Она извинилась перед клиентом и даже компенсировала моральный ущерб. Не трудно догадаться, что начало сюжета – это типичная украинская история. В данном случае она происходила в Одессе. А вот развязка конфликта, хоть и случилась по тому же адресу, совсем не типичная. Ведь тех, кого не устраивает украинский язык в Украине, мы, обычно, пытаемся переубедить, ссылаясь на паттерны, мол, живущие во Франции должны знать французский, в Италии – итальянский... Но тут возобладало коммерческое правило не спорить с клиентом.
Мне показалось, что людям, которые сейчас принимают законы, лучше всего объяснять языковые проблемы именно с коммерческой точки зрения. Двуязычие невыгодно, дорого и неэффективно. Тот, кто его вводит, «попадает на большие бабки и ничего не получает взамен». Таковы результаты законодательно регулируемого билингвизма во многих странах.
Кстати, европейцы не рассматривают билингвизм, как законодательно оформленное официальное двуязычие. Этот термин в большей степени относится к образовательной сфере и в докладе специальной комиссии ЕС по проблеме, так и сказано. Если на одной территории люди пользуются двумя языками, то это не означает, что все граждане знают оба или все знают один. Лингвистическая мозаика не так проста, поэтому европейцы определили понятие многоязычия, как «способность обществ, институтов, групп и отдельных лиц регулярно изо дня в день использовать более одного языка». То есть, страна, или местное самоуправление, вводя норму двуязычия, должно гарантировать равное (подчеркнуто мной) применение двух, трех и более языков. Весьма демократичная норма легко провозглашается, да трудно осуществляется. Сошлюсь на личный опыт изучения этой темы в Финляндии и Канаде. В стране Суоми официально признаются шведский и финский, хотя доминирует, конечно, финский на нем говорит почти все население. Несмотря на равное хождение шведского, его не принято использовать в парламенте и государственных учреждениях. Зато в одной семье двуязычие не редкость. Финны часто отдают своих детей в шведские школы. Расчет очевидный, одному языку выучат в семье, другому в школе и чаду это нисколько не повредит. Но государству тащить груз двуязычия не так уж просто. В целях экономии даже в Хельсинки название улиц пишут смешанно. Я специально попросил своего родственника прожившего несколько лет в Финляндии выяснить экономическую платформу двуязычия. Сделать это оказалось очень трудно, но даже по приблизительным подсчетам стало ясно, что речь идет о сотнях миллионов евро ежегодных затрат.
Дороговизну двуязычия давно ощущают в Канаде, где юридически оформленный билингвизм, сталкивается с очевидным запросом общества на мультилингвизм. Почти в каждом крупном городе – десятки национальных кварталов. Их обитателям приходится изучать три языка, на что, конечно, способны не все, поэтому ограничиваются родным и английским. Хотя по всей территории Канады он должен применяться «ноздря в ноздрю» с французским.
В 2003 году закон правительства Жана Кретьена с поэтическим названием «Новый импульс для лингвистической двойственности Канады», который регламентировал ситуацию в этой сфере, стоил налогоплательщикам 750 млн. канадских долларов. Сколько ежегодно тратиться на двуязычие – посчитать невозможно, хотя эксперты называют суммы от 200 до 300 млн.
Высокая стоимость официального двуязычия только часть проблемы во всех странах, где бесчувственная государственная машина пытается прясть тонкую ткань человеческого общения. Увы, даже очень хорошие машины нередко рвут нить под корень, и потом ее уже не связать гуманитарными узелками.
Прожив в Чехословакии много лет, я почти не слышал в Праге словацкую речь, хотя ЧССР официально жила по законам двуязычия. Позже, при расставании республик-сестер лингвистический фактор, сыграл роль напоминающую адюльтер. Мы с вами говорим на разных языках, и точка! Расстались, сохранив лицо, национальный язык, культуру. Редкий случай в мировой истории.
Так получилось, что после Чехии я работал в Белоруссии, где происходили противоположные процессы. Культурного (во всех значениях этого слова) расставания с Союзом не получилось. Буквально за пять лет с 1992 по 1997 белорусский язык был вытеснен из социума мощным поршнем государственного билингвизма. Едва завоевав позиции в официальной среде общения, белорусский скукожился до жалких ростков «родной речи» в сельской местности.
Когда население одной страны начинает говорить на языке большого соседа – России, Китая или Великобритании, - происходят любопытные вещи. С одной стороны, двуязычие помогает людям проще устраивать свою жизнь и карьеру. Но, с другой, – сильно подрывает их конкурентную способность. Это прекрасно понимают в крупных компаниях, отраслях рекламы, кино, книгоиздательства и др. Если нет языкового преимущества, то, международная компания может и не прибегать к услугам местных специалистов. Я знаю несколько украинских фирм, чьи представительства в Москве полностью укомплектованы нашими людьми. А вот российские компании не часто используют свой кадровый потенциал у нас. Понятно, что мотивация обусловлена и экономической выгодой, но язык со счетов не спишешь. Лингвистическая среда становится чем-то вроде защитного поля, где другим некомфортно, а своим – как рыбе в воде. Именно поэтому в Канаде существует канадский английский язык, очень отличающийся от того, на котором говорят в Соединенном Королевстве, не говоря об индийском английском, который понимают только в пределах его использования.
В Финляндии двуязычие не смогло удержать финский и шведский на одинаковом уровне. Показательная иллюстрация на эту тему – встреча премьер министра Матти Ванханена с его шведским коллегой Фредериком Рейнфельдом несколько лет назад. Оба говорили на английском языке, что вызвало примерно такую же реакцию в шведскоязычном пространстве, как и поездка нашего Алексея Ивченко в Россию с переводчиком. Но в отличие от слишком ранимого российского самолюбия, шведское не выросло до дипломатического казуса. В обеих странах английский язык – самый популярный после родного, и непринужденному общению финнов и шведов ничего не угрожает.
В Канаде английский язык доминирует над французским, на котором говорят не более 17% населения. Католический французский Квебек всегда отличался консервативностью в сопоставлении с либеральным укладом протестантских Онтарио, Манитобы, Саскичевана, Альберты и др.. К тому же, многие партии Квебека языковые проблемы активно используют в сепаратистских целях. Все вместе не добавляло популярности французскому. Тем не менее, главная проблема – человеческий фактор. Если квалифицированный терапевт не знает французского, ему трудно строить карьеру в стране, где он обязан одинаково хорошо владеть двумя языками. То же относится ко всем государственным служащим, полицейским, работникам транспорта, связи, учителям, банковским служащим… Моя дочь заканчивала уникальный во всей Северной Америке Humber College, где формально преподавание велось на двух языках, но специфичность предметов не позволяла найти преподавателей с равно высоким уровнем знаний двух языков. Поэтому студентам из Квебека приходилось труднее, чем всем остальным.
Вопреки юридической норме жизнь берет свое, и англоговорящее население, руководствуясь, прежде всего, практическими соображениями, выбирает чаще китайский, испанский, португальский и другие языки, необходимые для карьеры и бизнеса. Поэтому, на двух официальных языках в стране говорит только 15% населения. Вряд ли найдется институт, способный оценить этот факт с точки зрения общественной пользы, кроме, конечно, Управления верховного комиссара по применению официальных языков. Но и там прекрасно понимают, что управление сферой, не подлежащей бюрократическому регулированию – вещь не очень практичная.
Думаю, что проблема коммуникаций стоит в Украине очень остро, но не на линии русского языка. У нас мало специалистов знают европейские, прежде всего, английский, языки, и этим понижают свою международную квалификацию. Многие выпускники школ и вузов владеют украинским и русским на уровне разговорной речи, и вообще не знают других языков. Если бы все они, включая правительственных чиновников, попали сейчас в среду билингвизма – по типу канадской – то никто из них не имел бы шансов занимать даже самый малый государственный пост. Включая и авторов скандального закона, взбудоражившего страну и не замеченных в рядах полиглотов.
Александр Прилипко
