В статье Леонида Бершидского под названием «Не все российские миллиардеры – друзья Путина», опубликованной на сайте Bloomberg, пишется о том, что, возможно, ни для кого не должно быть удивительным то, что русский миллиардер, стремящийся инвестировать свой капитал туда, где президент Владимир Путин не сможет до него добраться, столкнулся с серьезными проблемами. Менее понятно то, почему эти проблемы создает британское правительство, а не Путин.
Великобритания пытается помешать Михаилу Фридману приобрести Dea, нефтегазовое подразделение немецкой компании RWE, через его люксембургскую компанию LetterOne. Хотя Германия одобрила сделку, Dea добывает нефть и газ из месторождений в Северном море, которые находятся под контролем Великобритании. Министр энергетики Великобритании Эд Дэйви «выразил обеспокоенность по поводу того, что влияние возможных будущих санкций в отношении LetterOne на эти компании скажется на дальнейшей эксплуатации этих двенадцати месторождений и может нести в себе серьезные риски для здоровья, безопасности и экологии».
Иными словами, Дэйви не нравится эта сделка из-за возможных будущих санкций в отношении Фридмана.
Трудно себе представить, какие аргументы в защиту своих слов Дэйви мог бы привести в суде. Более серьезная проблема заключается в том, что правительство Великобритании сейчас явно несправедливо оценивает ситуацию и вредит самому себе из-за этого.
Главная стратегия, лежащая в основе санкций, введенных США и ЕС в отношении некоторых россиян и российских компаний в связи с украинским кризисом, заключается в том, что они заставляют путинский режим платить высокую цену за то, что он продолжает терзать страну, которая сопротивляется его вмешательству. Согласно такой логике, имеет смысл вводить ограничения для компаний, принадлежащих близким друзьям Путина и государству. Санкции в отношении LetterOne никак бы не повлияли на Кремль.
Фридман, который родился в Украине и щедро финансирует еврейские организации там, имеет необычайный талант выживать. Он начал строить свой бизнес в конце 1980-х годов, когда благодаря либерализации в Советском Союзе он смог открыть свою фирму, которая занималась мытьем окон. Когда президентом был Борис Ельцин, Фридман создал самый большой частный банк России «Альфа-Банк». В отличие от других конкурирующих финансовых учреждений, созданных его товарищами-олигархами, «Альфа» по-прежнему работает, проводя сложные розничные операции и имея активы на сумму 40 млрд. долл.
Фридман наблюдал за тем, как дружки Путина разбогатели благодаря государственным контрактам, а гигантские государственные корпорации начали доминировать на ранее фрагментированных рынках, но держался от них на расстоянии. Его бизнес-империя, однако, стала слишком большой, из-за чего он не смог избежать конфронтации с новым режимом.
Фридман был партнером в TNK-BP, предприятии, которым совместно владеют консорциум российских инвесторов и BP, британская нефтяная компания (по 50 % акций). Этот союз одобрили бывший премьер-министр Великобритании Тони Блэр и Путин в 2003 г. В своей книге «За рамками бизнеса» лорд Джон Браун, который в то время был главным исполнительным директором BP, писал:
«Я пытался настоять на 51 % акций в ТНК, но Путин и Фридман сказали мне, что это невозможно. Я знал, что если у нас будет 49 %, мы будем лишены какой-либо власти. В итоге, единственной возможностью была сделка «50 на 50». Путин сказал: «Вам решать. Когда делят поровну, это никогда не работает». На протяжении многих лет он снова и снова напоминал мне об этом.
И у него была на это причина: совместное предприятие постоянно находилось под угрозой распада из-за противоречий между британскими и российскими акционерами, даже когда TNK-BP расширилась и начала приносить миллиардные доходы.
Тогда Игорь Сечин, близкий друг Путина, заинтересовался нестабильной ситуацией и договорился о том, чтобы долю ВР выкупила государственная компания «Роснефть», которой управляет Сечин. «Мы никогда не хотели оставаться один на один с Сечиным в TNK-BP», – рассказал русский член консорциума русскому изданию Forbes в то время. Фридман и его партнеры также согласились продать свою долю в «Роснефти».
Фридман не хотел этого, но в конечном итоге он получил доход в размере 14 млрд. долл. благодаря крупной сделке на сумму 55 млрд. долл., в результате чего оказался в лучшем положении, чем ВР. Британская компания в итоге получила 20 % акций «Роснефти», а сейчас российский фондовый рынок стал токсичным для самых серьезных инвесторов. Фридман, однако, проигнорировал призывы правительства забрать часть выплат в виде акций «Роснефти». Из-за этого этой огромной государственной компании пришлось влезть в долги, чтобы заплатить ему.
Он и его партнеры получили деньги в оффшоре, что обеспокоило Путина. Президент России заявил на пресс-конференции в декабре 2012 г.:
Мне бы очень хотелось, чтобы они вложили все эти средства, или хотя бы большую часть из них, в российскую экономику. Но мы должны создать благоприятные условия для этого. В целом, я знаю, что мои коллеги из правительства, и некоторые представители наших компаний общаются с участниками этой сделки – я надеюсь, что они примут решение в пользу инвестирования в российскую экономику.
Это вежливое выражение «надежды» Путина было нелегко проигнорировать. Тем не менее, Фридман был упрям. Он создал LetterOne и начал искать активы, не принадлежащие русским, чтобы создать новую энергетическую компанию. RWE, которая была отягощена долгами и готова была отказаться от традиционного производства энергии, которое приносило все меньше и меньше доходов, не смогла устоять перед предложением Фридмана: он предложил в два раза более высокую цену, чем его ближайший конкурент, согласившись оплатить часть долга RWE – 600 млн. евро. Германия одобрила соглашение о приобретении Dea в прошлом году, всего через месяц после того как поддерживаемые Россией сепаратисты сбили пассажирский самолет над восточной Украиной. Немецкие чиновники смогли понять, что Фридман является противоположностью союзников Путина и что для RWE лучше всего было продать ему Dea.
Зная эту предысторию, сложно понять претензии Дэйви. Даже лорд Браун, у которого были довольно напряженные отношения с Фридманом, сейчас поддерживает его: он согласился стать председателем совета директоров LetterOne. Браун хорошо знает, что Фридман – талантливый предприниматель, и, что его компания – не подразделение Кремля.
Сложно понять также и то, чего может добиться Великобритания, дискриминируя Фридмана только потому, что у него российский паспорт. Другие компании, в том числе BP, отказываются от своих активов в Северном море. Хочет ли Великобритания, чтобы Фридман вложил свои деньги в Россию, как просил Путин, тем самым поддержав режим, который Запад хочет наказать экономически с помощью санкций? Блокируя инвестиции Фридмана, британское правительство может лишь подорвать стратегию санкций, что абсолютно бессмысленно.
У британского правительства немало опыта сотрудничества с богатыми россиянами, многие из которых живут и строят бизнес в Лондоне, поэтому оно должно понимать, что не все они являются стержнем путинского режима. Оно должно оставить Фридмана в покое: он инвестирует в Западную Европу, поскольку видит те же риски в России, которые западные страны начали замечать год назад.
