Недавно мы опубликовали интервью с публицистом-историком Виктором Суворовым - известным исследователем Второй мировой войны. Предоставляем слово его традиционным критикам.

Если бы мне когда-нибудь пришлось составлять список экспертов – историков, журналистов, политиков, писателей и т.д. - чьё мнение о праздновании Дня Победы стоит узнать, то г-н Владимир Резун, более известный под литературным псевдонимом Виктор Суворов, в этом списке не занял бы и последнее место. Его бы там вообще не было.

Не потому, что мне не нравятся концепции Резуна, хотя мне они действительно не нравятся. И даже не потому, что его концепции не столько противоречат документам, фактам и элементарной логике, сколько выстроены вообще вне всех этих реалий. Но это полбеды. Зачитываемся же мы с детства книгами Александра Дюма, хотя великий романист тоже относился к истории, как к гвоздю, на который он вывешивал свои картины. (Впрочем, будем справедливы к классику: «гвозди» у Дюма были всё-таки настоящие, да и писал он приключенческие романы, а не исторические монографии).

Видео дня

Виктор Суворов и «дьявол деталей»

«Концепция» Резуна текуча, как пластилин под июльским солнцем. Несмотря на авторские уверения, что она (его концепция) – «достаточно стройная», на самом деле его тезисы и аргументы сплошь и рядом противоречат друг другу в разных его книгах, а иногда и в одном опусе.

Отдельный вопрос связан непосредственно с празднованием 65-летия Победы. Непонятно, какой смысл в рассуждениях о том, как нам правильнее отмечать этот праздник, того самого автора, который основополагающий тезис своей нашумевшей «главной книги» сформулировал так: «Я замахнулся на самое святое, что есть у нашего народа, я замахнулся на единственную святыню, которая у народа осталась, — на память о Войне, о так называемой «великой отечественной войне». Это понятие я беру в кавычки и пишу с малой буквы… Коммунисты сочинили легенду о том, что на нас напали, и с того самого момента началась «великая отечественная война». Эту легенду я вышибаю из-под ног, как палач вышибает табуретку» («Ледокол»).

Речь в данном случае не об этике, а о методологии. Атеист может не верить в крестную жертву Спасителя, но если при этом он охотно делится своими идеями по реорганизации Пасхальной службы, то это выглядит странно и, по меньшей мере, непоследовательно.

Непоследовательность – фирменный знак исследователя Резуна. Из совсем недавнего интервью: «К Жукову я свое отношение изменил. Сначала я его уважал. Мой отец всегда его не любил, считал, что он живодер и истребитель пехоты, тупой сталинский палач. Со временем мне пришлось с ним согласиться, и я жалею, что он не прочел мою позднюю книгу о Жукове, где я изменил свое мнение». Такая книга и на самом деле есть, с изящной аллитерацией – «Тень победы» - в названии. Лихая, надо сказать, получилась книга. Беспощадный и методичный разгром моральных и профессиональных качеств маршала.

Не хватает там лишь мелочи: констатации автором не только факта своей переоценки Г.К.Жукова, но также и того, что эта переоценка превращает в ничто солидную часть аргументации «Ледокола» («главной книги»), строившейся на дифирамбах «великому Жукову» - «величайшему полководцу XX века. В нашем веке не было ни одного другого генерала или маршала, который находился бы на такой высоте и в то же время не имел ни одного военного поражения».

Ну, мелочь, разумеется. Интересней, что от книги к книге в творчестве Резуна-Суворова до немыслимых высот вырастает образ «гения всех времён и народов». Вся мировая история с середины 20-х годов, оказывается, шла по коварным планам товарища Сталина. Перед ним стоял навытяжку весь Нюрнбергский трибунал в полном составе (включая английских, французских и американских судей), ему прислуживали Гитлер и Муссолини, перед ним заискивали Черчилль и Рузвельт. «Лучший друг детей и физкультурников» титаническим колоссом возвышается над гуртом мировых политиков и биомассой своих порученцев - от Мехлиса и Поскрёбышева до Жукова и Молотова.

Кстати, о Молотове. Его берлинский визит в ноябре 1940 года был провален – тут Резун-Суворов прав. А вот проходная фраза - «уехал Молотов из Берлина, Гитлер сказал: будем воевать» - очень характерна для данного автора – и тем, что проходная, и методом упрощения до уровня «пикейных жилетов» («Чемберлен – это голова») и тем, что неверна по сути. То есть сказать-то Гитлер, может, и сказал. А вот приказал готовить план нападения на СССР значительно раньше, ещё в июле того же, 1940 года. И даже объяснил - почему. В изложении Йодля: «Фюрер боится, что после победы над Англией настроение германского народа не позволит ему начать войну с Россией» (Лен Дейтон, «Вторая мировая: ошибки, промахи, потери»).

«Английская» тема вообще была доминирующей, когда Гитлер, отвергая сомнения своих генералов и министров, настаивал на «превентивной» войне с СССР. Из дневниковых записей начальника Генерального штаба Вермахта Франца Гальдера: «Фюрер: …Надежда Англии - Россия и Америка. Если рухнут надежды на Россию, Америка также отпадет от Англии… Если Россия будет разгромлена, Англия потеряет последнюю надежду… Вывод: В соответствие с этим рассуждением Россия должна быть ликвидирована. Срок - весна 1941 года» (Совещание в Бергхофе, 31 июля 1940 г.).

И так раз за разом – и до приезда Молотова, и после его отъезда. «Через два года Англия будет иметь 40 дивизий. Это может побудить Россию к сближению с ней» (16 января 1941 г.). Это очень интересный момент. Прежде всего, как впечатляющее свидетельство относительно «превентивности» гитлеровского нападения – этого краеугольного камня суворовской «концепции». Которая, напомню, заключается в том, что германский фюрер осознал занесенный над ним «сталинский топор» и поспешил «превентивно» защититься.

Правда, в одной из последних своих книг «Самоубийство» Резун-Суворов обосновал версию прямо противоположную. Почти вся книга — про то, как Гитлер был не готов ко Второй мировой войне, которую практически проиграл, еще не успев начать. А на СССР он напал «самоубийственно» — просто потому, что был бесноватый дурак, а «дурак непредсказуем» и «действия дурака предсказать нельзя». Как уже говорилось, непоследовательность числится чем-то вроде «фирменного клейма» историка Резуна. А тут ещё и подвернулась возможность объяснить, как же так случилось, что мудрый Сталин не предвидел нападения.

Виктор Суворов и двадцать лет «перемирия»

Немецкие генералы и министры и впрямь отговаривали Гитлера от нападения на СССР. Не потому, что недооценивали «коммунистическую угрозу», а потому что считали, что это «любимый фюрер», наоборот, - совершенно недооценивает реальных военных ресурсов противника. Сомневались даже Риббентроп и Кейтель – те самые, которые, как утверждает Резун, были казнены только за то, что на Нюрнбергском процессе раскрыли страшную правду о «сталинском топоре». Даже эти двое в своих мемуарах, составленных во время процесса, рассказывают, как совместно пытались отговорить Гитлера, доказывая, что воевать с СССР может оказаться совсем не так безопасно, как кажется фюреру. И получили от него нагоняй за паникёрские настроения.

Обратите внимание – когда Гитлер в январе 1941-го пророчествует об опасностях «через два года» - то опасается он не сталинского «удара в спину», а лишь того, что «Россия» может «сблизиться» с Англией. Тут вообще всё зависело главным образом от настроения. Скажем, на волне успехов летнего наступления 1942 года Гитлера посещает другое предвидение: «В ближайшие десять лет в СССР возникло бы множество индустриальных центров, которые постепенно становились бы все более недосягаемыми [для авиации] и создали бы Советам просто невероятное вооружение, в то время как Европа деградировала бы до уровня объекта советских планов мирового господства» («Застольные разговоры Гитлера»). Такая вот «превентивность». Гитлеровская. И «суворовская».

Ещё один столп «стройной концепции» - это срок начала мировой бойни. «Вторую мировую войну я бы начинал с пакта Молотова-Риббентропа, – заявляет Резун. - Сталин разделил Польшу, одна половина – Гитлеру, другая – Сталину».

Раздел Польши – преступление, это не обсуждается. И «начать» каждый историк волен по-своему. Хоть с 1 августа 1914 года. Серьёзно - считал же командовавший союзными войсками маршал Фош, что Версальский мир – это «перемирие на 20 лет». И, кстати, оказался прав. По крайней мере, в сроках.

Если не читать ничего, кроме трудов Резуна-Суворова – то создаётся впечатление, что до прилёта в Москву Риббентропа (в августе 1939 г.), границы были нерушимы, в Европе царило спокойствие и самый настоящий мир, а не какое-то там «перемирие». К сожалению, уже с самого начала всё было не совсем так. А уж с марта 1936 года началась тотальная перекройка европейских границ. Если наш исследователь ничего об этом не слышал, я расскажу.

За эти три года Германия насильственно оккупировала демилитаризированную Рейнскую область; захватила Австрию и Чехословакию, отторгла у Литвы Клайпедский край (Мемельскую область). Я помню, что Резун-Суворов утверждает, что Европу Гитлеру «подарил» Сталин во имя своих коварных планов мирового господства. Однако каким образом совершилось «дарение» исследователь нам не объясняет. А жаль! Это было бы исключительно серьёзное историческое открытие – ведь все эти захваты производились при попустительстве или даже при прямом содействии правительств Англии и Франции - как в случае отторжения от Чехословакии Судетской области с её линией обороны и Клайпеды – от очень маленькой Литвы (даже Виленский – Вильнюсский - округ принадлежал в то время Польше).

Историк Виктор Суворов считает, что Вторую мировую войну задумал, подготовил и развязал Советский Союз. Другой исследователь – самый официальный британский историк Базил Лиддел Гарт (тот самый Лиддел Гарт, которого Суворов признает «великим» и «выдающимся военным историком») – придерживается прямо противоположной точки зрения. Задаваясь вопросом, «как же получилось, что Гитлер оказался вовлеченным в «большую войну», которой так хотел избежать?», Лиддел Гарт  отвечает предельно ясно: «Ответ следует искать в той поддержке, которую ему [Гитлеру] так долго оказывали западные державы своей уступчивой позицией, и в их неожиданном «повороте» весной 1939 года. «Поворот» был столь резким и неожиданным, что война стала неизбежной» (Б.Лиддел Гарт, «Вторая мировая война»).

Виктор Суворов против Уинстона Черчилля

Но наш герой никогда не теряется. В сложных случаях он спасается, переходя на стиль «пикейных жилетов». «Черчилль вынужден был рассказать: да, бедный Советский Союз, окруженный со всех сторон врагами, пытался оттянуть время. Это самая настоящая советская пропаганда. Иначе бы английский народ сказал: какая разница? - У Гитлера - красный флаг, и у Сталина - красный флаг, у Гитлера - концлагеря, у Сталина – концлагеря…». И т.д.

Кто бы спорил: Черчилль – голова. Хотя узнай он, что его имя припутано к подобной галиматье, покойник – между прочим, лауреат Нобелевской премии по литературе! - подавился бы своей любимой сигарой. Речь, которую Черчилль произнёс вечером 22 июня 1941 года, он готовил целый день. И начал так: «Нацистскому режиму присущи худшие черты коммунизма… По своей жестокости и яростной агрессивности он превосходит все формы человеческой испорченности. За последние 25 лет никто не был более последовательным противником коммунизма, чем я. Я не возьму обратно ни одного слова, которое я сказал о нем…»

Черчиллю не нужно было оправдываться, лицемерить и лгать. С самого начала гитлеровской экспансии он последовательно и упорно боролся против политики «умиротворения». (После 29 сентября 1938 года её назовут «Мюнхенской». Кстати, любопытно: историк Суворов страшно не любит эти слова - «Мюнхен», «Мюнхенский сговор»). Черчилль не был одинок. Протестуя против «мюнхенской» политики кабинета Невилля Чемберлена, подали в отставку министры Антони Иден и Дафф Купер.

К моменту нападения Гитлера на СССР Британия уже год сражалась против гитлеровского рейха. Поэтому Черчиллю не нужно было изобретать бредовые доводы, чтобы заявить о готовности правительства Британской империи оказать помощь «коммунисту» Сталину против «почти такого же» Гитлера: «Он [Гитлер] хочет уничтожить российскую державу потому, что в случае успеха надеется отозвать с Востока главные силы своей армии и авиации и бросить их на наш остров… Его вторжение в Россию — это лишь прелюдия к попытке вторжения на Британские острова… Поэтому опасность, угрожающая России, — это опасность, грозящая нам и Соединенным Штатам, точно так же, как дело каждого русского, сражающегося за свой очаг и дом, — это дело свободных людей и свободных народов во всех уголках земного шара» (Из выступления 22 июня 1941 года).

Ещё буквально накануне рокового дня Черчилль шутил: «Если бы Гитлер вторгся в ад, я по меньшей мере благожелательно отозвался бы о сатане в палате общин», - но в своём обращении британский премьер не пытался приукрасить нового союзника. А англичане, уже год сражавшиеся с рейхом, пережившие изматывающую воздушную битву за Англию летом-осенью 1940-го, а затем и тяжелейшую военную зиму 1940-1941 гг., пережившие уничтожение Ковентри и наслушавшиеся по радио геббельсовских обещаний «ковентрировать» всю Великобританию, – англичане не нуждались во вранье и приукрашиваниях. Для них – наблюдавших, как шаг за шагом при попустительстве их собственного правительства Гитлер перешагивал через все запреты, сглатывая страны и народы, – для них и вопроса не было: кто был реальной и беспощадной угрозой.

* * *

Для британцев - и не только для них – в годы войны вполне достаточно было того, что Сталин – какой он ни был – сражался с Гитлером, ломая хребет германской военной машины. Сейчас – по истечении стольких лет - становится также очевидно, что разница между «сталинизмом» и «гитлеризмом» была принципиальной. Она не ограничивалась остроумно отмеченной Резуном одной лишь формой усов диктаторов.

Гитлер своё «черное» честно называл «чёрным», и учил что «чёрное» - это хорошо. А Сталин своё «чёрное» называл «белым», провозглашая «белое» хорошим и правильным. Это не словесные кунштюки, а заложенные в основы обоих «измов» программы развития. Сталин лицемерил и лгал – но именно поэтому любые попытки привести реальность хоть в какое-то соответствие с декларируемыми идеалами – вроде построения «социализма с человеческим лицом» - подрывали самые основы сталинской системы, приближая её неизбежный крах.

В системе Гитлера никаких внутренних противоречий не было. Вынужденные поправки вносились разве что на период военных действий из-за необходимости не запугивать прежде времени «низшие расы». Как ни далека от реальности воспеваемая Резуном чуть ли не идиллическая картина («при Гитлере в Украине голода и людоедства не было») – в случае окончательной победы рейха годы оккупации военного периода могли бы и впрямь показаться настоящим раем.

Нам есть что праздновать 9 мая – потому что, если бы не эта Победа, история пошла бы совсем по другому пути. Настолько другому, что никого не утешило бы даже отсутствие в этой «другой истории» такого выдающегося явления, как писатель Владимир Резун.

Валерий Зайцев, «Новые Грани», специально для УНИАН