18 Конвенции в настоящем деле, Суд отмечает, что они носят двоякий характер: в сочетании со статьей 5, что касается фактической цели содержания ее под стражей до суда; а также в сочетании со статьей 6, что касается справедливости уголовного преследования заявителя и его якобы скрытых мотивов [2]. Соответственно, Суд ограничится рассмотрением жалобы заявителя в соответствии со статьей 18 в сочетании со статьей 5, в отношении ее предварительного заключения.

298. Как постановил суд в случае Луценко (цит. выше), когда дело доходит до обвинений в политических или других скрытых мотивах в контексте уголовного преследования, сложно отделить досудебное задержание от уголовного производства, которое предусматривает такое задержание (§ 108). Однако, как и в упомянутом случае, в досудебном задержании суд видит ряд специфических особенностей, которые позволяют ему рассмотреть этот вопрос отдельно от общего контекста якобы политически мотивированных судебных преследований заявителя как лидера оппозиции, которые провоцируют несколько уголовных обвинений после смены власти и перед парламентскими выборами.

299. Суд уже установил, что, хотя содержание заявителя под стражей было официально осуществлено для целей, предусмотренных статьей 5 § 1 (с) Конвенции, как фактический контекст, так и причины, обозначенные властями (см. пункты 269-270 выше), позволяют предположить, что фактической целью этой меры было наказать заявителя за неуважение к суду, которое, как было заявлено, она проявляла своим поведением в ходе судебного разбирательства.

300. В свете этих соображений и используя подход, аналогичный к тому, который применялся в юридическом толковании сравнимых обстоятельств в деле Луценко, суд не может не обнаружить, что ограничение свободы заявителя, допустимое в соответствии со статьей 5 § 1 (в) было применено не в целях доставки ее к компетентным властям по обоснованному подозрению в совершении правонарушения, но по другим причинам.

301. Суд считает это достаточным основанием для установления нарушения статьи 18 Конвенции в совокупности со статьей 5.

...

По этим причинам, суд:

1. Единогласно считает жалобу по ст. 3 Конвенции относительно предположительно жестокого обращения во время ее перемещения в больницу 20 апреля 2012 года и расследования этого инцидента, как и жалобы по ст. 5 и ст. 18 Конвенции приемлемыми, а остальную часть иска неприемлемой.

2. Постановил 4 голосами против 3, что не имело место нарушение статьи 3 Конвенции в отношении жалобы заявителя о предполагаемом жестоком обращении с ней во время ее перемещения в больницу 20 апреля 2012 года и эффективности внутреннего расследования;

3. Единогласно постановил, что имело место нарушение статьи 5 § 1 Конвенции;

4. Единогласно постановил, что имело место нарушение статьи 5 § 4 Конвенции;

5. Единогласно постановил, что имело место нарушение статьи 5 § 5 Конвенции;

6. Единогласно постановил, что имело место нарушение статьи 18 Конвенции в сочетании со статьей 5 Конвенции.

Святослав Олейник,

адвокат