Об этом пишет Гидеон Рахман в своей статье, которая называется «Греция, Россия и политика унижения», опубликованной в британской газете Financial Times.
Тем, кто склонен считать, что подобные высказывания о национальном унижении являются специфической греческой странностью, следует посмотреть на остальной мир. Когда я думаю о четырех международных проблемах, о которых я больше всего писал в прошлом году – это Россия, еврозона, Ближний Восток и Восточная Азия, – я понимаю, что с ними со всеми так или иначе связана риторика национального или культурного унижения.
Одним из первых шагов г-на Ципраса на посту премьер-министра стало посещение памятника бойцам греческого сопротивления, казненным нацистами во время Второй мировой войны. Этот жест говорил о национальной гордости, напомнив избирателям о героизме предков и заодно став небольшим ответным унижением для немцев, которые определяют поведение кредиторов в еврозоне.
Греческое правительство пришло к власти, обещая сократить внешний долг страны и отказаться от политики жесткой экономии. Но, несмотря на то, что Сириза с таким агрессивным подходом сделала очень мало для достижения этих целей, избирателям нравилось наблюдать за таким показательным неповиновением. Рейтинги партии выросли, хотя вклады в греческих банках уменьшились.
Противостояние России с Западом, как и столкновение Афин с кредиторами, тоже подпитывается уязвленной национальной гордостью. Президент России Владимир Путин и его поколение лидеров когда-то служили более крупной и могучей стране – Советскому Союзу. Теперь г-н Путин настаивает на том, что к современной России нужно по-прежнему относиться как к «великой державе». В то время как формальные причины для вмешательства в украинский конфликт заключаются в защите конкретных интересов – военно-морских баз, рынков и границ – риторика Москвы пронизана чувством национального унижения. Россия больше не потерпит, чтобы ею пренебрегали и чтобы ее игнорировали.
Русские покажут, что высокомерные американцы не могут их запугать. Г-н Путин обращается к прошлому, взывая к памяти о самом славном моменте в истории его страны — о Великой отечественной войне 1940-х годов. Российские чиновники хвастаются ядерным арсеналом России, считая его символом статуса великой державы и причиной, по которой другие страны должны бояться России.
То же чувство национального унижения лежит в основе отношения Китая к внешнему миру. В учебниках по истории и в национальном музее Пекина рассказывается о «веке унижения» – периоде от первого столкновения страны с западными империалистами в 1840-х годах до поражения Японии в 1945 году. Китайцам с детства внушают, что, пока Китай был слаб, иностранные державы его унижали и эксплуатировали, но поступать так с современным Китаем никто не сможет.
Президент Си Цзиньпин призывает к «новым отношениям между великими державами», требуя, чтобы США обращались с Китаем на равных.
Исламские фундаменталисты также спекулируют на идее о том, что Запад унижает и угнетает мусульман. В 2003 г. обозреватель New York Times Том Фридман, отметил речь премьер-министра Малайзии Махатхира Мохамада по этой теме, утверждая, что «унижение – это самая недооцененная сила в международных отношениях». По мнению г-на Фридмана, именно чувство унижения подпитывало как палестинские выступления против Израиля, так и вооруженное восстание против американской оккупации в Ираке.
Когда в 2011 г. Ближний Восток охватила волна революций, создалось впечатление, что многие арабы начали считать настоящей причиной своих бед и унижений свои собственные правительства.
С тех пор, однако, вновь стало модным обвинять иностранцев и Запад.
Правительство Ирана и джихадисты из Исламского государства Ирака и Леванта» (ИГИЛ) ненавидят друг друга, но их объединяет риторика, которая обещает противостоять унизительному отношению Запада – Иран настаивает на своем праве развивать ядерную программу, а ИГИЛ выступает против западных ценностей.
Мыслители и философы веками писали о роли гордости и унижения в отношениях между людьми. Филослф-просветитель XVIII века Жан-Жак Руссо утверждал, что стремление добиться признания своего превосходства над другими, развращает людей. Корнем всех зол Руссо считал тревогу о собственном статусе (хотя называл он это по-другому). Через несколько веков последователи «реалистической» теории международных отношений утверждали, что государствами движут примерно те же эмоции, что и людьми. Реалисты делали акцент на том, что у государств есть жажда власти. Но обратная сторона жажды власти – это отчаянное желание избежать беспомощности и связанного с ней унижения.
Соответственно, чтобы разрешать международные конфликты, необходимо думать не только об интересах, но и об эмоциях.
Смысл всего этого в том, что решая международные конфликты, нужно думать не только об интересах, но и об эмоциях.
Иногда идти на уступки, необходимые для того, чтобы успокоить чувство национального или культурного унижения, невозможно. Никто не признает халифат, проникшись уязвленными чувствами боевиков ИГИЛ.
Но иногда жесты, необходимые для возрождения чувства национальной гордости, могут быть незначительными. Греция, похоже, не добилось значительных уступок от своих кредиторов. Тем не менее, демонстрация неповиновения в сочетании с некоторыми техническими изменениями и заменой кое-каких формулировок, по-видимому, смогли временно успокоить греков. Сталкиваясь с перспективой опасного конфликта с Россией и амбициями Китая, Западу следует помнить, что символы иногда не менее значимы, чем содержание.
