«Показательные выступления Владимира Путина на Ближнем Востоке открывают возможности, равно как и угрозы», - говорится в редакционной статье «Взгляд The Guardian на российскую интервенцию в Сирии: смешанные мотивы», опубликованной на сайте газеты The Guardian.
Военное вмешательство России в Сирии еще больше усложняет запутанную паутину противоречивых целей и конкурирующих применений крайнего насилия, которые разрушали эту страну в течение последних четырех лет. Даже если предположить, что российские самолеты в будущем будут нацелены на «Исламское государство», а также на другие повстанческие группы, по которым они нанесли удары во время первых миссий, российская бомбардировка будет иметь, если можно ориентироваться на западные авиационные ресурсы, ограниченное влияние на способность ИГИЛ к сохранению контроля над своей основной территорией. Поскольку российская воздушная поддержка вряд ли способна существенно ослабить ИГИЛ, ее, как теперь выяснилось, направят на определенные повстанческие группы, эта поддержка будет способствовать укреплению режима Асада, по крайней мере, в краткосрочной перспективе, и, при отсутствии других событий, продлит войну и увеличит страдания гражданского населения.
Тем не менее, такой шаг России также дает возможность, которой должны воспользоваться Соединенные Штаты и их союзники, сместить фокус международной обеспокоенности в Сирии от военного уничтожения ИГИЛ к защите гражданских лиц с помощью любых договоренностей, хотя бы частичных, при сотрудничестве Москвы или без него. Давайте воспримем риторику президента Владимира Путина буквально и согласимся, что есть общая основа в попытке сдержать ИГИЛ. Пусть будут сделки, чтобы предотвратить возможные столкновения между российскими самолетами и воздушными силами коалиции. Пусть генералы ведут переговоры.
Но давайте выйдем за пределы того, чтобы предлагать убежища, бесполетные зоны и местные соглашения о прекращении огня, которые могли бы убрать большее число простых людей от линии огня, или, по крайней мере, освободить их от страха авиаударов любой стороны. Пусть Москва, или Тегеран, объяснят, почему это не может быть хорошей идеей.
Конечно, есть большие практические возражения по поводу таких схем, в частности, потому, что они приносят военное преимущество одному сопернику или другому. Тот факт, что они иногда срабатывали в прошлом, как в иракском Курдистане после первой войны в Заливе, не означает, что их сейчас можно легко возродить. Но их реализацию сейчас стоит активно исследовать правительствам и их военным стратегам. Глупо быть слишком оптимистичным, но такие попытки необходимо предпринять.
До сих пор западная формула заключалась в том, что благосостояние народа Сирии лучше всего можно сохранить, работая над тем, чтобы уничтожить ИГИЛ и свергнуть режим Асада, и тем временем забрать огромное число беженцев в лагеря в соседних странах. Если бы мира в Сирии было легче достичь, этот подход был бы приемлемым. Но он пренебрегает необходимостью защиты гражданских лиц в их собственной стране. Неспособность защитить мирных жителей в Боснии и Руанде привели к появлению в 2005 году доктрины об «ответственности по защите», которую Организация Объединенных Наций официально приняла в 2009 году. Это должно было стать уроком, который запомнится навсегда, но его, похоже, быстро забыли в Сирии.
Ответственность – одна из причин, почему заинтересованность британского правительства в идее участия ВВС Великобритании в воздушных ударах по сирийским целям, настолько спорная. Несколько дополнительных бомбардировщиков не имеют значения для воздушной кампании, у которой уже заканчиваются мишени. Нет подавляющих возражений, но и подавляющие требования отсутствуют. Должно быть коллективное осознание необходимости защиты в Сирии, и Великобритания должна в идеале использовать свое ограниченное влияние в этом направлении, с инициативой Джона Мейджора в 1991 году в Ираке в качестве прецедента.
Конечно, настоящий мир в Сирии по-прежнему является конечной целью. Мотивы Путина в Сирии разнообразны. Он хочет отвлечь внимание от еще незаконченного приключения в Украине; он ищет меру международной реабилитации; он хочет, чтобы Россия выглядела великой державой, действующей смело там, где Соединенные Штаты потерпели неудачу; он не хочет терять лицо перед российской общественностью; и его, возможно, по-настоящему беспокоит то, что джихадисты могут присоединиться к ИГИЛ, а затем вернуться в Россию.
Но если есть что-то, что мы знаем о Путине, это то, что он не продумывает все тщательно. Россия, вероятно, откусила больше, чем может прожевать, ее действия вполне могут увеличить враждебность суннитов в отношении России. Кажется неразумным, еще больше отождествляться с режимом Асада. Через сравнительно короткий период времени, Москва может искать стратегии выхода.
Если и когда это произойдет, может быть момент, когда российские и западные интересы совпадут, и это совпадение также подразумевает участие Ирана. Существует проблеск надежды в таких спекуляциях. Между тем, западные страны должны очень срочно искать любые инициативы, которые будут защищать мирных жителей в Сирии и проверят Россию и Иран в этом важнейшем вопросе.
