Мощность взрыва на Чернобыльской АЭС в 1986 году была эквивалентна взрыву 30 тонн тротила.
Такие данные содержатся в документе “Заключение специалиста” от 16 мая 1986 г., с которого, как с ряда еще нескольких документов Отраслевого государственного архива СБУ, к 20-й годовщине Чернобыльской катастрофы снят гриф “секретности”.
Как передает корреспондент УНИАН, эти документы сегодня были обнародованы для прессы в Музее СБУ в Киеве на встрече руководства спецслужбы с теми сотрудниками, которые с первых дней аварии на ЧАЭС принимали участие в ее расследовании и ликвидации ее последствий.
Другие рассекреченные документы касаются графика динамики радиационного фона в Киеве 30.04-02.05 1986 г.; данных о радиационном состоянии в зоне аварии 1.05.1986 г.; состояния радиационного загрязнения в Украине 16.10.1986 г.; состояния лесных массивов в 30-километровой зоне отчуждения вокруг ЧАЭС 9.10.1986 г.; данных о количестве эвакуированных населенных пунктов и граждан за май 1986 г.; данных о гибели МИ-8 в зоне 4-го реактора 2.10.1986 г. и тому подобное.
После торжественной части мероприятия, на которой председатель СБУ Игорь ДРИЖЧАНЫЙ вручил награды ветеранам-чернобыльцам, состоялась первая публичная демонстрация видеокадров, снятых над станцией в следующий после аварии день, журналисты имели возможность пообщаться с участниками тех событий.
Так, Анатолий ГУЛЕВИЧ, который на момент аварии был сотрудником подразделения контрразведки, утверждает, что тогдашний руководитель украинского КГБ Степан МУХА “побоялся” докладывать руководству Украины информацию, которую готовили сотрудники спецслужбы именно о возможных угрозах на ЧАЭС еще до аварии, и что эта информация пять месяцев пролежала “в сейфе”. “Она только потом была выявлена московской комиссией, которая приехала для расследования – почему не была своевременно доложена информация? Это было уже после аварии 26 апреля, где-то в июне, и все эти материалы были доложены. То есть, сотрудник не уничтожил эти материалы с правками С.МУХИ, он держал их у себя в сейфе. Вот если бы рассекретили эти материалы – это было бы интересно”, - говорит А.ГУЛЕВИЧ, добавляя, что соответствующих “объемных справок” было где-то пять-десять.
В свою очередь, Виктор КЛОЧКО, который на момент аварии был начальником Припятского городского отдела КГБ УССР, среди прочего, рассказал, что еще в феврале 1986 докладывал руководству о рисках, которые возникают в связи с эксплуатацией 4-го блока ЧАЭС. “В докладе было написано четко и понятно – что на таких режимах, на которых гоняют блок, его гонять нельзя... Мы информировали, что на этом 4-м блоке работают на разных режимах, предельных допустимому. Поэтому мы говорили, что это, возможно, может привести к аварии”, - говорит В.КЛОЧКО. Он отмечает, что доклад базировался на результатах соответствующих проверок: “Мы делали проверки, на основе тех проверок и докладывали. А что дальше – я не знаю, я же был лишь начальником горотдела”. На вопрос, реально ли было предотвратить аварию, В.КЛОЧКО отвечает утвердительно.
Относительно самой аварии он отмечает, что реальные масштабы катастрофы стали понятны уже на утро 27-го апреля, а документы засекречивали, “чтобы не было паники”.
По словам В.КЛОЧКО, одной из версий, которую проверяла спецслужба, было проникновение на станцию с целью диверсии, но она отпала “буквально через день”. «Не было никакого проникновения, и, соответственно, внесения каких-то взрывчатых веществ”, - отметил он.
В материалах, распространенных пресс-центром СБУ, отмечается, что всего в мероприятиях по расследованию причин аварии и контрразведывательному обеспечению ликвидации ее последствий принимали участие более 1500 сотрудников органов госбезопасности Украины. На сегодня многие из них вследствие тяжелых болезней, полученных во время ликвидации аварии, ушли из жизни.
