В своей статье, которая называется «В Россию с любовью», опубликованной в американской газете The New York Times, Сильви Кауффман пишет, что и менее яркие друзья России довольно громко выступают во Франции в последнее время, что говорит о расколе внутри французских элит, который возник из-за украинского конфликта.
Когда Сергей Нарышкин, председатель Госдумы РФ, нижней палаты российского парламента, прибыл в Париж 1 сентября, у него не возникло никаких проблем с тем, чтобы встретиться с французскими бизнесменами и законодателями, хотя он вообще не имеет права находиться на территории Франции: г-н Нарышкин один из 119 граждан России и Украины, которые попали в санкционные списки Евросоюза.
Читайте такжеThe Independent: "Россия Путина была моим самым большим огорчением", говорит уходящий генсек НАТОБлизкий союзник президента Владимира Путина был приглашен в Совет Европы, международную организацию, базирующуюся в Страсбурге. Россия является ее членом, поэтому французскому правительству пришлось пустить его в страну на 2 дня. И он, несомненно, воспользовался этим в полной мере: визит в Совет Европы был одним из последних пунктов в его повестке дня. Первостепенным заданием для Нарышкина было посетить конференцию, организованную российским послом в Париже, на которой присутствовало большое количество управляющих французских компаний, делающих крупные инвестиции в Россию, а также 10 членов французской Национальной ассамблеи и депутаты верхней палаты французского парламента из разных политических партий, которым довелось прослушать его речь о «внутреннем конфликте» в Украине. Некоторые из них в свою очередь пожаловались на санкции ЕС.
Десять дней спустя группа из 14 французских законодателей побывала в Москве, снова встретившись с Нарышкиным и его коллегами по Думе. Доминик Стросс-Кан, бывший директор-распорядитель Международного валютного фонда, который является членом совета директоров двух российских банков, также бывает в Москве и критикует санкции.
В еще более неловкую ситуацию поставил французское правительство Жан-Пьер Шевенман, социалист и бывший министр обороны, которого министр иностранных дел Лоран Фабиус в 2012 г. назначил специальным представителем МИД Франции по экономическим вопросам. Будучи сторонником независимой дипломатии Франции, г-н Шевенман объяснил в интервью Le Courrier De Russie, базирующейся в России газете, что «независимая Франция» нуждается «в сильной России»; аннексия Россией Крыма была просто «нарушением принципа суверенности государства».
Эта любовь к России порождает странные альянсы. Самым верным союзником Путина во Франции является Марин Ле Пен, глава крайне правого Национального фронта, которую Москва активно обхаживала какое-то время. Г-жа Ле Пен восхищается «патриотической моделью экономики» российского президента, тем, что он защищает консервативные ценности, а также его позицией в отношении гомосексуализма. Ей тоже Нарышкин оказал теплый прием во время ее визита в Москву в июне. И она поддержала лидера крайне левых сил Жан-Люка Меланшона, который назвал «невыносимым предательством» решение президента Франции Франсуа Олланда приостановить поставку двух кораблей класса «Мистраль» в Россию.
Еще одну группу друзей России возглавляет вездесущий Тьерри Мариани, депутат от консервативного Союза за народное движение, возглавляющий ассоциацию «Франко-российский диалог». Г-н Мариани, который организовал поездку 14 законодателей в Москву и готовится к новому визиту в октябре, говорит об «особых отношениях» между Францией и Россией, которые зародились еще во времена Наполеона и Бородинской битвы в 1812 г.
«Хотя Германия является главным деловым партнером, Франция занимает особое место в сердце России», – сказал он. «Вот почему россияне так разочарованы тем, что мы ввели санкции». Он пожаловался на то, что, в отличие от Конгресса США, парламент Франции не обсуждал вопрос о санкциях против России. Поэтому он не видит ничего плохого в том, чтобы проводить встречи с российскими чиновниками, которые попали в санкционный список: «Меня абсолютно не беспокоят санкции, решение о которых было принято техническими структурами в Брюсселе».
Если это пророссийское течение охватило партии от крайне правых до крайне левых сил, это потому, что в его основе лежит сильное подозрение о том, что Соединенные Штаты хотят вернуться к холодной войне и затащить в нее Европу. У бизнесменов, возможно, нет таких идеологических мотивов; многие даже критикуют неразумное поведение г-на Путина, но утверждают, что у их компаний больше связей с Россией, чем с американским бизнесом, и что они должны защитить свои инвестиции. Политики и интернет комментаторы заняли другую позицию: они обвиняют европейских лидеров в том, что они «подчиняются» американским правилам, а также манипулируют французскими СМИ. Старшее поколение опирается на «голлистскую традицию» независимости, но тот факт, что этот образ мысли захватил молодое поколение, – знак, что российские усилия по внедрению в народные политические движения возымели некоторый успех.
В течение десятилетий после Второй мировой войны, Советский Союз и отношение к коммунизму разъединяли французских левых. Сегодня Россия и Путин снова являются разделяющим фактором, но уже по другим политическим направлениям. Их поклонники могут быть в меньшинстве – г-н Мариани считает, что если бы парламент должен был голосовать за санкции ЕС, большинство проголосовало бы за их введение – но это активное меньшинство. Тома Гомар, французский эксперт в вопросах России, считает, что это даже сыграет роль в преобразовании французского политического ландшафта.
Но это также вопрос, в котором для европейцев и американцев, несмотря на то, что официально они занимают одинаковую позицию, существуют фундаментальные различия. «Между ними огромный разрыв», – говорит Мари Мендрас, специалист по российской политике, которая преподает в парижском Институте политических наук. «Когда разразился украинский кризис, США сразу же увидели в нем стратегическую проблему, в то время как европейцам понадобилось много времени, чтобы осознать ее масштабы». После грузинского кризиса Россия и Украина исчезли со стратегических радаров ЕС, который взамен предложил удобную Политику соседства. С этой точки зрения, Крым, Донбасс и крушение малазийского самолета стали горьким сигналом к пробуждению.
