В статье Натали Нугайред под названием «Владимир Путин переписывает историю холодной войны», опубликованной в британской газете The Guardian, пишется о том, что мало кто обратил внимание, обсуждая вопрос о том, как Европа должна строить отношения с Россией, на то, что приближается очень значимая дата: на этой неделе 70-летняя годовщина встречи Черчилля, Рузвельта и Сталина в Ялте, на которой они обсуждали послевоенные меры после поражения нацистов. Часто говорят, что именно в Ялте большая тройка разделила Европу.
На самом деле, в определенной степени это произошло еще до конференции в результате продвижения советских войск. Они договорились о том, что в оккупированных странах должны проходить «свободные выборы», но Сталин так и не выполнил это условие, так как быстро установил везде коммунистическую диктатуру.
Рузвельт позже неофициально признал, что они с Черчиллем были наивными и их обманули. Но, с другой стороны, одной из их главных целей было убедиться в том, что СССР вскоре вступит в войну с Японией: Сталин обменял свою помощь на доминирование СССР в Восточной Европе. Для восточных европейцев Ялта – это своего рода кодовое слово, обозначающее то, что свободу маленьких народов цинично принесли в жертву сферам влияния великих держав. Русские, в свою очередь, считают себя освободителями. Сегодня война в Украине вновь заставила Европу заговорить о «сферах влияния». Есть некая ирония в том, что нынешняя геополитическая борьба между Европой и Россией сконцентрирована вокруг той страны, где проходила Ялтинская конференция.
В этом противостоянии борьба за изложение фактов настолько же важна, как и исход боевых действий. Владимир Путин постоянно обращается к истории, чтобы оправдать свои действия. Произнося свою громкую речь в марте 2014 года, он назвал аннексию Россией Крыма исправлением исторической несправедливости. Он также заявил, что российские соотечественники, где бы они ни жили на территории бывшего Советского Союза, являются частью единого русского народа – а это означает, что он вполне может принять меры по обеспечению их «защиты». Такое мышление может привести к тому, что основанный на правилах европейский порядок, в котором раньше был заинтересован СССР, а затем и Россия, окажется на свалке истории.
В любой части мира присутствует вполне понятное искушение проецировать знания и эмоции настоящего времени на прошлые события, и, таким образом, переписывать историю. Но тоталитарные режимы опираются на официальные версии истории и пропаганду, которые помогают им существовать – об этом хорошо написал Джордж Оруэлл. Путин знает, что то, как русские относятся к собственной истории, является главным элементом его политической легитимности. Признание преступлений СССР в Восточной Европе лишило бы его возможности подавать россиянам факты так, как ему хочется.
В ноябре прошлого года Путин сказал следующее о России: «Мы понимаем пагубность «железного занавеса» для нас. Мы не пойдем по этому пути, никто не будет строить стену вокруг нас». Это был скрывающий мысли бюрократический жаргон в чистом виде. Это напомнило мне о фильме «Прощай, Ленин», в котором дети коммунистки из Восточной Германии, у которой случился сердечный приступ во время падения Берлинской стены, стараются облегчить ее страдания, создавая поддельные новостные ролики, в которых восточные немцы, бежавшие на запад, изображаются как западные немцы, ищущие убежище в ГДР.
Создавая альтернативную реальность, Путин делает из России жертву, скрывая, что она является агрессором в Украине. Пытаясь создать сферу влияния в Европе, он делает акцент на том, что Запад плохо обращался с Россией в период после холодной войны. Он создает много мифов, но это не означает, что Запад не совершал ошибок.
Как написала историк Мэри Элис Саротт, Запад просто никогда не давал обещания не расширять НАТО. Горбачев принял условия воссоединения Германии, изложенные Джорджем Бушем и Гельмутом Колем, потому что он отчаянно нуждался в финансовой помощи немцев для спасения разрушающейся советской экономики.
Тем не менее, это своего рода протест против того, что Россия оказалась в ситуации, когда старая структура холодной войны, НАТО, просто разрослась, но ничего больше не придумали, чтобы в будущем построить общую структуру между Европой и Россией.
Саротт считает, что причиной этого был не цинизм Запада, а то, с какой скоростью события разворачивались в 1989-1991 годах. У международных лидеров было так много задач, что времени на творчество просто не хватало.
Франция и Германия смогли примириться после Второй мировой войны, поскольку их оценка истории была общей. Только тогда, когда у России и Европы будет общее понимание прошлых событий, они смогут построить что-то совместное и долгосрочное.
Но для этого потребуется, чтобы русские смирились с теми травмами, которые они сами себе нанесли. Показательно, что Путин никогда официально не посещал небольшой памятник жертвам ГУЛАГа в центре Москвы.
Пока мало что вселяет оптимизм.
Совсем недавно спикер российской Думы заявил, что депутаты должны проголосовать за осуждение «аннексии» Западной Германией Восточной Германии в 1990 году. В мире Путина – как в старом советском анекдоте – будущее предопределенно, это прошлое непредсказуемо.
