Радован Караджич: "боснийский мясник" или последний из большой эпохи Сербии

Он почувствовал пульс эпохи на Балканах, но не почувствовал настроений в Брюсселе… ЕС отметил, что, арестовав Караджича, Сербия сделала еще один шаг на пути в Европу…

Он почувствовал пульс эпохи на Балканах, но не почувствовал настроений в Брюсселе… Караджич недооценил серьезности намерений Вашингтона. В тот момент у него был реальный шанс закрепить и легализовать свои военные успехи и остановить войну, но он его не использовал…

Караджич и Милошевич недолюбливали друг друга. “Железный Слобо”, происходивший из крайне неблагополучной семьи и сделавший карьеру по партийной линии, не мог чувствовать особых симпатий к образованному психиатру и утонченному эстету, представителю буржуазно-демократических националистов…

Радован Караджич. Фото АР

22 июля сербская полиция арестовала Радована Караджича, бывшего президента Боснийской Республики Сербской и председателя Сербской демократической партии, которого на протяжении двенадцати последних лет разыскивал Международный трибунал по бывшей Югославии (МТБЮ). Караджичу инкриминируется совершение преступлений против гуманности, геноцид, и т.д., всего одиннадцать обвинений по разным международно-правовым документам. Наиболее известными из них стала сорокачетырыхмесячная осада Сербской столицы Сараево, а также захват и этническая чистка в мусульманском анклаве Сребренница, где сербские вооруженные силы расстреляли более восьми тысяч боснийский мусульман – без разбора пола и возраста. Именно на это ссылаются, объясняя кличку Караджича – «боснийский мясник».

До сих пор сторонники Караджича утверждают, что он лишь козел отпущения, который был выбран Европой для того, чтобы унизить сербов. Другие приводят пример того, что на руках боснийских мусульман и хорватов не меньше крови, но вот почему их лидеры – Алиа Изетбегович и Франьо Туджман не были включены в этот список? Кроме того, в списке МТБЮ большая часть обвиняемых – сербы.

Их оппоненты заявляют, что в этом есть своя логика, поскольку на протяжении трех лет войны в Боснии сербы имели военное превосходство и контролировали большую часть территории страны, у них было больше возможностей для проведения этнических чисток.

Тем не менее, вопрос – был ли Караджич “сараевским палачом”, или «боснийским мясником” – на самом деле не такой уж неоднозначный. Имеется большое количество документальных свидетельств, выступлений, речей и письменных указов Караджича, которые указывают на то, что лидер боснийских сербов поощрял создание на контролируемых сербами территориях Боснии, моноэтнического государства. Предвестником этой политики стали облетевшие весь мир слова Караджича, брошенные им в конце 1990 года мусульманской фракции в боснийском парламенте: “Вы что, надеетесь, что Босния избежит ада, если мусульмане попытаются навязать нам свою волю. Вы первые в нем окажетесь.” И через несколько месяцев на улицах Сараева начались межэтнические столкновения, вылившиеся в четырехлетнюю войну.

Тем не менее, в личности, деятельности и даже самом аресте Караджича при ближайшем рассмотрении проявляется самое большое количество разных символов седой балканской истории, во многом объясняющие его поступки и решения.

Символична сама фигура Радована Караджича, который является этническим черногорцем, членом одного из древнейших родов этого родственного сербам воинственного народа. Отец Караджича во время Второй мировой войны являлся членом сербского националистического движения четников и воевал как против фашистов, так и против коммунистических партизан. Неудивительно, что большую часть своего детства Радован рос без отца, который после войны был отправлен в заключение. Тем не менее, буржуазно-демократическое воспитание проявилось в карьере Караджича. Блестяще образованный медик-психиатр Караджич стажировался в Колубмийском университете еще во времена социалистической Югославии. В середине 60-х он с семьей переехал в Сараево. Когда же в стране поднялся ветер национализма, Караджич тонко почувствовал настроение сербской публики и поднял знамя объединения всех сербов в составе единой державы. На требования боснийских мусульман создать независимое государство Боснии, он ответил словами из ставшего популярным лозунга сепаратистов: “Почему я должен быть меньшинством в вашей стране, когда я могу сделать меньшинством в моей стране вас”. Неудивительно, что именно он в 1990 году был провозглашен лидером Сербской демократической партии в Боснии.

Он почувствовал пульс эпохи на Балканах, но не почувствовал настроений в Брюсселе. Созданная ЕС комиссия Бадинтера по бывшей Югославии постановила: после распада Югославии право на государственное самоопределение имеют только республики в своих республиканских границах, а не местные региональные единицы. Проще говоря, Боснии можно отделяться от Югославии, а вот сербской Краине от Хорватии или хорватам и сербам от Боснии – нельзя. Но кто тогда обращал внимание на голос Брюсселя? Караджич вместе с лидером сербских военных формирований Ратко Младичем с помощью местных частей Югославской народной армии создали наиболее боеспособные силы, которые через несколько месяцев установили контроль над 70 процентами территории страны. И тут уж началось.

Бисмарк когда-то сказал, что Балканы производят больше истории, чем могут сами использовать. И вот тут уж исторические излишки сыграли свою роль. Сербы припомнили хорватам этнические чистки хорватских усташей во времена Второй мировой войны, а боснийцам – триста лет османского владычества. Именно этнические чистки стали причиной того, что интерес к Балканам проснулся и в США. Многие из людей, близких к только что избранному президенту США Вильяму Клинтону, имели особый интерес к бывшей Югославии и фактически подтолкнули США к более активному участию в балканской партии. Караджич недооценил серьезности намерений Вашингтона. В тот момент у него был реальный шанс закрепить и легализовать свои военные успехи и остановить войну, но он его не использовал.

К тому времени представитель Европейского Сообщества Дэвид Оуэн и Генеральный Секретарь ООН Сайрус Вэнс вновь и вновь предлагали уже в который раз пересогласованный план мирного урегулирования по Боснии, согласно которому за сербами оставалось 50 с лишним процентов территории страны. На определенном этапе с планом согласились и хорваты, и мусульмане. Однако Караджич не стал брать на себя ответственность и подписывать план. Вместо этого он передал его на рассмотрение сербского парламента, а затем провел референдум, где большинство сербов сказало «нет». После этого последовали еще два года войны, санкции против Сербии и десятки бомбардировок сербских позиций в Боснии, после которых для американского посредника Ричарда Холбрука оставалось делом техники выбить из Милошевича подпись под Дейтонскими соглашениями.

Караджич тогда отказался ставить свою подпись под Дейтонскими соглашениями. Не только потому, что сербам досталась урезанная часть страны и полномочий, но еще и в силу личной неприязни двух лидеров. По мнению очевидцев, Караджич и Милошевич недолюбливали друг друга. “Железный Слобо”, происходивший из крайне неблагополучной семьи и сделавший карьеру по партийной линии, не мог чувствовать особых симпатий к образованному психиатру и утонченному эстету, представителю буржуазно-демократических националистов. Не простил он ему и провала плана Вэнса–Оуэна. Именно поэтому, Милошевичу доставило особое удовольствие подписаться под Дейтонскими соглашениями вместо делегации боснийских сербов, которые покинули зал переговоров в знак протеста против перераздела Боснии.

Показательна и дальнейшая судьба Караджича. Он ушел в отставку спустя несколько месяцев – в июле 1996 года – в обстановке жесткого давления со стороны Запада. Его уходу предшествовала встреча с представителем президента США по Балканам Ричардом Холбруком. По некоторым сведениям, на этой встрече Холбрук пообещал Караджичу сделку – личная неприкосновенность в обмен на уход из большой политики. Вскоре после этого Караджич действительно покинул политическую арену, а затем вовсе покинул Боснию. Примечательно, что, несмотря на тот факт, что на Караджича “шла охота”, он издал в Белграде роман, поэтический сборник и еще несколько книг. По свидетельствам очевидцев, его неоднократно видели в известных сараевских кофейнях. Сценарии поимки Караджича были «реализованы» только в парочке голливудских боевиков. Однако это не могло длиться вечно.

После смерти Милошевича генеральный прокурор МТБЮ Карла дель Понте не скрывала своего возмущения тем, что Милошевич ушел от правосудия. Неудивительно, что внимание Трибунала переключилось на других крупных обвиняемых. Брюсселю было более чем понятно, что Караджич и Младоич не могли так долго скрываться без поддержки Сербии. В результате Брюссель усилил давление на Белград. Фактически в последнем докладе Европейской Комиссии Сербии был поставлен ультиматум “перспектива членства только после поимки Караджича». Поэтому неудивительно, что после выборов, на которых националист Коштуница проиграл, новому демократически-ориентированому правительству было проще сдать Караджича.

Показательным является и сам арест Караджича. По утверждениям некоторых сербских журналистов, сербские власти не прилагали особенных усилий найти Караджича. Сербская полиция арестовала его в центре Белграда лишь после того, как спецслужбы нескольких стран прямо указали сербской полиции на врача гомеопата, проживающего в одном из районов города. Сильно состарившийся, совсем седой и бородатый, Караджич не оказал сопротивления при аресте. Он был доставлен в следственный изолятор МТБЮ в Белграде, откуда, вероятно, будет перевезен в Гаагу.

Будет суд, допросы, дебаты и неизвестно, доживет ли 63-летний Караджич до приговора. Однако уже сегодня можно сказать, что с арестом Радована Караджича Сербия делает еще один шаг в будущее, все плотнее закрывая за собой дверь эры национализма. Эры, в которой имена героев столетней давности значили больше, чем размер зарплаты и бонусов, эры, в которой дни битв, проигранных сотни лет назад, отмечали как истинно народные праздники. Первый шаг в этом направлении сделало правительство Зорана Джинджича в 2001 году, когда передало Гааге бывшего националистического лидера Слободана Милошевича. Тогда Белград получил значительный пакет экономической помощи от ЕС. Теперь Белград сдал Караджича потому, что на кону была перспектива вступления Сербии в ЕС. Реакция из Брюсселя была предсказуема. ЕС отметил, что, арестовав Караджича, Сербия сделала еще один шаг на пути в Европу. Однако показательна и реакция сербского общества – на демонстрации протеста против выдачи Караджича собрались всего несколько сотен людей.

И это является еще одним символом уходящей эпохи. В свое время Караджичу, как и Милошевичу, удалось сыграть на чувствительных струнах сербского народа. Однако даже талантливый психиатр Караджич или искусный интриган Милошевич вряд ли могли так просто ослепить многомиллионный народ и ввергнуть его в пучину средневековой жестокости. Были у сербов мученические страницы исторической памяти, было горькое чувство несправедливости по поводу периода правления Тито. Беда Караджича и Милошевича в том, что они позволили себе эксплуатировать горькие чувства сербов, не подумав, куда может привести эта дорога. Именно это ввергло их в порочный круг. Начав от древних мифов и легенд, они воззвали к справедливости по отношению к сербам. Добившись своей справедливости с помощью оружия, они перешли к мести. Свершив свою месть и почувствовав безнаказанность, они пошли по той дороге, за которую сербам вновь пришлось расплачиваться годами страданий, которые и отрезвили сербов. Сдержанная реакция сербского общества на арест Караджича показывает, что сербы сегодня стали немного мудрее и более равнодушны к мифам, символам и воинственному национализму. Хотя определенная часть общества еще голосует за национал-радикалов или коммунистов на выборах, еще часть готова даже собраться на центральной площади Белграда, чтобы спеть вместе балладу о молитве.

Всеволод Самохвалов