Это продукт, главным образом, кремлёвской антиукраинской пропаганды, восходящей не к Майдану, а к провозглашению Украиной независимости… О национальном характере надёжнее всего судить по художественным образам…
«Отакі ми українці»
Если бы антисемит знал, какую дурную болезнь своей души он выставляет напоказ, как гадко от него пахнет, он бы наверняка держал язык за зубами. И далее. Если бы российская толпа хорошенько знала, что подавляющее большинство украинцев доброжелательно настроены к русским, степень её враждебности к Украине не вызывала бы недоумения у стороннего наблюдателя: уж не воюют ли эти два народа? Но опять же: правомерно ли нелюбовь к украинцам считать национальной чертой русских, а тёплое чувство к русским – национальной чертой украинцев? Русская нелюбовь к украинцам – это продукт, главным образом, кремлёвской антиукраинской пропаганды, восходящей, между прочим, не к Майдану, а к провозглашению Украиной независимости. В свою очередь, и доброжелательство украинцев к русским убедительно объясняется отсутствием в Украине казённой и слабостью самодеятельной антироссийской пропаганды. Национальные характеры тут ни при чём или почти ни при чём.
Понятие национального характера, в известном смысле, очень древнее. Оно зародилось ещё тогда, когда не было самих наций. Люди одного племени как-то обратили внимание, что люди другого племени чем-то от них отличаются: более сноровисты или наоборот, неуклюжие, чуть-чуть иначе переживают охотничьи удачи и неудачи. Дальше – больше, и вот уже Григорий Савич Сковорода замечает: «Всякому городу нрав и права», и тогда же с ним соглашается русская пословица: что ни город, то норов. Веком позже начинают обстоятельно размышлять о влиянии географического положения – ландшафта и климата – на нравы и судьбы народов. География Украины в этом смысле эталонная – без лишних объяснений она делает понятными важнейшие особенности украинской истории, а значит, и украинского характера. Или наоборот, характера и истории. Сложное, загадочное взаимодействие того и другого увлекает поколения любителей поговорить про всё такое.
О национальном характере надёжнее всего судить не по чьим бы то ни было рассуждениям и даже не по исследованиям этнографов и социологов, а по художественным образам. Художественный образ, если он действительно художественный, содержит доказательство своей достоверности в самом себе. Запорожцев, пишущих турецкому султану, видите? Узнаёте в них своих друзей, приятелей, знакомых? Меня, например, мои русские друзья узнавали в писаре, над которым возвышается толстяк с трубкой. Пишет-то он всё, что ему диктуют более важные члены боевого товарищества, исправно пишет, но нет-нет, да, улучив паузу, и от себя тихонько вставит забористое словцо... Нашими современниками были два крупных художника: русский Василий Шукшин и украинец Григорий Тютюнник-младший. Они похожи гениальным чувством живой, то есть постоянно меняющейся, национальности. У первого что ни герой, то русский до мозга костей, у второго – украинец, которого узнаёшь и радуешься до восторженной дрожи. И спутать их невозможно.
Полноценные образы посредством своих прототипов создаёт современное телевидение. Иван Степанович Плющ, Леонид Макарович Кравчук... Кто-нибудь скажет, что это не украинцы? Владимир Вольфович Жириновский... Кто станет отрицать, что это особый, по-своему замечательный тип русского «сына юриста» – смесь местечкового прохиндея и демагога, рождённого Большой деревней по имени Москва? А Поющий Ректор? Не законченный ли это тип слащавой и безудержно деловитой украинской бездарности?
Ну, и мой друг Василь из Рудыков: «Отакі ми, Толю, зара українці: ні в кишені, ні в ширінці».
Анатолий Стреляный, «Комментарии»
