Кажется совершенно неправильным, что такой замечательный весенний день таит в себе смертельную угрозу. Цветение нарциссов и вишни предвещает восстановление и новую надежду. Свежий воздух не вызывает подозрений, что он несет что-то коварное.
Однако, мы ходим с опаской. Мы хотим снова и снова очистить себя от невидимого врага, думаем над тем, где спрятаться и как убежать. Что дать нашим детям, чтобы защитить их? Стоит ли запастись туалетной бумагой и продуктами? Можно ли доверять правительству, которое, кажется, склоняется к тому, чтобы делать успокоительные жесты и перекладывать вину на кого-то другого?
"Это весна 1986 года. И я в Москве вместе с семьей, занимая должность председателя бюро New York Times. После 26 апреля, когда реактор на Чернобыльской АЭС взорвался и разбросал радиацию во все стороны, мы боролись с тревогой перед неизвестным. Как репортеры, мы старались отличить факт от пропаганды. А на личном уровне мы пытались разобраться с молчаливой и невидимой угрозой, которая надвигалась с ветром", - пишет на страницах New York Times Серж Шмеманн, который в 1980-х годах занимал пост главы бюро газеты в Москве, Бонне и Иерусалиме.
Читайте такжеForeign Policy: Страх перед коронавирусом оправдан, но преувеличен
Он признает, что, конечно, сегодняшняя угроза другая. Радиация - это не какой-то патоген. Коронавирус может распространяться с континента на континент со скоростью полета реактивного лайнера, а от человека к человеку - в миг нечаянного прикосновения. Радиация из горящей Чернобыльской АЭС смогла добраться лишь туда, куда ее унес ветер. А социальное отгораживание было бесполезным в борьбе с заражением.
"Однако, эти две катастрофы имеют общее измерение. Это то ужасное чувство уязвимости перед невидимым врагом, страх, что он, вероятно, уже напал, и осознание того, что нашу науку застали врасплох, а приоритеты наших лидеров отличаются от наших", - говорится в статье.
Чернобыль взорвался в критический момент истории СССР. Лишь за год до этого Михаил Горбачев пришел к власти, обещая реформировать полицейское государство с помощью "гласности" и "перестройки". Однако, когда реактор в Украине взорвался и начал извергать смертельную радиацию, советская система быстро вернулась к старым привычкам, таким как корыстная ложь, манипуляция информацией и секретность.
Прошли часы, прежде чем Кремль хотя бы признал аварию после того, как чиновники в Скандинавии начали сообщать об опасном возрастании радиационного фона. Первое официальное сообщение было классическим тоталитарным преуменьшением: "Авария произошла на Чернобыльской АЭС, когда один из реакторов был поврежден. Проводятся меры для ликвидации последствий. Пострадавшим оказана помощь. Была создана специальная правительственная комиссия".
Читайте такжеWashington Post: Геополитические последствия Чернобыля ощутимы на войне в Украине
Люди знали достаточно много, чтобы читать между строк: лаконичные формулировки про "комиссию" и "меры" говорили о катастрофе. Все знали, что их жизнь под угрозой. Страх подавлял только другой страх перед тем, как государство демонстрирует власть. Пропагандистская машина потеряла контроль над историей и поняла, что вынуждена позволить фактам и предупреждением просочиться. Хотя старая привычка во всем винить Запад осталась. Как и сегодня, она утверждала, что американцы и западные европейцы используют Чернобыль, чтобы подорвать доверие к СССР и распространять "кампанию ненависти". Так было за несколько недель до того, как Горбачев публично признал катастрофу.
Не удивительно, что авторитарное правительство Китая отреагировало на раннее распространение коронавируса в Ухане очень похожим образом, как и Кремль в те времена. Но возможности Пекина контролировать информацию значительно меньше, чем были у СССР в "доцифровую эру". Симпатия общества к погибшему доктору Ли Венлянгу, который первым сообщил о спышке новой болезни и был обвинен чиновниками в "грубом подрыве общественного порядка", указывает на тщетность попыток контролировать новости. Однако, опасность в том, что предупреждение доктора Ли могли помочь быстрее и лучше сдержать вирус.
Попытки президента Дональда Трампа сделать так, чтобы пандемия не навредила его предвыборной кампании, еще более жалкие, чем поведение властей Китая. Поскольку независимые СМИ, сильный медицинский истеблишмент, местные правительства и независимые конгрессмены не купились на его обвинения в том, что болезнь - это "лишь очередная их выдумка". Американцы под угрозой эпидемии, как и советские граждане в 1986 году или китайские в 2020-м, не позволят себя дурить долго, когда их жизнь в опасности.
Читайте такжеСМИ раскрыли результат теста Трампа на коронавирус
Однако, разочаровывает, что президент США начал признавать гравитацию коронавируса лишь после того, как его попытки все отрицать никуда не привели. А еще важнее то, что его речь включала в себя дезинформацию, такую как утверждение, что лекарства от коронавируса вот-вот будут доступны. И, конечно же, были очень знакомые попытки обвинить кого-то из-за границы в заражении Америки.
В СССР Чернобыль стал моментом, который ускорил гибель системы, жизнь которой уже поддерживали искусственно. Борьба с коронавирусом тоже, безусловно, оставит свой отпечаток на целых регионах мира. США не будут исключением.
В 1986 году такие оценки появились позже, когда угроза исчезла. А сразу после катастрофы, вопросы были более насущные, как и сегодня, в первые дни весны. Можно ли ездить в метро? Как купить еду, если из-за карантина приходится сидеть дома? Стоит ли обновить завещание? Говорят ли нам всем правду?
