На совещании о проблемах России Путин пугал украинизацией

В России, где боятся «украинизации», то есть живой политической жизни, у журналистов одна радость – поездить по соседним странам, где происходят настоящие выборы…

В России, где боятся «украинизации», то есть живой политической жизни, у журналистов одна радость – поездить по соседним странам, где происходят настоящие выборы…

Александр Хлопонин

Вчера первый раз нарушила данный себе запрет и принялась смотреть российские новости. Просто меня очень заинтересовало создание т.н. Федерального Северо-Кавказского округа со смотрящим от Кремля вице-премьером Александром Хлопониным. Ну разве не интересно, как Кремль рассчитывает подобным административно-территориальным телодвижением решить проблемы на Кавказе? А проблемы у них, как мы знаем – недетские. Любопытно было, как Хлопонин обоснует создание округа, думала, может, заодно и региональные лидеры на Кавказе выскажутся, как им нравится быть в одном административном федеральном мешке со столицей в Пятигорске.

Сижу, сгораю от нетерпения – поглядеть на вице-премьера Хлопонина, а начинаются новости сюжетом о заседании Госсовета, посвященном развитию политической системы России. Такое якобы величие, викторианская эпоха, умноженная на кремлевскую спесь, квадратный стол, все такое мраморное. Сидят члены парламентских и в кои-то веки даже непарламентских партий России, региональные руководители, Кадыров смотрит вниз, наверное, томик Пушкина на коленях держит – его же любят снять российские телеканалы с томиком Пушкина.

Дмитрий Медведев

И началось действо… Наша политическая система хоть и не идеально работает, объявил Дмитрий Медведев, – количество партий стало меньше, – но их влияние увеличилось. Дмитрий Анатольевич удовлетворен тем, как представлена «Единая Россия», но не нравится российскому президенту, что коммунистов в местных органах власти всего два процента, представителей «Справедливой России» – один, а ЛДПР – и того меньше. Не по душе Дмитрию Анатольевичу, что всего по пару фракций представлено в местных органах власти, и захотелось ему поговорить о демократизации системы, которая все-таки хоть и не идеально, но работает. Всем присутствующим надо было следовать заданной тональности. Но осмелевшие представители типа оппозиционных партий принялись перечислять свои беды. Коммунист Геннадий Зюганов продолжил: мол, коммунистов в местных органах власти и не будет. «Почти всех, кого мы выдвигали, вызвали, допросили и сказали: свет отрежем, газ не проведём, если вы пройдёте туда». А Сергей Митрохин, председатель партии «Яблоко» сказал об «огромном количестве свидетельств о фальсификации (выборов в России. – Авт.) в Интернете, в СМИ»… Но в итоге в судах, по его словам, оспорены итоги выборов, измеряющихся долями процентов голосов избирателей.

Услышав это, Дмитрий Медведев попросил быть осторожнее: «В будущем я бы предложил воздержаться от огульных обвинений в адрес избирательной системы: не в адрес нарушений, естественно, – они должны пресекаться и наказываться, а в адрес самой избирательной системы, потому что это тоже разновидность правового нигилизма… Ещё многое нужно сделать, чтобы доверие к избирательной системе, этому важнейшему институту демократии, стало прочным».

Вот такой состоялся «живой и искренний» разговор, венцом которого стало высказывание премьер-министра Путина о… «недопущении украинизации политической жизни».

Как все-таки забавно: российские лидеры однажды утром проснулись и поняли, что две фракции в местных органах власти – это нехорошо. Ну и решили поправить репутацию. Решили поговорить об этом и дать сверху указ на демократизацию, но чтобы «без огульной критики системы».

Вспоминаю свое старое интервью с российским оппозиционным политиком Борисом Немцовым. Когда мы говорили о выборах в России, он был категоричен: «У нас в России репрессивное избирательное законодательство. У нас власть может снять любую партию с выборов без объяснения причин. У нас могут не зарегистрировать списки без объяснения причин и при послушных судах. У нас выборы без выборов. Формально процедура осталась, но никакой интриги нет. Поэтому народ не интересуется политикой».

Это радикальный Немцов, а вот более умеренный Сергей Глазьев: «У нас нет демократии... У нас парламент – совещательный орган, а не орган власти, как у вас. И фактически после расстрела парламента в 1993 году в России создано типичное авторитарно-бюрократическое государство, где вся власть в руках у одного человека».

Владимир Путин

«В России парламент не место для дискуссий», – сказал однажды спикер Госдумы Борис Грызлов. «Никакой украинизации политической жизни», – вторит ему премьер-министр Путин.

Господа, для того, чтобы иметь украинизацию политической жизни, сначала надо просто родить жизнь хоть какую-то. А ее украинизация – это особая привилегия, которая может быть следствием свободных и честных (относительно честных) выборов. Потому, просим не волноваться. Пока что вы демонстрируете безнадежную политическую мертвечину.

Александра Хлопонина я таки дождалась… Но он был краток. Сказал, что округ создали, и это свидетельствует о повышении роли этих территорий.

Региональные лидеры не выступали. Наверное, персонал ОРТ был занят украинскими выборами. Ну, поймем их – о чем им писать… При их системе, которая работает «не идеально, но без украинизации», то есть вообще без выборов, у журналистов одна радость – поездить по соседним странам, где выборы таки происходят…

Послушала… Оказывается, Ющенко стал Президентом ценой «мирового позора», Майдан стал тем, что пишут в словаре, просто площадью, Бандера (который провел четыре года в немецких концлагерях) «подлый калаборационист», а Ющенко – «предатель России в вопросах Грузии». Напоследок, в программу впустили ближнего боярина Виктора Януковича Александра Ефремова, который тоже сказал что-то плохое о Бандере…

Я грустно смотрела на это действие… И подумала: наш Президент Виктор Ющенко сказал, что свобода – это солнце. И оценить ее можно, только утратив ее. В этом он не прав. Оценить свободу можно, еще и тогда, когда можешь сравнить ее с несвободой. И благодаря России, мы имеем возможность сравнивать. А, сравнивая, думаешь: Слава Богу, что у нас все по-другому.

Маша Мищенко