По-видимому, не будет преувеличением сказать, что в советские времена каждая книга Лины Костенко становилась событием в культурной и политической среде Украины. Так происходило не только с изданными книгами, но и теми, которые запрещались цензурой: запреты приводили к тому, что поэзии Лины Костенко переписывались, распространялись в самиздате, за них выгоняли с работы и даже могли дать лет пять заключения. Может, из чувства ностальгии по той эпохе, когда  поэтическое слово было оружием, а литература разделялась на советскую и антисоветскую, и взял я в руки роман Лины Костенко ”Записки українського самашедшого”.

Речь в нем идет не о поэте, не о художнике или каком-то другом творце, а об обычном... программисте. ”Ба, везде новые жизненные формы”, как писал когда-то Николай Холодный, — вот и Лина Костенко, по-видимому решила не отставать от эпохи и осовременить своего героя. Вот только что-то странное вышло у нее с этим героем-программистом — не пишет он программы на С++, на Паскале или хотя бы на каком-либо Бейсике, не радует своими творениями геймеров, блогеров и других юзеров. А что же он делает? А вот что: прочитывает все газеты, которые может раздобыть, потом смотрит все новости, которые есть в телевизоре, а дальше хватается за голову и кричит: ой боже, что же это творится! ”Батальон наших миротворцев вылетел в Сьерра-Леоне. Жену Гонгадзе наконец допустили к опознанию ”таращанского тела”, но оно не предоставляется к опознанию. На орбитальной станции ”Мир” нештатная ситуация — станция кружит вокруг Земли бесконтрольно. Россия впервые признала, что Валленберг был жертвой политических репрессий...” — и такие пассажи обнаруживаются практически на каждой странице. Оно и не удивительно, потому что роман этот о политике, а если точнее, то о крахе проекта под названием Украинская Демократия. А самое главное слово в нем — ”почему”.  ”Почему до власти дорвались мошенники и невежды? Почему все покупается и продается? Почему доминирует жлобство на государственном уровне? Почему все это называется — демократия, народовластие?!” Интересная особенность: читая этот роман, забываешь, что его написала женщина. Вспоминаешь лишь тогда, когда жена главного героя начинает делать вот такие сугубо женские заявления: ”Я впервые почувствовала стыд за мужчин своей нации… (…) Это же не мужчины. Они могут ухватиться за голову, за сердце, за мотню, за карман. Но они никогда не ухватятся за оружие”. А что же герой на это? Представьте себе, он и не прочь взяться за оружие! Вот только боится, что ”рядом… внезапно появится идиот и намелет такого, с чем ты себя не можешь идентифицировать. Я ничего не боюсь. Я боюсь только причастности к идиотам”. Каких это ”идиотов” имеет в виду герой-программист? А тех, которых боялся еще Иван Дзюба в 70-х годах прошлого века, когда не захотел стать вождем движения Сопротивления, чтобы не иметь ничего общего с крайним национализмом. К чему привела такая позиция, знают все (кто не знает: к раскаянию и  сотрудничеству с коммунистическим режимом).

Немало перепадает в этом романе и литераторам, точнее литературе. Пытается герой что-то прочитать из современной писанины, но дальше первой страницы это дело у него не продвигается. ”…литература не идет. Может, такая литература или такой я? — Это литература переходного периода, — говорит мой отец. — Придет следующее поколение и создаст настоящую”. А создаст? Помню, в коммунистические времена, когда литература разделялась на советскую и антисоветскую, все знали, что антисоветская литература — это все, что есть самого талантливого, советская — все, что бездарнее не бывает или же просто никакое. И казалось: вот только дай свободу — и все начнут творить настоящую прозу и поэзию. И что же? Девятнадцать лет свободы и независимости, а литература как была, так и осталась советской, только обернулась в ”замусоленное матерными словами плюгавство”, как называет его программист. И вообще: ”Лучше бы такой Украины... не было. Мечтали бы о ней, боролись бы. Подрастали бы новые поколения, готовые за нее жизнь отдать”...

Видео дня

Дойдя до этого места, читатель откладывает книгу в сторону и, с трудом переводя дух, думает себе: нет, такое я уже где-то слышал! Какая-то она до боли знакомая, эта книга о политическом настоящем, о гадах-политиках и не меньших гадах-олигархах, о бедных и несчастных людях. О, и это же вариация на тему ”Что же мы за народ такой”! Вот только в отличие от радиопередачи сделана в виде романа, который, невзирая на всю свою остроту, вызывает непростое и противоречивое впечатление.

Поражает прежде всего искусственность, психологическая недостоверность образа главного героя, то есть программиста. Дело в том, что программисты — это люди, которые занимаются… как бы вот понятнее выразиться... программизмом или что.  Не читают они газет, как искренне считает Лина Васильевна, да и на телевизор не очень внимание обращают — слишком уже серьезное это дело, программирование. В целом, программист — это что-то среднее между философом и индийским йогом. Лучше всего характеризует эту профессию анекдот, который сами же программисты и сложили: ”Девушка, вы часом не программист? — А как это вы узнали? — И у вас лицо очень тупое. — А откуда вы знаете, какие лица у программистов?! — Так я же сам программист!” Кроме того, как можно судить по роману, программист этот — человек нестарый (тридцать пять лет — еще вся жизнь впереди!), а ведет себя как семидесятилетний пенсионер: убивает время у телевизора, любит полеживать на диване, а, главное, видит мир в темных красках. Последнее  уж слишком поражает в этом романе. Конечно, нет порядка в нашем обществе, — и разве он был когда-нибудь? И политики, конечно, - лгуны и негодяи — а разве были они когда-либо порядочными людьми? И вообще, разве было когда-то легко в этой стране? Неужели забыла Лина Васильевна свои же слова, написанные несколько десятков лет назад: ”Еще не было эпохи для поэтов, Но были поэты для эпох”?

А значит недостоверным кажется все развитие сюжета: вылетев с работы, программист не может найти никакой (!) должности по специальности и в конечном итоге предпринимает попытку самоубийства. Нечего и говорить, что человек с такой профессией не сидит без дела, — герой, кроме всего прочего, живет в самом Киеве! И вот, по представлениям уважаемого автора, этот молодой сильный мужчина не может найти никакой работы в столице, даже самой тяжелой.

Удивляет и то, что психология этого довольно-таки молодого мужчины типичная для сугубо советского человека, то есть воспитанника тоталитарного общества: главное место в его мировоззренческой системе занимает Дьявол, для Бога в ней место где-то на маргинесе, с самого краешку... ”Я даже не уверен, что Бог создал людей по своему подобию. Слепил из глины, как дед свистульку, и вдохнул душу”. Похоже, это мировоззрение и есть причина всех проблем, того программиста, — у него отсутствуют те ценности, которые помогают выжить даже в самых тяжелых условиях, ценности, которые превращают действительность, какой бы уродливой она ни была: Вера, Надежда и Любовь. А если проще, то герою Лини Костенко просто не хватает оптимизма.

Невзирая на все эти изъяны и казусы этот острый, непримиримый текст, в котором узнаешь прежнюю Лину Костенко, все-таки вынуждает задуматься. Действительно, почему испытали крах лучшие национальные проекты, в частности — и прежде всего — Помаранчевая Ревлюция? Аж в конечном итоге начинаешь понимать, что все рассуждения, вся логика этого романа подводит к непременному выводу: в Украине и дальше существует тоталитарная, советская система, которая ради самосохранения, словно га гадюка кожу, поменяла подобие, мимикрировав в начале 90-х годов в демократию.

”Какая-то Украина будет”, — говорит один из героев этого романа. — ”А такая, как мечталось, так уже нет”.

И, подумав, грустно соглашаешься:  действительно, такой Украины уже не будет.

Леонид Кононович, писатель, переводчик