Предположение о том, что российский бизнесмен Максим Курочкин (он же – Макс Бешеный) жив, а события 27 марта – не более чем исценировка, призванная тайно вывезти Курочкина с территории Украины, были озвучены журналистами уже через пару часов после сообщения о расстреле подозреваемого во дворе суда.

28 марта на пресс-конференции заместитель министра внутренних дел Украины, начальник департамента криминальной милиции Николай Купянский категорично заявил, что все это – полная чушь. Смерть Курочкина констатировал судмедэксперт, специалист в своем деле. И в свое время журналистам будет предоставлена возможность ознакомиться со свидетельством о смерти, выводами судмедэкспертизы, результатами других экспертиз. В общем, грубо говоря, с бумажками. Да официальными, да, подписанными профессионалами в своем деле. Да, составленными как надо. Но с бумажками. Прозвучавший на той же пресс-конференции прямой вопрос, возможно ли будет посмотреть на тело убитого Курочкина, Купянский попросту игнорировал. Даже не сказал, что подобная просьба в общем-то может быть расценена родственниками как неэтичная.

Подытоживая чувства и ощущения от пресс-конференции, можно сказать, что заместителю министра МВД журналистов, привыкших не только переписывать чужие слова, не удалось убедить в том, что Максим Курочкин окончательно и бесповоротно мертв. В связи с чем возникает несколько вопросов. К суду, адвокатам подсудимого, киллеру, заказчикам убийства, медикам и так далее.

Видео дня

1. Почему не были приняты дополнительные меры обеспечения безопасности Курочкина?

Купянский пояснил журналистам, что МВД по собственному желанию не имеет права определять необходимую степень защиты обвиняемых. Для того, чтобы, к примеру, надеть на конвоируемого бронежилет, необходимо предписание суда. А для этого, в свою очередь необходимо, чтобы подсудимый обратился с ходатайством установить усиленный режим его охраны в связи с опасностью для жизни. В то же время сам Курочкин, ссылаясь на информацию о готовящемся покушении на него, просил лишь изменить ему меру пресечения на подписку о невыезде…

И тут просиходит странное: ни суд, отказавший Курочкину, ни адвокаты подсудимого не пытаются предложить альтернативную меру – усиленные меры безопасности. Ограничиваются тривиальным бюрократическим подходом ходатайство – отказ. Не вышло, ну и ладно. Не очень-то хотелось?

2. Почему не были приняты меры безопасности в отношении конвоиров Курочкина?

Допустим, милиция не имеет права без санкции суда «втряхнуть» подсудимого в бронежилет или усадить в бронированную машину. Даже если речь идет об угрозе его жизни. Однако конвой, наверное, можно обязать носить бронежилеты, каски и прочие средства индивидуальной защиты. Если существует опасность для жизни конвоируемого, то, наверное, логичным будет предположить, что при покушении на него могут пострадать и конвоиры. Как это, собственно, и произошло. Более того, «бронированный» конвоир, в отличие от конвоира, одетого в одну лишь форму, в принципе располагает возможностью в случае покушения закрыть подсудимого и собственным телом…

3. Почему убийца стрелял в сердце?

По информации Купянского, выстрел был произведен в тот момент, когда Максим Курочкин появился в дверном проеме (его выводили во двор суда, чтобы усадить в машину). То есть, убийца фактически стрелял по силуэту. В такой ситуации логичнее было бы (наверное) стрелять в голову. Скажем, разрывная пуля могла бы дать гарантию, что подсудимый после этого никогда и никому уже ничего не расскажет.

Кроме того, заместитель главы МВД сказал, что стреляли с чердака. Разумеется, чердак дает вполне надежную гарантию того, что всякие-разные посторонние не начнут в самый ответственный момент интересоваться у киллера, что это он собирается делать? Однако некоторый личный опыт автора в общении со стрелковым оружием (спасибо преподавателю по НВП и его нежной любви к практическим занятиям в тире – разве что с дерева стрелять не заставлял)  подсказывает, что чем ближе к 90 градусам угол между линией выстрела и землей, тем сложнее попасть в цель. Тем более попасть в сердце так, чтобы пуля миновала ребра, без чего она не могла бы, вылетев из тела Курочкина, угодить еще и в конвоира. В этом убедится любой, кто даст себе труд проделать простой опыт со школьной указкой и лабораторным скелетом. Потыкать под разными углами, пытаясь миновать все кости… Это не невозможно. Но когда у вас всего одна попытка – результат сомнителен.

4. Действительно ли Курочкин предвидел свою смерть?

Еще одна странность событий 27 марта заключается в том, что фатальный для Курочкина выстрел произошел буквально через несколько часов после того, как подсудимый в присутствии журналистов заявил судьям, что его хотят убить. Было это правдой, предвидением или частью заранее спланированной инсценировки? Наверное, на этот вопрос ответа мы никогда не получим.

5. Почему тело Курочкина тайно вывезли из здания суда?

То, что подсудимого, в которого только что стреляли, оперативно затащили обратно в здание – нормально. То, что тело оставалось на месте как минимум до приезда судмедэксперта (даже после того, как всем стало понятно, что смерть наступила) – тоже нормально. Но зачем, скажите, держать труп в здании суда до глубокой ночи? Зачем организовывать плотное оцепление? Почему не предъявить тело не в меру недоверчивым журналистам, чтобы раз и навсегда развеять сомнения в смерти Курочкина. Уж самому подсудимому, если он на самом деле умер, ничего уже повредить не может. А если подобное оскорбляет чувства его ближайших родственников, можно было бы их распоряжением запретить фото и видеосъемку.

6. Кому и зачем понадобилось транспортировать конвоира с открытой раной?

В рамках все тех же уроков НВП в советской школе, на курсах, так сказать «санитарного ликбеза» для девочек, всем ученицам крепко вбивали в головы: сначала обработать рану и перевязать, и только потом переносить. Единственный пострадавший в перестрелке 27 марта, которого удалось сфотографировать корреспондентам, - раненый конвоир, которого загружали в машину скорой помощи с… открытой раной в области живота. Одежда задрана, и это неудивительно, прикосновение ткани к ранам нравится далеко не всем. Но ничем не прикрытая рана – бинтов у наших медиков нет, что ли? Слишком уж демонстративно все это выглядело. Убедитесь, мол, что раненый – вот он, и не сомневайтесь во всем, что вам скажут впридачу к этому.

Как видите, рану, может и обработали, но прикрыть ее хоть кусочком чистой ткани, чтобы грязь не попадала, ни один из сотрудников ”скорой” не догадался. Кадр 5 канала

7. И, наконец, как подсудимый Максим Курочкин вообще оказался на линии огня?

Конвоировали его три человека. Как минимум, один из них должен был идти перед Курочкиным, и один за ним. Так сказать, во избежание убежания... И если информация Купянского о том, что выстрел прозвучал, когда Курочкин перешагивал (собирался перешагнуть) порог, верна, то логично было бы предположить, что на линии выстрела должен был оказаться идущий впереди конвоир, а не сам Курочкин. Для того, чтобы все случилось, как случилось, конвоир должен был либо вырваться далеко вперед , либо едва выйдя за порог, отступить в сторону, либо вообще пропустить конвоируемого (который только что заявил об угрозе для своей жизни) во двор первым...

Вот так киллер с чердака, где он сидел, увидел дверь, из которой выводили Курочкина. Чтобы ”открыть” обвиняемого, конвойный мог только выйти вперед, или отступить влево (справа - куча строительного мусора). Или выпустить Курочкина во двор первым. Фото Украинской правды

Елена Перегуда