Об этом пишет Элис Бота в своей статье «В республике лжи», опубликованной на сайте немецкой газеты Die Zeit.
В Донецкой Народной Республике царит мир, но он, скорее, похож на войну. Еще несколько месяцев назад Донецк был украинским, но Украина теперь враг. Они называют здесь правительство в Киеве хунтой, фашистами, убийцами детей. На базе на окраине города развеваются флаги «Новороссии», шахтеры носят на плече свои автоматы Калашникова и охраняют границы своей самопровозглашенной республики. Бойцы называют себя «лидерами», «защитным валом» или «хакерами». Они из города неподалеку, сейчас как раз смена караула. Машина скорой помощи, которую они переоборудовали в военный автомобиль, отвезет их домой на два дня, прежде чем они снова отправятся обратно на фронт.
«Лидер» проверяет наши аккредитации с двуглавым орлом, затем он говорит по-русски: Спрячьтесь в безопасное место, сейчас начнется. Через несколько минут украинцы ответят.
Ответят?
Наш водитель нажимает на газ, мы мчимся мимо разбитого рынка, сгоревшей церкви, объезжаем ракеты, которые застряли в асфальте, затем мы приезжаем в защитный бункер шестидесятых годов. Мы уже слышим звук первого обстрела. Около 20 бойцов Донецкой Республики обстреливают из минометов украинские позиции поблизости, некоторые бегут в бункер, когда украинцы стреляют в ответ.
Мы спускаемся по лестнице на четыре метра под землю, слышен грохот, один, второй, третий, пятый, шестой раз. Женщины закрывают тяжелую металлическую дверь бункера, зовут детей к себе, но они не слышат, даже не вздрагивают. Грохот над их головами стал настолько обычным, как подъем утром, таким надоедливым, как кашель в сырую холодную погоду вечером, когда около 100 человек заворачиваются в одеяла и прижимаются друг к другу на сдвинутых из скамеек кроватях. До недавнего времени было всего две скамьи на семью, четыре человека на 1,80 метра. Мужчины осмеливаются, как хулиганы, выглянуть из бункера, а затем бегут обратно, а внутри целый день сидят женщины.
Существует соглашение о прекращении огня между Донецкой Народной Республикой и Украиной, подписанное на самом высоком уровне, но день за днем идут обстрелы. Иногда стреляют украинцы, иногда бойцы ДНР, в этой полной лжи войне, никто не знает наверняка, кто в нападении, а кто в обороне. Почти 4000 человек, по сообщениям, погибли в этой войне, сотни тысяч покинули свои дома, только из большого города Донецка бежала почти треть жителей.
Официально, российская армия никогда не участвовала в этой войне, и все же их солдаты не раз были схвачены на украинской территории. Официально с начала сентября царит перемирие, и, тем не менее, повсюду слышен рев тяжелой артиллерии. Официально, есть республика, которая готовится к первому голосованию за независимость, но пока у людей нет ответов на ключевые вопросы: Кто несет ответственность и кто виноват в такой ситуации? Кто возместит им ущерб, и кто позаботится о них? Появляется ли сейчас государство или это только иллюзия?
В бункере свет слабый и желтоватый, пахнет болезнью, ржавые шахты пропускают недостаточно воздуха снаружи внутрь. Электричество у них только две недели, раньше они сидели в темноте. Они стали людьми подземелья, бледные лица, мучительный кашель. Воду они нагревают на огне перед дверью, моются в маленьких пластиковых ваннах. Старше всех здесь женщина 83 лет, которая, в основном, лежит на скамейке в полусне и стонет. Самый маленький – Саша, один год и восемь месяцев. Ребенок войны, говорит его бабушка, а Саша ездит на своей машинке по изношенному ламинату. Они сбежали сюда, когда бои между украинской армией и донецкими боевиками опустошили их села, большинство из которых сейчас под контролем украинцев.
Женщина, Кристина, вернулась 6 сентября в свою деревню, на следующий день после официального прекращения огня. Она услышала, что теперь здесь мир. На следующий день снова стреляли, поэтому она теперь сидит со своими детьми и мужем в четырех метрах под землей, ждет и говорит: «Никто не верит нам, что идет война».
На развалинах этой войны пытается вырасти новая республика. Примерно в десяти километрах отсюда, в центре города в эти дни клеят плакаты, которые больше не соответствуют действительности: выборы должны были пройти 2 ноября, но теперь их перенесли на неделю из-за организационных проблем. Премьер-министра и парламент будут выбирать прямым голосованием. На выборы идут: Коммунисты Донецкой Республики, Движение Донецкой Республики, движение Свободный Донбасс - если они соберут 1000 подписей. Предвыборных программ нет, как и списков кандидатов. Политиков, которые хотели бы сближения с Украиной, нет и подавно.
«Донбасс решает» написано на некоторых плакатах, «Мы выбираем национальную власть». Люди ищут законодательство, которое могло бы соответствовать возникающей независимости. Вооруженные люди 11 мая провели в некоторых частях Донбасса референдум за независимость и помешали президентским выборам на Украине в конце мая, разрушив избирательные участки или похитив работников этих участков.
Это демократия Донецкой Народной Республики, и кому она не нравится, тот покинул город или молчит. Самопровозглашенный глава Центральной избирательной комиссии говорит, что это теперь независимое государство, которое находится в состоянии войны с Украиной и которое сотрет ее с карты истории.
Медленно город возвращается к жизни. Впервые за много недель в магазинах снова есть товары, супермаркет предлагает дюжину различных сортов водки, минеральной воды из Западной Украины, свежих раков. Аптеки снова продают лекарства. Автобусы ходят по графику, семьи прогуливаются по аллеям. Но в тихих беседах часто слышно: Я бы уехал, но здесь мой дом, здесь я все еще работаю, здесь живут мои больные родители. Люди надеются на мир, и поэтому они возлагают свои надежды на новую, пророссийскую власть.
В ДНР украинское государство больше не существует, поэтому зарплаты и пенсии больше не выплачиваются. Новые правители пообещали пенсионерам 1800 гривен в месяц, примерно 105 евро, но до сих пор ничего не выплатили. В разрушенных войной селах семьям обещали три тонны угля на зиму, но до сих пор ничего нет. Многие шахты, закопченное сердце этого промышленного региона, разрушены либо работа остановлена.
Мирное соглашение предусматривает отвод тяжелой артиллерии на 15 километров от линии фронта, но все же ни одна из сторон не соблюдает этого правила. Самопровозглашенный премьер Донецкой Народной Республики обещает в случае избрания «сделать все возможное и невозможное, чтобы освободить незаконно занятую территорию Донецкой Республики», и, при этом имеет в виду, отвоевать больше земли у украинцев. Одна из ведущих фигур в Донецке, командир батальона Восток, хмурится и успокаивает. Это слова политика, которые не следует воспринимать слишком буквально, но людям трудно объяснить, что нынешние территории – это все, на чем основывается новая республика. Эти части не более чем чахлый, неспособный к жизни островок. «Мы должны быть независимыми в военном и экономическом плане», говорит командир и знает, что положение останется прежним.
Сегодня утром перед городским моргом стоит грузовик, в который забрасывают погибших за день, на первом этаже сидит руководитель судебно-медицинской экспертизы: высокий, полноватый мужчина в костюме, который работал в течение последних нескольких месяцев. Холодно, многие окна разбиты при обстрелах украинцев, которые обстреливали центр города артиллерией летом. В крыше зияет отверстие, которое закрыто деревянными досками. Дмитрий Калашников делится статистикой за время прекращения огня.
«Четвертого октября было 11 убитых. 5 октября: 7 убитых. 6 октября 11 трупов, здесь у нас седьмое октября: 13 трупов». Тела из окрестных деревень и из района вокруг аэропорта. И да, он уверен, что они стали жертвами украинских обстрелов. «Повстанцы не стреляют в свой город». С марта они здесь официально насчитали более 1500 убитых войной, но число жертв, говорит Калашников, должно быть, в два-три раза выше. Они фотографируют лица всех мертвых, если они есть, берут пробу ДНК, записывают особые приметы, такие как татуировки или шрамы. По-прежнему проходит обмен пленными, обе стороны обвиняют друг друга в казнях и пытках.
Вместе с появлением этой новой республики рождаются мифы и мученики. Полтора часа к востоку от Донецка, там, глубоко в украинской степи, еще пару недель стоял один из самых важных военных мемориалов, напоминающих о Великой Отечественной войне: обелиск и рельефы с лицами красноармейцев, которые постепенно спускаются к подножию холма. Здесь Красная Армия летом 1943 года отбила у немцев холм Савур-Могила.
Теперь антифашистский памятник в руинах, тополя лежат у дороги, как сломанные спички, поля усеяны кратерами, ржавые остатки сгоревших танков и автобусов рассказывают о борьбе, которая велась.
Здесь украинская армия потерпела поражение, и кто видит это опустошение, подозревает, что этот бой было невозможно выиграть с несколькими бойцами Донецкой республики, но только с хорошо вооруженной армией с большим количеством тяжелой артиллерии. Граница с Россией находится всего в нескольких километрах.
Там, где 70 лет назад гибли красноармейцы, сейчас похоронены тела боевиков из Донецка. Как будто, каждое похороненное здесь тело придает смерти смысл: Эти сыновья и отцы, должно быть, герои, это легенда. Ранее здесь погибли солдаты, сражаясь против немецких фашистов, сегодня здесь похоронены погибшие в борьбе с фашистами из Киева, это новый миф.
Независимость Донецкой Народной Республики, это иллюзия. Их сила зависит от России, их мифы берутся из истории. Они несут беду, траур и ложь, но не мир.
В этот теплый осенний день у подножия памятника стоят три гроба: одного из погибших зовут Михаил Шамлин, родился в 1986 году, теперь в своем мундире на белом атласе. Кроме того, Денис Меняйлов, родился в 1971 году, а третий: неизвестно, поскольку его невозможно идентифицировать. Только гроб Шамлина открыт, потому что его тело не повреждено.
Мухи жужжат, они садятся на потускневшее лицо Шамлина, мать падает в обморок, ей подают нашатырь, открывают успокоительное, женщины целуют в лоб мертвого, плачут, мужчины потеряно стоят в нескольких метрах и курят. Тем временем, возле гроба Меняйлова падает его жена, она бросается на гроб мужа, гладит крышку, целует ее, рвет на себе волосы. Отец Константин идет быстрыми шагами, качает ладаном и проповедует на старославянском распеве. Плач женщин стихает.
«Мне стыдно за тех, кто оставил все, чтобы спасти свою жизнь», проповедует Отец. «Эти трое оставили все, чтобы защитить наши жизни. Их смерть – большая честь». Жена кричит, двое мужчин держат ее, когда гроб мужа уносят и опускают в землю. Во главе могил, боевики построились, приготовили оружие, зарядили его и выстрелили. Сначала один залп, затем второй и третий, почетный салют мертвым, при котором живые вздрогнули от страха.
Вдали глухо грохочут ракеты, никто не поднимает голову. Лопата за лопатой падает земля на три гроба, жена кричит и кричит, в последний раз кланяются скорбящие, а затем проходят мимо неприметной мраморной доски. Он напоминает о дружбе между россиянами и украинцами, и была поставлена всего три года назад.
