Украина попрощалась с Анатолем Перепадей

В семьдесят лет этот человек начал изучать итальянский, а уже через год перевел „Канцоньеро” Петрарки! Он не чурался друзей и бокала доброго вина, и радостно консультировал всех коллег, которые обращались к нему за помощью…

Значимость этой фигуры и пустота, которая образовалась после этой смерти, еще нуждаются в осмыслении. Ушел в небытие последний из великих– культурный деятель такого масштаба, как Пантелеймон Кулиш, Иван Франко, Максим Рильский, Николай Лукаш или Григорий Кочур. Этот человек был одним из тех немногих тружеников, которые владели настоящим, истинным украинским языком, лелеяли и развивали его, чтобы сохранить для будущих поколений. Так много он перевел за свою жизнь – книги Антуана де Сент-Экзюпери, Альбера Камю, Франсуа Рабле, Блеза Паскаля, Мишеля Монтеня, Алехо Карпентьера и Франческо Петрарки. Вершиной его деятельности была работа над семитомным романом Марселя Пруста „В поисках утраченого времени”. Перепадя развил украинскую школу перевода, заложенную классиками, ту школу, в основе которой лежит творческий подход к толкованию текста, – в результате такого метода произведение, которое принадлежит к чужому культурному пространству, перекодируется в знаковую систему украинской культуры и таким способом вовлекается в наши духовные достижения, становится частью национальной культуры.

Как никто, владел он всем громадьем украинского языка. В наши времена меркантилизма и бездуховности языковая культура испытала такой упадок, что в определенных кругах, в частности, среди газетчиков и телевизионщиков, бытует мысль о том, что украинский язык ничем не отличается от русского „ото только в словах окончания не такие”, как высказалась одна пришибленная журналистка. Полистайте книги, что перевел Анатоль Перепадя, хотя бы „Пробы” Мишеля Монтеня или „Дона Кихота” Сервантеса – вы откроете для себя такую многоранность украинского слова, что перед ней пожухнет убогая писанина современных газет и хилые потуги телевизионных дикторов. Перепадя настолько легко работал с языком, вращая тяжелые иноязычные обороты в изяществе украинских конструкций, что равного ему, вероятно, не было и среди классиков украинской школы перевода. То была какая-то игривая, моцартовская легкость – в ней слышался звездный перезвон высших сфер и та безукоризненность, которая граничит с непогрешимостью.

Сам он был невысоким худощавым мужчиной, что добродушно и немного лукаво поглядывал на собеседника сквозь стеклышки очков. Его личность была светлая, благожелательная, преисполненная оптимизма. Он заряжал своей энергией и своим примером каждого, кто с ним общался, – еще бы, в семьдесят лет этот человек начал изучать итальянский язык, а уже через год перевел „Канцоньеро” Петрарки! Он любил жизнь, любил путешествовать (когда был в Европе, объездил на велосипеде всю Францию и Испанию), не чурался друзей и бокала доброго вина, и радостно консультировал всех коллег, которые обращались к нему за помощью.

Так тяжело и горько сознавать теперь, что его уже нет.

Леонид Кононович

УНИАН в Google News