В украинском парламенте пошли в ход дымовые шашки и русский мат

Коммунист Царьков пришел в тельняшке. Хотел выглядеть как морпех РФ, но был похож на Попандопало. Впрочем, эта роль органична для нынешней коалиции и ее исторической миссии...

Как все изменилось за полтора месяца… Еще на инаугурации Януковича казалось, что две политические силы (общий лагерь национал-демократов и регионалы) обречены на мирное сосуществование. Казалось, что несмотря на межфракционные потасовки, наш заплыв в пусть далекое, но мирное будущее будет успешным. Тогда на приведении к присяге нового Президента журналисты разных взглядов могли вместе выпить по пять капель в парламентском буфете, при этом одни пили за победу своего лидера, вторые за то, чтоб его царство было недолгим. Мы тогда спорили, подшучивали друг над другом, но лениво и в общем как-то миролюбиво. Теперь это кажется прошлой жизнью…

Сколько можно сломать за каких-то полтора месяца. Сегодня утром Верховная Рада Украина должна была ратифицировать Харьковское соглашение, согласно которому флот Российской Федерации должен был остаться в Украине почти до середины века. Утром половина мест в сессионном зале парламента была накрыта национальным флагом Украины. Как оказалось позже, оппозиция, боясь фальсификации при голосовании, сломала устройства для голосования. Часть сессионного зала была заблокирована сводным отрядом НУ-НС и БЮТа. Депутаты – регионалы одели на лацканы пиджаков полосатые ленточки, такие, как одевают на 9 мая ветераны.

Коммунист Евгений Царьков пришел в тельняшке под пиджаком. Хотел выглядеть как морпех Российской Федерации, но был похож на Попандополо. Впрочем, эта роль органична для нынешней коалиции и ее исторической миссии. В 10.02 Владимир Литвин открыл заседание, и в него полетели яйца.

Какие-то парни и "Попандополо" открыли перед спикером черные зонтики. Вот так Литвин и вел заседание. А потом в зал полетели дымовые шашки. Все три пары дверей сессионного зала открыли настежь для проветривания, депутаты выходили из зала глотнуть свежего воздуха.

Регионал Владимир Макеенко давал какому-то телеканалу комментарий о «террористических выходках оппозиции».

– Владимир Владимирович, а вы, бывая в Севастополе, гостите на дачах российских адмиралов, которые стоят на территории маяков, используемых подразделениями российского флота? – прервали мы филиппики регионала.

– Нет, не бывал. 

– А зачем же вам тогда Харьковские соглашения? Просто из любви к России Севастополь отдаете? – продолжили мы вопрос.

– Да, вы, ваша эта с косой и этот ваш (последовал мат) пастор-пасечник страну угробили, - взорвался регионал и пошел в зал.

Подошла к Владимиру Рыбаку, одному из основателей Партии Регионов.

– Вы довольны тем, какую Украину строите? – обратилась я к нему.

– Сейчас проголосуем соглашения и посмотрим, - ответил мне бывший вице-премьер.

– А перед потомками не будет стыдно?

– А я вижу наше будущее в дружбе с Россией. Я за то, чтобы строить и возрождать экономику.

– Как в одном союзном государстве? Дружбе настолько крепкой, что отдаем ей на откуп всю энергетику? Вы, наверное, в душе русский человек?

– Нет, я – украинец. И мама была украинка, и отец. Я вообще за Украину, - заключил регионал и тоже ушел.

Я заглядывала в открытые настежь двери сессионного зала, было видно, что происходит драка, но хорошо рассмотреть кто кого бьет, не удалось. Решила попробовать посмотреть за событиями из ложи прессы. Мой приятель-американец из англоязычной газеты, убеждал, что в ложе прессы слишком много дыма и маленькое помещение, и советовал мне надеть марлевую маску. «Дым отечества мне сладок и приятен», - ответила я. При всем своем знании русского, он цитату Грибоедова не знал. «Так ведь опасно», - сокрушенно сказал он вслед.

Кстати, журналисты телевидения одевали маски на своих операторов, поскольку те с камерами стояли очень близко к сессионному залу. По дороге на третий этаж увидела литвиновца Сергея Гриневецкого.

– Сергей Рафаилович, вы ж вроде порядочный человек. Не жалеете о том, что вы среди тех, кто голосует за Харьковские соглашения? – интересуюсь я у него. - Ведь и губернатором Одесской области не стали, как вам обещали, и родину продали. Зачем вам этот дешевый газ? Что вы с этого будете иметь?

– Он не мне нужен, он вам нужен.

– Лично мне хватит газа украинской добычи. Я думаю, что он нужен Фирташу и Бойко.

– А когда шельф Змеиного отдавали, почему вы не писали? – вернул мне вопрос Гриневецкий.

– Я писала и очень критически. А вы "назло кондуктору" к Змеиному решили впридачу и Севастополь отдать!?

– А вы понимаете, что без Черноморского флота Украина никогда не станет морской державой?

– Я и не знала, что морской державой нас делает флот Российской Федерации...  

– А вы учите матчасть, - Сергей Гриневецкий махнул рукой и поспешил в зал.

Не успела войти в ложу прессы, как динамик огласил результаты голосования за ратификацию. 236 – за. Как было возможно проголосовать в таком бедламе? Как сумели набрать 236 голосов, если депутаты группками стояли кто где в зале? Как это голосование в принципе набрало 236, если при открытии было зарегистрировано всего 211? Пока этот вопрос зависнет среди тайн украинского парламентаризма. Стоять в ложе прессы было бессмысленно. Я снова спустилась в кулуары.  

Достала из своей папки копии российско-украинских соглашений, опубликованных в одной влиятельной газете. Подумала, что пора говорить с членами Партии Регионов по существу. На пресс-пункте давал пресс-конференцию премьер-министр Николай Азаров. Рассказывал, что иностранные военные базы есть на территории всех европейских держав, что Европа очень доброжелательно отнеслась к Харьковским соглашениям. Он говорил о цинизме Тимошенко, которая тоже якобы собиралась продлить пребывание Черноморского флота в Крыму. А я, слушая Азарова, в который раз подумала о том, что, наверное, есть вещи, которые ну не способен понять даже сильнейший финансовый аналитик, если он родился в Калуге, до 1976 года работал на комбинате Тула-уголь, а до 1984 года - в Подмосковном угольном НИИ. Да, он будет говорить о нашем общем будущем с Россией, о нашей вековечной связи, потому что он формировался в то время, когда не было других вариантов для дружбы и сотрудничества. Этот вариант теснейшей и эксклюзивной кооперации - его плоть и кровь. Если бы я верила в реинкарнацию, я бы знала, что в любой жизни я была и останусь этнической русской. Но если ты родилась в Украине, жила, училась и формировалась в Украине, то остро чувствуешь, что это твоя земля, в которую ты влюблена навсегда, независимо от того, где живут твои соплеменники. Я не стала задавать свои вопросы Азарову. Решила подойти к регионалам, другим спикерам партии. 

– Александр Сергеевич, - спросила я у нардепа Ефремова, - Вы бы не могли дать нам разбивки по отраслям, сколько откатов в процентном выражении получат члены правительства за то, что забыли слово "диверсификация"? 

– Зачем такой тон? – кажется, у Александра Сергеевича испортилось настроение.

– Простите, - извинилась я. - Скажите, почему в проекте межправительственного соглашения предполагается, что плюс к Черноморскому флоту от нас требуют дать доступ российским компаниям на внутренний рынок газа? Почему плюс к Севастополю мы должны отдать контроль над ГТС? Почему мы должны делиться с Россией экспортом электроэнергии? Почему мы должны размещать свои заказы, касающиеся мер по реконструкции ТЭС и ГЭС, только на российских предприятиях? 

И, наконец, почему у нас не предполагается других партнеров, кроме России в атомной энергетике?

Я задала все эти вопросы, и приготовила в качестве доказательств распечатанные копии проекта соглашений.

– Вы бы получше познакомились с расчетами, - ответил мне Александр Ефремов и ушел.

Но тут появился еще один регионал Вадим Колесниченко. И я подумала, что для порядка все эти вопросы можно задать и ему.

– Вадим Васильевич, а вы в России часто бываете? – спросила я, и тут же приказала себе не язвить, а спрашивать только по существу. 

– Дважды в год. В Европе – чаще, - ответил Колесниченко.

– Ну, это понятно, что в Европе чаще. Декларируемый политический вектор регионалов никогда не мешал их персональной европейской интеграции, - ответила я.

– Что вы имеете в виду? – нахмурился Колесниченко.

– То, что вам там уютнее, - снова не выдержала я.

– Разве это уютно, отвечать в европейских международных организациях за коллаборационизм? За нарушение прав человека? 

Я задала все вышеперечисленные вопросы, ранее адресованные Ефремову, Вадиму Колесниченко.

– Скажите, а кто мешал оранжевым заключать все эти договора? Ведь экономика гибнет.

– Да, оранжевые бы не предложили России буквально что все, - согласилась я. 

– А по мне пусть будет кто угодно в отрасли, лишь бы она работала. Если это сотрудничество спасет отрасль, почему не Россия?

–  Но почему отдается все без проведения международных тендеров? Почему Россия становится эксклюзивной «спасительницей» всех сфер энергетики?

– А почему оранжевые, которых вы защищаете, не провели эти тендеры? Может, никому оно не надо было, кроме России?

– Скажите, американская компания Вестингауз останется на украинском рынке?

Я не получила ответ.

– Вы ведь хотите, чтобы российский флот остался в Крыму навсегда? – снова спросила я.

– А он вам что мешает? Какая разница, если они будут платить? – ответил вопросом на вопрос политик, дважды в год исправно проведывающий Россию.

Парламент расходился. В кулуарах пахло дымом и висела тяжелая эмоциональная усталость. Плохая усталость. Мне казалось, что никогда ранее атмосфера тут не была такой враждебной. То тут то там звучали слова "Бишкек", "новая революция", "гражданское противостояние".

Члены оппозиции (нунсовцы Вячеслав Кириленко и Тарас Стецькив) рассказывали, как ради ратификации регионалы, не сумев прорвать оборону в зале, прыгали им на головы со второго этажа из ложи помощников, как били, как захватывали за шеи сзади. Говорили, что голосование за харьковские соглашения нелегитимно. Среди пострадавших нашеукраинцев и самооборонцев называли Олеся Дония, Владимира Карпука, Андрея Парубия, Владимира Вьязивского. Депутаты - нунсовцы, получив первую медицинскую помощь, вышли тем не менее на митинг, проходивший тут же рядом.

Последнее что я услышала, это слова Тараса Стецькива:

– Мы проиграли битву, но не проиграли войну… Все только начинается.

Маша Мищенко

УНИАН в Google News