Юрий Андрухович ненавидит свои книги и мечтает о радиостанции
Юрий Андрухович ненавидит свои книги и мечтает о радиостанции

Юрий Андрухович ненавидит свои книги и мечтает о радиостанции

16:10, 18.09.2007
9 мин.

Я хочу проверить, как долго я выдержу – ничего не писать. Может у меня вообще уже такой потребности нет. Может я к этому и не вернусь уже больше. Почему нет?..

Юрий Андрухович – один из самых известных украинских деятелей культуры. Его произведения пользуются большой популярностью не только в Украине, но и за границей. Патриарх литературной группы Бу-Ба-Бу, автор романовроманів "Перверзія", “Рекреації”, “Московіада”, “Таємниця”,  поэтических сборников “Середмістя” та “Екзотичні птахи та рослини”, многочисленных эссе и статей. На днях Андрухович принял участие во Львовском Форуме издателей. Во время автограф-сессии писатель согласился на интервью УНИАН.

Видео дня

Пан Юрий, Вы – частый гость книжных ярмарок. Вы посещали Buchmesse в Лейпциге и во Франкфурте, в Варшаве. Чем, по вашему мнению, от них отличается Львовский форум?

Принципиально – ничем. Это один и тот же вариант: у издательств есть стенды, посетители ходят от стенда к стенду, издатели знакомятся между собой, составляют какие-то соглашения с авторами. Особенность в том, что все-таки в украинском контексте Львовский форум уникален - это настоящий книжный праздник. Других книжных праздников в нашей стране я не знаю. Это наиболее успешно приспособленная практика Западной Европы.

А Вы видите качественные изменения по сравнению с прошлым годом?

Изменения, как правило, заключаются в том, что больше участников из года в год и больше гостей. 

В рамках Львовского форума Вы презентовали Антологию “Бу-Ба-Бу”. Для Вас лично это экскурс в прошлое или шаг в будущее?

Однозначно, это экскурс в прошлое. Это очень волнительное, трогательное прошлое. И я думаю, в такой версии, которую предложил  издатель Василий Габор, оно уже так или иначе становится не совсем прошлым для меня. Это будто сделано другим человеком через его вкусы, виденья, ощущения этого.

Западная критика сравнивает Вас по значимости в мировой литературе с Умберто Экко. Как Вы к этому относитесь?

Я не встречал таких сравнений в западной критике. Для меня это внове. В действительности я бы с этим не согласился. Мне уже давно не интересно читать Умберто Экко. А я хотел бы, чтобы мне себя было интересно читать (смеется).

Самая главная книга Вашей жизни?

Давайте все-таки вернемся к той, которую я чаще всего называю, – такой роман американского писателя Томаса Вулфа. Он называется “Look homeward, Angel”. По-русски это будет: “Взгляни на дом свой, Ангел”, поскольку украинского перевода, кажется нет.

А лично Ваша книга?

Написанная мной?

Да.

Всегда та, которая самая новая, то есть на сегодня – “Таємниця”.

Кстати, о “Таємнице”. Свой тур с ней Вы начали с востока Украины на запад. Отправной точкой был Харьков, и Вы кстати, охарактеризовали это как “прекрасное начало”. Почему не с Донбасса?

Дело в том, что это зависит не только от моего желания или от желания издателей, но и также от того, есть ли желание на местах, есть ли в этом потребность. Тур “Таємниця” складывался от города к городу через контакты с людьми, которые в этих городах живут и которые этим занимаются, – подготовят зал, публику. Занимаются неблагодарным, но нужным делом. И на тот момент таких контактов в Донбассе не было ни у меня, ни у моих издателей. Но сейчас это исправляется. Мы поедем в такой осенний тур с Жаданом и с Дерешем. Там, у нас, собственно, Луганск и Донецк также есть среди других городов.

В той же “Таємнице” вы написали, что Ваши “занятия литературой от неумения творить музыку”. Почему именно так? Вы считаете, на музыкальной ниве Ваши достижения были бы более значимыми?

Нет, просто мне больше нравится этот путь самовыражения.

Почему же Вы не сделали свой выбор в интересах музыки?

Потому что в детстве немногие из нас делают какой-то выбор сами. В детстве за нас делают наш выбор наши родители, деды, соседи, учителя. В детстве мы до определенного возраста полностью зависимы. За меня был сделан выбор таким образом, что мне давали изучать языки, а не музыкальные инструменты.

Здесь мимо проходят братья Капрановы. Андрухович здоровается: “Я очень благодарен за книгу, и даже уже успел прочитать. Я считаю, что “очень своевременная”. Так что успехов Вам с ней!”

Давайте закончим с детством. Вы написали: “Детство – это сплошная бездна, это просто катастрофа, худшее из всего, что может случиться в жизни”. Вы в действительности так считаете, или может речь шла о вашем личном детстве?

Я не думаю, что только я был так несчастен в детстве. Я думаю, это нормальное состояние любого ребенка чувствовать определенную изолированность и постоянное давление со стороны старших.

Я слышала, что вы пишете под музыку, под какую?

Очень разную.

Это зависит от настроения?

Это зависит от не знаю чего – от случайности, от выбора. Когда в музыкальной коллекции уже несколько тысяч названий музыкальных произведений и исполнителей, то это очень и очень приятная вещь – случайно прийти, ткнуть наугад пальцем и начать писать именно под эту музыку. Или, например,  напомнить себе: “О, у меня есть что-то такое, нужно найти и послушать. Я этого не слушал уже три года”. 

Есть ли такое собственное произведение, которое с течением времени разонравилось?

Как Вам сказать? Это есть приливы и отливы. После того, как произведение написано, издано, обязательно наступает момент, когда оно перестает нравиться и даже гадко эту книгу брать в руки. Ты начинаешь  ее просто ненавидеть. Это значит, что ты в действительности созрел для чего-то следующего, для следующей книги. И сейчас думаешь только о ней. А затем проходит некоторое время, ты опять находишь что-то в этом произведении, что тебе нравится. То есть это такая ротация, она вертится.

А литературные вкусы изменяются?

Конечно! Как и любые другие вкусы.

А теперь что читаете?

Сейчас я читаю произведения в нескольких томах (потому я уже достаточно давно их читаю) одного чрезвычайно сильного и практически у нас неизвестного венгерского писателя, которого звать Шандор Мараи. Писатель, который стал, собственно говоря, героем 30-х годов. По моему мнению, это очень, очень и очень актуально сегодня.

А кого из украинских авторов читаете?

Я как-то зарекся, что не буду называть украинских авторов больше никаких. Потому что я называю пять, а затем 55 обижаются и начинают говорить, что я какую-то свою мафию создаю. Потому я не буду называть.

Ваша дочь – известная украинская писательница. Видите ли Вы в этом Вашу заслугу?

Ну как заслугу? В какой-то степени это не случайность, потому что она видела мой плохой пример в своем детстве и в юности. И решила, по-видимому, что это не так уже плохо. 

А она обращалась к Вам  за помощью, давали ли Вы какие-то советы или прибегали к критике?

Вы знаете, нет. Безусловно, что читал все. Она давала и дает мне все это прочитать. Но здесь не идет речь о совете или помощи. Это, так сказать, оценка еще одного читателя среди первых читателей.

Как Вы относитесь к критике?

Есть критика более разумная, а есть, так сказать, менее разумная. К той, которая относится с большим пониманием, я тоже отношусь положительно. Но, по совести говоря, я пытаюсь за ней не следить, не видеть ее, не читать. Я не ищу рецензии на себя. Если она уже мне попадается, я делаю все возможно, чтобы ее не читать. Независимо от того, написано ли это положительно или негативно.

Длительное время Вы жили в Германии. Чем отличается современный литературный процесс в Украине и Германии?

Я не могу сказать, что длительное. Собственно говоря, это был год. Ясно, что процесс отличается. Это продиктовано прежде всего существенно другими тенденциями, которые господствуют в литературном процессе. Немецкие авторы, скажем, очень и очень последовательны в том, чтобы писать как можно социальнее. Кроме этого, это громадный книжный рынок. Вместе с Австрией и немецкоязычной частью Швейцарии это где-то в среднем сто миллионов потенциальных читателей. Это очень читающий рынок. Книги покупают, читают и обсуждают. И они присутствуют в повседневности. Очень много внимания им уделяют медиа – есть несколько телеканалов, на которых нормой являются постоянные по несколько часов литературные дискуссии. В целом, это склонность немцев как таковых к абстрактному мышлению, к рассуждениям, к серьезным темам. Это не присуще нам. Мы легкомысленнее.

И в конце достаточно банальный вопрос – над чем сейчас работаете?

Ни над чем. Я очень рад, что у меня есть такая счастливая возможность уже несколько месяцев ничего не писать. Я будто принципиально это делаю. Впервые в жизни у меня есть такая ситуация, когда я могу не гнать с этим. И я хочу проверить, как долго я выдержу – ничего не писать. Может у меня вообще уже такой потребности нет. Может я к этому и не вернусь уже больше. Почему нет?

Тогда чем-то, кроме литературы, планируете заняться?

Планирую...

Чем именно? 

Этого я еще не знаю. Я могу чем угодно начать заниматься. Ну, например, я хотел бы иметь достаточно денег, чтобы учредить собственную радиостанцию. Но это только одна из возможностей.

Разговаривала Анна Ященко

Новости партнеров
загрузка...
Мы используем cookies
Соглашаюсь