Российские оппозиционеры в Украине: Мы вернемся домой, когда уйдет Путин – он не навечно

В то время, как украинские журналисты, бизнесмены, политики и члены их семей получают политубежище за границей, сама Украина не спешит предоставлять статус беженцев оппозиционерам из России.

17 января 36-летний ведущий конструктор ОАО "Корпорация "Тактическое ракетное вооружение" и активист "Другой России" Александр Долматов, участвовавший в митинге на Болотной площади 6 мая 2012 года и попросивший летом того же года политического убежища в Нидерландах, покончил жизнь самоубийством в центре для беженцев в Амстердаме. Одной из причин трагедии называют отказ властей Нидерландов в предоставлении политического убежища.

 

В минувшем году скандал с политбеженцами произошел и в нашей стране. Леонида Развозжаева похитили в конце октября прошлого года просто из под здания ООН в Киеве, куда он успел отнести прошение о предоставлении ему статуса беженца. На данный момент против оппозиционера возбуждено целых четыре уголовных дела, в том числе и за незаконное пересечение границе вследствие поездки в Украину, а сам он находится в больнице иркутского СИЗО-1.

Мало кто знает, но уже полгода в Украине ждут решения миграционной службы о предоставлении статуса беженцев трое российских оппозиционеров, вынужденных покинуть родину из-за «Болотного дела»: известный активист движения "Солидарность" Михаил Маглов, журналист-фрилансер Дженни Курпен и член незарегистрированной партии «Другая Россия» Алексей Девяткин. Впервые они публично обнаружили свое присутствие в стране, организовав митинг под посольством Нидерландов в Украине с требованием провести расследование гибели товарища.

Михаил Маглов

Корреспондент УНИАН встретился с россиянами, надеющимися на приют в Украине, чтобы узнать более подробно об их судьбе.

Акция под посольством Нидерландов – первое проявление вашей политической активности в Украине?

М.М. Это, скорее, публичная акция, чем политическая.

А.Д. Нас просто задела ситуация с Долматовым, поэтому мы организовали эту акцию и вышли с ней.

Кто-нибудь из вас лично знал Долматова?

Д.К. Я знала его, не близко, но мы были знакомы.

А.Д.  Я не знал, но мы были с ним в одной организации – «Другая Россия».

М.М. Ну, и уехал он в Голландию по тому же делу, которое вынудило уехать нас – по Болотному.

Вас шокировала новость о его гибели?

А.Д. Ну, конечно. Нам казалось, что там, В Голландии, такого не могло произойти.

М.М. Если б это в Украине случилось, особенно после случая с Развозжаевым… Но, в Голландии? Это удивляет.

Вам кажется правдоподобной версия о самоубийстве?

М.М. Не знаю… Там явно что-то произошло… Помещать его в тюрьму до апелляции на отказ в предоставлении убежища было абсолютно противозаконно. Я думаю, что это либо доведение до самоубийства, либо, не исключаю, убийство.

Не страшно было выходить на акцию после похищения Развозжаева?

А.Д. Да мы же тут легально живем, нас могут забрать из дома, если захотят...

Как давно вы находитесь в Украине?

А.Д. Мы с Дженни, как потом выяснилось, приехали в Украину в Международный день беженцев – 20 июля. Через несколько недель мы обратились в миграционную службу Украины и ХИАС (Общество помощи еврейским иммигрантам).

М.М. А я – с августа прошлого года.

Что явилось причиной вашего бегства из России?

М.М. Мне пришлось уехать из-за так называемого «болотного» дела. 11 июня в 8 утра, перед очередным маршем оппозиции, Следственный комитет РФ устроил обыски у лидеров оппозиции: Удальцова, Яшина, Навального, Собчак, а также у ряда активистов, которые впоследствии были арестованы. В этот же день меня Следственный комитет просто похитил – закинули в машину и весь день продержали в приемной главы СКРФ Александра Быстрикина. Без адвоката пытались утроить допрос, требовали дать показания на лидеров оппозиции. Сказали, если не дашь, то мы тебя самого посадим. Где-то через месяц мне стали поступать сообщения о том, что следствие собирает документы для моего ареста, и я решил уехать. Сидеть в Бутырке не входило в мои планы. Пусть я уже полгода в Киеве, но все же на свободе. А вообще, все происходящее в России – это обычная политическая расправа. Нет никакого состава преступления в делах, по которым сажают активистов, а этот Следственный комитет России за полгода превратился в эсесовцев. Любого гражданина, который бывал на «маршах миллионов» или даже не бывал, могут привлечь за участие в массовых акциях.

А.Д. Мы уехали, приблизительно, по такой же причине. Последней каплей стал наш арест 6 мая за день до инаугурации Путина, на Тверской, когда Дженни снимала, как милиция избивала и арестовывала людей. Позже я стал получать письменные угрозы на свой домашний адрес в Нижнем Новгороде, а потом арестовали моего товарища по партии «Другая Россия» Александра Каменского по обвинению в организации массовых беспорядков. Поскольку я уже был осужден условно по статье «массовые беспорядки» еще в 2005 году, а Дженни тоже имела проблемы с ФСБ из-за освещения различных судебных процессов и протестных акций, мы решили уехать сюда.

Почему выбрали именно Украину?

А.Д. Потому что у нас нет загранпаспортов – у Дженни закончился, а у меня не было.

М.М. А я не успел загранпаспорт сделать. У нас это довольно сложная процедура – нужно ехать по месту регистрации. У вас тут все проще, да и расстояния меньше. Мне, чтоб его сделать, нужно было минимум дважды проехать 3000 километров. На самолете это дорого, на поезде – долго. А без паспорта можно было ехать только в Беларусь, Казахстан или Абхазию… В Украину можно попасть, не пересекая границу с Россией – через Беларусь (что важно, если беглец находится государственном розыске, - УНИАН), на белорусско-российской границе пограничники документы практически не проверяют. Я так и сделал.

Алексей Девяткин

Чем вы занимались дома, кроме политической и гражданской активности?

А.Д. Дженни сотрудничала как журналист с «Эхо Москвы», с «Грани.ru», освещала процесс по «манежному делу» в 2010 году, дело Таисии Осиповой, а я был шеф-редактором информагенства – небольшого, в Нижнем Новгороде.

М.М. Я – специалист по переработке нефти и газа, занимался проектированием нефтезаводов. Если дадут статус беженца, то продолжу работать по специальности.

А.Д. А мы бы хотели создать в Киеве какую-то правозащитную организацию поддержки и помощи политическим беженцам из России. Но для этого статус нужен.

На что вы живете сейчас?

М.М. На какие-то периодические заработки, связанные с работой в Интернете.

А.Д. И мы также. Дженни пишет периодически для российских изданий.

Расскажите, как проходит процедура предоставления убежища?

М.М. ХИАС помогает собрать все документы, заявления и т. д., потом все это подается в миграционную службу, они заводят карточку на тебя и назначают собеседование. Также забирают паспорт, а вместо него справку о том, что ты являешься соискателем статуса беженца. После первого собеседования могут назначить еще второе. И третье. У меня уже было два.

А.Д. У нас – тоже по два.

М.М. Мои документы в миграционной службе уже три месяца. В ответ просто молчание, справку мне продлили до конца января – значит, до конца месяца ответа тоже не будет. Хотя понятно, что я получу отказ, потому что только 5% соискателей убежища через суд добиваются положительного ответа в Украине.

Что дает этот статус?

А.Д. Официальную защиту, некие официальные гарантии и ряд услуг бесплатных, возможность сделать заграничный паспорт. У нас появится возможность легально трудоустраиваться, перемещаться, пересекать границы и т. д.

Д.К. Да, тогда мы сможем сделать загранпаспорт и выезжать за пределы Украины.

Кому-то из ваших знакомых удалось получить статус беженца в Украине?

А.Д. Были единичные случаи, когда давали, но очень давно. Например, получила убежище в 2008 году моя однопартиец Ольга Кудрина. Но тогда решение о предоставлении статуса было политическим. Еще несколько ребят получили когда-то, но они потом уехали в США.

Кто-то помогает вам из России сейчас?

М.М. Системно – нет. Друзья, знакомые – да.

Как много ваших товарищей и знакомых уехали из России в последнее время именно из-за политического давления?

А.Д. Многие уезжают, но этого же никто не афиширует, в первую очередь, сами уезжающие.

М.М. У меня многие друзья уехали из России, опасаясь репрессий. Также, например, в связи с делом на Болотной уехала активистка Настя Рыбаченко из «Солидарности», недавно уехал известный эколог Сурен Газарян, а еще – Денис Солопов, который был фигурантом так называемого дела о погроме Химкинской администрации, уехал в Киев, получил тут отказ в убежище, несколько месяцев отсидел в Лукьяновском СИЗО в одной камере с Луценко, а, в итоге, Управление Верховного комиссара ООН по делам беженцев добилось его переселения в Голландию.

Что вы будете делать, если Украина откажет в предоставлении убежища?

А.Д. Мы запустили процесс переселения по программе УКВБ (Управление Верховного комиссара ООН по делам беженцев). Это некий механизм, позволяющий переселить человека, который не может вернуться домой, и которому отказано в статусе беженца там, где он просил, в страну, готовую его принять. Мы прошли уже по два интервью по этой программе.

М.М. Я тоже туда обратился. Сейчас они начали процедуру по определению, соответствую ли я статусу беженца согласно Конвенции о беженцах 51-го года.

Дженни Курпен

Как долго может занять процедура переселения?

Д.К. От года до пяти лет.

М.М. Ну, пять лет – это выходящий за грань срок. Просто на данный момент украинская миграционная служба не отвечает ничего, не дает никакого ответа, не предоставляет статус и не отказывает.

Д.К. Поэтому мы не можем его обжаловать и заняться процедурой переселения.

М.М. Судя по всему, миграционная служба затягивает весь этот процесс. Потому что всем они обычно предоставляют ответы в течение двух месяцев. Так что мое личное предположение, что ведется какое-то дипломатическое общение с Россией по нашему поводу. О чем оно, я не знаю, но, видимо, Украина хочет выбить себе какой-то гешефт из всего этого. Не хотелось бы, чтобы нас поменяли на газ, конечно (смеется).

Вы чувствуете себя в безопасности здесь?

М.М. Совсем нет.

Д.К. Не очень… Особенно, когда звонят сотрудники СБУ, следят за нами…

О чем речь?

Д.К. В день, когда мы прошли последнее интервью в миграционной службе, Алексею позвонил кто-то на мобильный. Представился сотрудником СБУ «из третьего отдела» и сказал, что хочет поговорить по поводу предоставления нам статуса. Мы сразу поняли, что это ложь, ведь в службе нам сказали, что ответа придется подождать месяц-два. Алексей отказался от встречи, мы сразу выбросили всем сим-карты, позвонили адвокатам из ХИАС и УВКБ, и они у нас два дня подряд ночевали. Потом мы съездили в отделение СБУ на Аскольдовом переулке и нам сказали, что данного сотрудника нет на месте... Мы оставили контакты адвокатов и передали, чтоб отныне связывались с нами только через них, но больше никто не звонил.

А что за слежка?

Д.К. Мы ездили в тур по Западной Украине, на пустом перроне в Ужгороде к нам подошел оперативный сотрудник в штатском и показал удостоверение государственной пограничной службы. Еще до проверки документов он почему-то знал, что мы не резиденты и тогда мы поняли, что за нами следили по всем городам, которые мы посещали. Он спрашивал, на каком основании мы находимся на территории, чем мы занимаемся, на что мы живем, где мы живем…

А.Д. Спрашивал адрес гостиницы, где мы зарегистрированы, номер телефона и т. д. В итоге мы спросили его, в каком на каком основании он нас допрашивает.

Д.К. Я сказала, что если он не может сформулировать этого и не отдает документы, то мы вызываем адвокатов и едем в отдел. Он страшно испугался. Я действительно позвонила адвокату и он спешно исчез.

Больше попыток спецслужб связаться с вами не было?

Д.К. Пока нет.

Вы интересуетесь украинской политикой?

А.Д. Не очень, мы ведь тут – просто наблюдатели.

М.М. Немного. Я статьи писал для российских сайтов о ваших парламентских выборах.

Алексей Девяткин, Дженни Курпен

У вас не создается впечатления, что у нас тут ситуация развивается по российскому сценарию?

М.М. Не думаю, у вас, как минимум, есть система противодействия – запад и восток. Янукович не сможет тут так себя вести, как Путин, ему просто не дадут. Вот, например, закон о клевете не прокатил? А у Путина такое проходит – ЛДПР и КПРФ штампуют законы Единой России. У вас какая-никакая оппозиция, но есть. Ей нужно объединяться, пока не поздно. Иначе они все просрут. Но для них уже, похоже, началась предвыборная гонка.

А.Д. Ну, и кажется, у вас менты не такие отмороженные, как у нас.

Что вы думаете о судьбе Тимошенко?

М.М. Меня Мустафа (Найем, телеканал ТВі, - УНИАН) пригласил на эфир, и там были женщины-депутаты, которые рассказывали, как плохо сидит Тимошенко. А у нас Ходорковскому, который сидит на Севере, адвокаты не могут даже холодильник в камеру поставить. Он сидит просто. Как мужик. Никаких поблажек ему вообще не может быть. Какой там телевизор или еще что-нибудь?! Заявления из разряда «я не поеду на суд!» для него вообще из разряда фантастики. Что значит «не поеду»? Тебя возьмут, скрутят и отвезут. Она перегибает в этом. Видно, что делая это, она ориентируется на реакцию Европы.

А.Д. Мне кажется, она должна проявлять мужество, держаться и даже умирать на этой койке больничной, но не падать на пол и кричать «мне плохо»…

Кому из российских оппозиционных лидеров вы симпатизируете?

М.М. Ну, я, допустим, состою в движении «Солидарность». В последнее время оно, правда, превратилось в умирающее, потому что большинство людей разбрелись по разным партиям. Так вот, у нас, например, лидеры – Немцов и Каспаров. И Навальному я симпатизирую. Но мне не нужен новый лидер в России, из которого сделают очередного Путина, который опять всех поведет куда-то... Нужно так принципиально изменить систему в стране, чтобы на власть можно было влиять, чтобы власть несла ответственность перед обществом. Лидеры здесь не принципиальны абсолютно.

Допустим, даст вам статус беженцев Украина или другая страна. А вы вообще когда-нибудь предполагаете вернуться домой?

М.М. Обязательно. Как Путин уйдет – так сразу. Он не навечно ведь. Ему 61 год уже, а мне всего 24. Нужно переждать просто. Это мы и сделаем.

Анастасия Береза

УНИАН в Google News