Об этом пишет Михал Кокот в своей статье «Страх перед будущим без Путина», опубликованной на сайте немецкой газеты Die Zeit.
Человек, сидящий на двенадцатом этаже офисного здания в центре Москвы, бывший шпион КГБ. В противоположном углу комнаты стоит телохранитель, который не теряет из виду своего босса. Александр Лебедев, высокий, седые волосы, угловатые черты лица, выглядит неуверенным и запуганным. 55-летний мужчина тщательно подбирает слова. Это не тот же Лебедев, который в годы после своей отставки из российских спецслужб, был одним из последних олигархов, который открыто выступал против российской властной элиты, который неоднократно критиковал Владимира Путина, поддерживал Алексея Навального, одного из немногих настоящих оппозиционных политиков, и был единственным, кто финансировал критикующую Кремль «Новую газету».
Все это Лебедев мог позволить себе, благодаря своему состоянию, которое в 2008 году еще составляло 3,1 млрд долларов США. Из этих денег сегодня почти ничего не осталось, впрочем, как и от критики российского правительства Лебедевым. Одну за другой он был вынужден продать свои компании и инвестиции в неизвестных обществах ниже рыночной цены. В 2012 году он винил в этом российские спецслужбы. Сегодня с критикой Кремля покончено. В марте он заявил, что продает свою долю в «Новой газете». Он, один из самых больших критиков Путина в прошлом, в июне 2015 года говорит, что его больше не следует называть оппозиционером.
Лебедев – особенно показательный пример изменений, которые претерпели несколько критиков российского президента. С момента последних значительных массовых протестов против Владимира Путина после парламентских выборов в декабре 2011 года, когда сотни тысяч в Москве и Санкт-Петербурге вышли на улицы, протестуя против фальсификации выборов, лагерь критиков правительства разделился на три части: первая группа уехала из страны, вторая – попала в тюрьму, а третья – перешла на сторону Путина. С тех пор президент России правит так беспрепятственно, как никогда прежде.
«Вы должны меня понять. Я чувствую себя капитаном корабля, который пытается удержаться в бушующих водах. Я даже не хочу думать, что произойдет, если будет переворот», сказал Лебедев. При этом его пугает не только Владимир Путин, но особенно те, кто может прийти к власти после российского президента.
«Некоторые люди сравнивают Путина с Гитлером. Гораздо более целесообразно было бы, сравнить его с Паулем фон Гинденбургом, который назначил Гитлера канцлером. Кто знает, кто будет в России после Путина», говорит Лебедев, который из страха перед еще худшим будущим России молчаливо поддерживает российского президента.
Переосмысление Лебедева усилилось после смерти Бориса Немцова в феврале. Оппозиционный политик был застрелен на мосту, рядом со стенами Кремля. Официально в убийстве обвинили пять чеченцев, но лидер этой группы, Заур Дадаев, заявляет, что они никак не связаны с этим делом. Смерть Немцова до сих пор не объяснили.
Как и многие в России, Лебедев опасается, что за убийством Немцова стоят хардлайнеры из окружения Путина, которых президент больше не может контролировать: Бывшие сотрудники КГБ и генералы, которые считают Путина слишком либеральным и хотят править Россией железным кулаком.
Страх перед этим диктаторским элитным кругом привел к тому, что многие держатся за своего президента. Нынешний кризис, когда рубль упал более чем на треть, многие, кажется, восприняли относительно спокойно. Им важнее политическая стабильность, нежели цветущая экономика. «Это чувство усиливается правительственной пропагандой, когда она искажает ситуацию в Украине», говорит Лев Гудков, директор Левада-Центра, вероятно, единственного независимого исследовательского института в России. «Россиянам Украину показывают, в качестве примера того, что может произойти с Россией, если каждый будет делать то, что хочет».
Начиная с прошлого года, когда был аннексирован Крым, и началась война на востоке Украины, Гудков наблюдает в российских государственных СМИ большое количество пропагандистских сообщений, что является «беспрецедентным в новейшей истории России». «Так много ненависти в отношении Запада в российских СМИ я не видел даже в советскую эпоху», говорит Гудков: «Победа над фашистами в Великой Отечественной войне уравнивается с аннексией Крыма».
Война – не новое средство консолидации власти, с тех пор, как Владимир Путин впервые стал президентом России. В течение более 15 лет, в России военные конфликты с соседними странами служат для того, чтобы получить народную поддержку. Если падает популярность из-за экономических проблем в связи с низкими ценами на нефть, начинается новый конфликт. Так было в 1999 году, когда началась вторая чеченская война. Незадолго до того, как российские войска вторглись в Грозный, популярность правительства была тревожно низкой. Затем она снова начала расти. Так было в 2008 году, когда начался конфликт с Грузией, и в 2014, когда был аннексирован украинский Крым.
«В военное время, правительству гораздо легче обуздать демократию. Население поддерживает это, потому что считает, что должно показать свою солидарность государству. Государственная пропаганда поддерживает это чувство», говорит Гудков. По данным недавнего опроса, 80 процентов россиян в настоящее время выступают за цензуру в средствах массовой информации в стране, потому что это служит государству.
Остальные независимые российские журналисты не считают этот контроль необходимым, потому что на них и без того оказывают сильное давление. С момента создания «Новой газеты» в девяностые годы, редакция потеряла шесть своих сотрудников, в том числе известного журналиста Анну Политковскую, которая сообщала о преступлениях российской армии в Чечне. Она и пятеро ее коллег были убиты. «После таких трагедий, в редакции начинается самоцензура. Мы пишем о вещах, которые в стране официально не существуют», говорит Виталий Ярошевский, заместитель главного редактора «Новой газеты».
Даже главный редактор независимой радиостанции «Эхо Москвы» Алексей Венедиктов, предупреждает о будущем без Путина. Венедиктов уверен, «что кровожадное существо в окружении Путина просто ждет, чтобы занять его место. Тогда мы будем иметь дело с реальной сталинизацией».
