“Що воно воня” на Бортницкой станции аэрации?

“Скоро придет тепло, а за теплом – запах... Когда фекалии попадают в коллектор, они перемешиваются, а не плывут кусками... Немцы сделали техдокументацию, а деньги на нее – исчезли...” Интервью с начальником станции

“Скоро придет тепло, а за теплом – запах... Когда фекалии попадают в коллектор, они интенсивно перемешиваются, а не плывут отдельными кусками... Немцы разработали техническую документацию, а деньги на нее – исчезли...”

Все киевляне знают, куда девается дерьмо из унитаза. По огромным коллекторам, которые пролегают под землей и по дну Днепра, оно переправляется в Бортничи, где трансформируются в воду и органический осадок. Жителе Позняков, Харьковского массива да и самих Бортничей хорошо знают о своем соседстве с так называемой станцией аэрации, которая периодически заполняет воздушное пространство соответствующим запахом.

На вопросы УНИАН любезно согласился ответить начальник Бортницкой станции аэрации Владимир Бражник.

Интервью проходило в кабинете начальника, в котором, кроме свежих цветов, что огромным букетом стояли на столе, ничем не пахло. После нашего разговора нам провели небольшую экскурсию по станции. Правда, она длилась минут двадцать – больше выдержать я не смогла. Ни противогаза, ни респиратора у меня с собой не было...

Владимир Сергеевич, сообщалось, что на Бортницкой станции аэрации сложилась катастрофическая ситуация с так называемыми «иловыми полями». По-видимому, скоро, с первым теплом, опять будет вонять на пол-Киева...

«Иловые поля» – это технические сооружения, на которые откачивается осадок, который образуется после очистки стоков. Ежесуточно его образуется около 12 тысяч кубометров. Поля имеют рабочий объем 3 миллиона кубов, но уже закачано на них около 8,5 миллионов кубических метров. То есть они переполнены и качать ил уже некуда.

Если мы не будем каждые сутки удалять этот осадок, то станция просто остановится, очистка стоков практически остановится. Они будут, скажем, не доочищенные.

Очищенная вода из Бортничей сбрасывается в Днепр...

То есть Вы будете сливать в Днепр грязную воду?

Да, мы из канализационных стоков будем забирать лишь механические загрязнения, какие-то огурцы, помидоры, презервативы... А биогенные элементы – соединения озона, фосфора, тяжелые органические загрязнения, мы не сможем очищать. Вода будет не очищенная, а лишь профильтрованная.

И это разумеется приведет к катастрофе реки Днепр и, соответственно, всех водозаборов по Днепру.

Кому Вы уже сообщили об этой проблеме?

Об этой проблеме уже знают все, кто должен знать. У нас несколько раз было совещание у Анатолия Голубченко (первого заместителя главы столичной администрации. – Авт.) по этому вопросу, был приглашен министр чрезвычайных ситуаций Владимир Шандра. Мы написали письма в государственное управление экологии, премьер-министру Украины. Знают также в главном управлении коммунального хозяйства города Киева, а оно подчиняется Киевской городской администрации и финансирует все проекты, которые касаются Бортницкой станции аэрации.

Мы сейчас просим от власти города около 30 миллионов гривен на подсыпку дамб, которыми огорожены иловые поля. Это даст отсрочку на год-полтора для того, чтобы принять кардинальные решения относительно иловых полей.

За это время нужно решить проблему выделения земли для резервных иловых площадок и принимать решение о строительстве заводов по сжиганию ила и завода по его обезвоживанию. Стоят эти объекты 130–140 миллионов евро.

Осадок, то есть ил, который выбрасывается на иловые поля, имеет влажность 98 процентов, то есть это такая очень грязная вода. Для того, чтобы сжечь эту воду на заводе, ее влажность нужно снизить до 60 процентов. Это мировая практика, все большие европейские города работают по таким вот схемам...

Берлинская фирма “Берливассер” разработала для нас технико-экономическое обоснование реконструкции предприятия. В этом ТЭО предусмотрены также сооружения по утилизации ила: завод по сжиганию и обезвоживанию. Но дело в том, что киевская власть недоплатила немцам за ТЭО, потому мы его еще не видели.

Эта разработка стоила 5 миллионов гривен, эти деньги были заложены в социально-экономическое развитие Киева на 2007 год. Немцы должны были сдать работу 31 декабря 2007 года, но им заплатили только 2,8 миллионов гривен, а остальные деньги куда-то исчезли. И немцы не отдают наработанный материал.

А время идет...

Такая же проблема с проектом подсыпки дамб. Он должен был стоить 1,2 миллионов гривен. Проект разработан, но он не оплачен, он так и находится у разработчика. Мы тоже его не видели, а нам ежедневно нужно быть куда-то выбрасывать 12 тысяч кубов, а там уже все в три раза переполнено!

Мы власти объясняем ситуацию, все с нами соглашаются, понимают нас, обещают что-то сделать, но пока конкретных действий мы не увидели.

На этот год на подсыпку дамб заложено 5 миллионов гривен, из них 2 млн. пойдет на рабочее проектирование, а 3 – на выполнение работ. Всего необходимо 30.

Главный санитарный врач Киева тоже засыпает Голубченко письмами о том, что ситуация катастрофическая, тот соглашается, но на этом все заканчивается.

Месяц тому назад приезжала большая команда, мы на весь город в который раз сказали, что все плохо, и уже были факты прорыва дамб и вытекания ила на сельскохозяйственные угодья. Провели четыре больших заседания, сказали, что нашли деньги, но денег опять нет. А нет денег – нет работы.

Мы своими силами всегда подсыпаем те дамбы, пытаемся как-то продержаться, но уже подошли к такой границе, что физически уже ничего сделать не можем.

А как происходит очистка сточных вод?

Стоки подвергаются двум стадиям очистки: механической и биологической. Механическая очистка происходит так: стоят специальные решетки, с помощью которых задерживаются твердые выбросы. Потом подходит такой сборник, забирает этот мусор, который мы вывозим на мусоросжигательный завод, – он находится от нас, буквально, через дорогу (печально известная “Энергия”. – Авт.). Такого мусора за сутки мы получаем до 8 тонн.

Отверстия этих решеток размером 16–20 миллиметров. Это очень большой размер, потому много мусора, который должен был бы задерживаться, проходит и накапливается в первичных отстойниках, отсюда и появляется вонь, брожение.

И жители Харьковского массива, Позняков справедливо жалуются на неприятный запах от станции.

Так, оказывается, вони может и не быть?

Да, ее можно в значительной мере уменьшить, если сделать отверстия решеток хотя бы 6 миллиметров. Тогда будет задерживаться больше мусора.

В прошлом году за деньги государственного управления экологии было закуплено пять решеток от шведской фирмы с шестимиллиметровым отверстием – из нержавеющей стали, то есть такие, как должны быть на очистительных станциях. На 2007 год было выделено 5,5 миллионов гривен чтобы докупить остальные решетки (их нужно 11). Деньги заложили в программу, заплатили 2,8 миллионов аванса шведам, те наполовину поставили оборудование и все! Остальные деньги опять исчезли.

Теперь шведы шокированы и мы тоже. То оборудование, что привезли, лежит себе тихо-мирно, его никто не монтирует, потому что фирма запретила.

А теперь придет тепло, а за теплом – запах. Как только температура воды поднимается до 20–25 градусов, начинается интенсивное брожение. Я уже ожидаю, что каждый день на нас будут жалобы, начнутся звонки: «Что вы там делаете, прекращайте, закручивайте!»

А что мы здесь закрутим?!

Для того, чтобы поставить эти решетки, нужно три месяца, и если бы нам их оплатили, то уже сейчас мы бы заканчивали их монтаж.

И люди уже не жаловались бы на запах.

Нам опять рассказывают, что нужно подождать, пока закончится первый квартал, откорректируют какие-то непонятные нам планы, и аж потом выделят деньги.

Не понимаю, то есть еще раз выделят?

Нет, это те же деньги, что и должны были выделить, но которые куда-то исчезли перед Новым годом.

Так все сложно…

А теперь с теми перевыборами – я боюсь что и в этот раз мы их не получим.

Мы опять останемся один на один с городом, с проблемами и запахом.

Важнее всего то, что органы, которым мы пишем жалобы и от которых мы требуем конкретных действий, приезжают и штрафуют нас. Например, сегодня наш главный технолог поехал платить штраф в управление экологии за то, что мы превышаем нормы выбросов в Днепр.

Но никто не говорит о том, что оборудование, которое рассчитано на три показателя качества, не может выдерживать шестнадцать показателей. Ну просто не может! Они говорят: «Мы ничего не знаем, это ваши проблемы».

Я на прошлой неделе ходил на судебное заседание. Оказалось, что мы должны удерживать на станции наряд МЧС быстрого реагирования за 500 тысяч гривен на год. Но эти деньги не заложены ни в тариф – никуда. Говорят, есть постановление Кабмина... Может, постановление и есть, но нет источника финансирования. Мы не экономическая структура, мы сидим на тарифе, и тариф нам тоже не позволяют поднять.

Реальный тариф на холодную воду и на отвод канализации должен быть минимум 2,5 гривен за куб, а теперь – 1,48. А еще нужно воду взять из Днепра, очистить ее, подать в город, принять ее из вашей квартиры в канализационные коллекторы, по всему городу прогнать насосами к станции аэрации, потом на самой станции очистить и доставить опять в Днепр.

Мы уклонились от темы очистки, как Вы их называете, стоков...

Мы никаких химических реагентов на станции не применяем. После решеток вода попадает в специальные песколовки, потом в первичный отстойник, где она отстаивается 2,5 часа, тяжелые вещества падают на дно – они называются сырой осадок. Дальше осветленная вода попадает в аэротенки – это основное сооружение, где проходит очистка стоков. Сюда уже подается активный ил. Активный ил – это специальная колонна самых простых организмов из 32-ох видов бактерий. Бактерии начинают активно есть всю органику, которая пришла с водой. Процесс занимает 4,5 часа.

Это я вам так примитивно рассказываю, в действительности там происходят очень сложные химические процессы.

Потом смесь воды и ила перекачивается во вторичный отстойник, где происходит отделение активного ила от уже очищенной воды. Ил чрезвычайно быстро растет, потому что в нем очень благоприятная среда для размножения организмов. За время, пока он отстаивается, его выходит остаточное количество, часть его мы возвращаем в первичный отстойник для очередной очистки, а то, что лишнее, перекачиваем на иловые поля.

Разве эти две стадии очистки стоков способны очистить воду до соответствующего уровня? За рубежом это так же происходит?

За рубежом система очистки практически такая же, но у них аэротенки разделены на специальные зоны: на удаление фосфатов, азотистых загрязнений и так далее.

У нас этого нет, у нас эти все зоны смешаны. И, конечно, что мы не можем достичь шестнадцати показателей качества, потому что станция проектировалась на три показателя.

Чтобы наша станция стала как европейская, нужно провести ее капитальную реконструкцию.

Немцы сейчас в упомянутом ТЭО предлагают на Бортницкой станции аэрации внедрить европейскую модель очистки стоков. На это нужно 470 миллионов евро.

Я так поняла, что со введения в эксплуатацию станции с 1965 года ничего не менялось?

Технологически – нет. Были только какие-то мелкие ремонтные работы, как говорят в народе, чтобы поддержать штаны.

Но растут выбросы в канализацию всевозможных химикатов, люди начали больше пользоваться разными моющими средствами.

Да, это очень несправедливо... Записано, что на нашу станцию должен поступать, например, 8 миллиграмм фосфатов на литр, вместо этого приходит 25–26. А мы даже этих восемь не можем снять. (Смеется. – Авт.).

Знаю, что за рубежом канализационная вода очищаешься до такого уровня, что можно наливать в стакан и пить.

(Смеется. – Авт.). Проблем нет, вы спокойно можете взять стакан и напиться.

Когда фекалии перестают быть собственно фекалиями?

Как только вы смыли унитаз...

Когда фекалии попадают в коллектор, они интенсивно начинают перемешиваться. Вы не думайте, что они плывут отдельными кусками...

Каждые сутки к нам поступает 1 млн. 100 тыс. кубов однородной массы...

Проводятся ли на станции экскурсии для детей?

За рубежом очистительные станции дети посещают еще с садика для того, чтобы имели представление, что такое стоки, что не нужно выбрасывать в канализацию, как тяжело проходит очистка...

К нам много приходят студентов с факультетов экологического направления. С одной стороны, нас это радует, с другой – мы не видим перспективы работы этим людям.

У меня сейчас, например, нет хорошего инженера-механика, не могу найти даже электрика. Найти электрика – вообще катастрофа, их просто нет, а станция потребляет в сутки 450 тысяч киловатт энергии. Электриков нет потому, что вузы их практически не готовят, а также очень маленькая зарплата.

Вместо этого приходят экологи, буквально сотнями. У нас на станции работает один эколог, и больше нам не нужно.

На некоторых объектах закупают дорогие установки, временами свыше 40 миллионов евро, а управлять ими ставят рабочих из ближайших сел. А те даже представления не имеют о работе той установки, и за 600 гривен у них даже желания нет понять принцип ее работы. Мы закупаем дорогие установки, а кадры к ним не готовим.

Это проблема целого государства. Инженер-электронщик никогда не пойдет работать даже за 2 тысячи гривен, ему нужно минимум 5–7 тысяч.

Даже если мы и построим завод по сжиганию ила, то не могу себе представить, кто на нем будет работать.

А какая у Вас заработная плата?

2 тысячи 950 гривен, плюс какие-то надбавки, и выходит 3,7 тысячи.

В Киеве только одна станция аэрации, тогда как в Москве их 4, в Петербурге – 4, в Берлине – 6, Венеции – 5.

Хотя бы раз мер города Леонид Черновецкий посещал станцию аэрации?

Нет.

Разговаривала Оксана Климончук