Как в штабе партизан Второй мировой процветала коррупция

«Предприниматели» разных рангов партизанского движения разработали схемы, активного обогащения... Руководство разворовывало и перепродавало выделенные на партизан продукты и амуницию...

«Предприниматели» разных рангов партизанского движения разработали схемы, по которым активно обогащались. Руководство активно разворовывало и перепродавало выделенные на партизан продукты и амуницию.

Рядового украинца в настоящее время не удивишь коррупцией и финансовыми махинациями: мы привыкли к тому, что наша страна в разных международных рейтингах по этому вопросу занимает едва ли не последние места. В своей жизни не раз был свидетелем, когда люди, которые имели деньги, выигрывали, казалось бы, безнадежные дела в судах, откупались от службы в армии, покупали себе водительские права и тому подобное, потому когда узнаю из СМИ об очередном коррупционном деле или финансовой сделке, ловлю себя на мысли, что уже и не реагирую на это: слишком часто приходится с этим сталкиваться.

Но недавно коррупционная тема таки удивила.

После очередного визита в Центральный государственный архив Общественных объединений Украины (партийный архив) мне в руки попало дело под названием: «Рапорты, заявления в ЦК КП(б)У о недостатках в роботе УШПД и справки по их проверке» (Ф.1, оп. 22, дело 66). Узнал из него, что современные коррупционные проблемы украинцев были не чужды для наших дедов и прадедов. Оказывается, это зло процветало даже в Украинском штабе партизанского движения во главе с Тимофеем Строкачем, который был создан Генеральной Ставкой в июне 1942 года с целью управления действиями партизан, обеспечения их продуктами, боеприпасами, медикаментами, средствами связи и другим необходимым снаряжением для борьбы с врагом.

«Товары для партизан используются не по назначению»

В то время как рядовые партизаны мерзли в лесах и, чтобы выжить, нередко, отбирали пищу у простых крестьян, руководство УШПД активно разворовывало и перепродавало на рынках выделенные на их потребности продукты и амуницию. Судя по документам, руководители государства об этом знали, но никак на это не реагировали.

«Предпринимателе» разных рангов УШПД разработали ряд схем, с помощью которых активно обогащались. Так, грузовики штаба использовались по документам для перевозки боеприпасов, а в действительности, за определенную плату, обслуживали торговые организации Москвы (Военторг, буфет Ржевского вокзала, Главктекстильсбыт). На базарах советской столицы в зимний период активно торговали дровами из УШПД.

Разоблачив такие махинации, начальник АХО штаба П.Шергенев обратился к заместителю начальника УШПД, но тот посоветовал ничего никому не говорить. «Однажды разоблачив такие махинации, я обратился к заместителю начальника штаба, но он мне заявил: «Не нужно никаких разговоров. Я доложу Строкачу и решим, что делать», - писал он в рапорте от 29 марта 1944 года на имя секретаря ЦК КП(б)У Коротченко. Но прошло время, а руководство не приняло никаких мер, да и могло ли оно что-то сделать, если за такую работу получало от названных организаций взятки водкой, тканями, кожей и другими товарами. «Зайдя однажды в амбар, - пишет дальше Шергенев, – я увидел побитую бутыль с кофе. На мой вопрос, откуда кофе, кладовщик Шустров, со смехом ответил, что это не кофе, а спирт, который привез водитель Ильин – 14 бутылей по 3 литра каждая. Спирт роздали: Табулевичу 3 бутыли, Дрожжину – 3, Строкачу – 2. Водка, кроме раздачи, также шла на рынок. Мне тогда стало понятно, почему не реагируют на мой рапорт».

Дальше Шергенев довольно детально расписывает Коротченко, по каким схемам разворовываются продукты и текстильные товары со складов. «В марте 1943 г. из партизанского амбара берется 32 кг муки, 5 кг масла и ряд других продуктов, все это получает секретарь 5-го отдела Иванова, якобы для госпиталя, и завозится к ней на квартиру. В феврале в 1943 г. через Наркомторг было выписано для оперативных заданий сукна шинельного для генералов и полковников, габардин, каврекот на гражданские костюмы. Вместо оперативных целей было роздано руководству штаба и руководителям отделов».

Не оставался в стороне от этого и Строкач. Так, в докладной записке от 3 апреля 1944 года кладовщик М.Клименко сообщает Коротченко такое: «За время моей работы на складе я удостоверился, что товары для партизан используются не по назначению. Так, Начальнику штаба Строкачу была выписана на кожное пальто и сапоги кожа, а списалась по непонятному документу как отправленная в партизанское соединение. В штабе получают американскую обувь, вскоре она появляется у всего руководства УШПД. На данное время склады штаба стали обменными амбарами – импортные вещи меняют на старые, а затем все это отправляют партизанам. Также в штабе процветают «мордобои» старшими образами младших. В основном достают кладовщики – видите, не хотят идти на поводу у штабных коммерсантов».

В ноябре 1943 года от Наркоматов в УШПД поступило 5 золотых часов для командиров партизанских соединений, однако их получили Строкач и его приближенные. Более того, если верить документам, то Строкач за деньги штаба даже успел сделать ремонт в трех своих московских квартирах на общую сумму 11 тыс. рублей. Все оплатил финансовый отдел УШПД.

Не отставали от УШПД штабы партизанского движения (ШПД), которые действовали при Военных Советах фронтов. Вот что писали 11 марта 1945 года о работе ШПД под руководством полковника Погрибенко при Военном Совете 4-го Украинского фронта в ЦК КП(б)У генерал-майор В.Андреев и полковник И.Слинько: «Выборочной проверкой финансовой и хозяйственной деятельности штаба установлено, что система учета и отчетности давала саме широкие возможности для разного рода злоупотреблений. Документы за 1943 г. полностью уничтожены без ревизии хозяйственной деятельности. Распространена в штабе незаконная выдача продовольствия. Больше всего отпускают спирт в нормах от полулитра и больше, также продовольствие сверх всяких норм. Имеет место незаконная выдача вещей. Установлено, что только за пять последних месяцев незаконные выдачи нанесли ущерб государству на 15 тыс. рублей».

Магнитные мины без капсул

Конечно, партизанские вожаки не хотели мириться с таким положением вещей, тем более что, кроме некачественных продуктов и снаряжения, они нередко получали неукомплектованное оружие, ненужную одежду и пропагандистскую литературу, потому писали высшему руководству партии жалобы. Об одном таком случе, который произошел в Сумском соединении Сидора Ковпака, рассказал руководству военный корреспондент газеты «Правда» Л.Коробов: «В отряде с радостью каждый раз ожидают самолета. Всех интересуют боеприпасы, но я сам был свидетелем того, как в марте выбросили из самолета груз, в нем были полтора центнера газет «за Советскую Украину» за декабрь месяц. Уже тут на аэродроме я спросил, для чего вы прислали такое количество газет, да еще и старых? Мне ответили – мы послали для амортизации – это совсем ненужно делать! В этом же самолете оказались мешки с шапками, рукавицами, валенками. Там сейчас тепло, и теплых вещей посылать не нужно. У них нет карт, а им присылают старые газеты и открытки. При разгрузке самолета также обнаружили такие пакеты, на которых было написано, – «Подарок молодому партизану». В каждом пакете была записная книжка и памятка партизана. Старик (Колпак. – Авт.), увидев эти пакеты, вскипел».

Видя такое состояние дел тогдашний секретарь ЦК КП(б)У Никита Хрущов дал распоряжение товарищу Гречухе разобраться с этим. Приказ был выполнен, и 27 июня 1943 года на имя Хрущова поступил рапорт от Гречухи, где он детально описывает все изъяны в роботе УШПД. В документе, в частности, говорилось: «Согласно с вашим указанием проведена проверка заявлений и жалоб, которые поступили в ЦК КП(б)У от партизан и командиров партизанских отрядов. Проверкой установлено, что случаи высылки партизанам некомплектного вооружения и боеприпасов действительно имели место. Так, в соединение Сабурова были заброшены магнитные мины без капсул. Вместо заряженных патронов к ППШ были заброшены 12 тыс. патронов к револьверу системы «Наган». В соединении, где командиром Куманек, весной 1943 г. были присланы запалы, но не к РГД, а к противотанковым гранатам. Весной 1943 г. на лето выбросили партизанам шапки-ушанки. Вместо литературы или боеприпасов забрасывали блокноты и почтовые открытки. Еще более серьезного внимания заслуживает ряд аварий и катастроф, а именно: 28 апреля в 1943 г. в соединении Сабуровая взорвался самолет с боеприпасами. Все люди, которые находились на борту, погибли. Взорвался самолет на аэродроме в Липецке во время загрузки боеприпасов – погибло 11 человек, 4 человека ранены. Нередко отправленный груз для партизан во время выброски разбивался».

Выводы, которым в своем рапорте приходит Гречуха меня, меня, мягко говоря, поразили.

«Какие можно сделать выводы из всего этого? Конечно, нам не удалось установить и доказать, что это дело рук врага, но есть основания сказать, что все это по крайней мере является результатом безответственности и разгильдяйства, которое установилось в штабе. В организации работы такого достаточно серьезного дела, как обеспечение партизанских отрядов вооружением и боеприпасами, господствует полная безответственность сверху донизу. Установить, кто конкретно упаковывал мешки для отправки грузов, какие именно грузы сложены в тот или другой мешок, кто проводил загрузку этих грузов, не является возможным. Все построено на перепорученнях – старший начальник перепоручает своему заместителю, заместитель – начальнику отдела, начальник отдела – своему подчиненному, и так до инструктора парашютного дела, который проверку парашютов перепоручает совсем не опытной рядовой работнице амбара».

«Переспал» - наградил

Одной из основных проблем в УШПД была также семейственность, разврат командного состава, который жил с подчиненными женщинами, незаконное награждение медалями приближенных к руководству лиц.

Об этом Хрущову также в своем рапорте сообщал Гречуха. «Вместо предварительной и тщательной подготовки через аппарат ЦК КП(б)У материалов на представление к государственным наградам, тем более из числа штабных работников, товарищ Строкач самостоятельно представлял их к наградам, – писал он. – Взять хоть бы награждение, проведенное Строкачем по приказу от 27 апреля в 1943 г. Среди награжденных медалью «Партизан Отечественной войны» первой степени значится комендант штаба Я.Блисник, второй степени награждены: помощник начальника финотдела А.Киселев, старшая машинистка О.Ростовцева, бухгалтер, шеф-повар, что является прямым нарушением утвержденного Президиумом Верховного Совета СССР от 3 февраля 1943 г. Более того, будучи в партизанских отрядах он взял с собой один раз 500 медалей, другой – 1000 и там самовольно проводил награждение по собственному усмотрению».

Уже упоминавшийся полковник Погребенко жил с медсестрой Братской, как писали Кириченко и Андреев – «женщиной несерьезного и легкого поведения». В его штабе также имели место злоупотребления относительно присвоения военных званий и представления к наградам.

Например, та же Братская, которая формально числилась санинструктором радиоузла, в действительности работала руководителем санчасти, не имея специального медицинского образования. Женщина достаточно быстро благодаря своему покровителю получила незаконно и военные звания. Так, 2 февраля 1944 года полковник своим указом №037 присвоил ей звание «старшины», на что не имел права. Дело в том, что руководители соответствующих заведений в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 июня 1943 года могли присваивать звание не выше ефрейтора. Однако на этом Погребенко не остановился и представил ее к званию лейтенанта медицинской службы, причем вся аттестация на Братскую в соответствии с проверкой была полностью вымышлена. В ней говорилось, что она находилась в тылу противника с октября 1942 года по февраль 1943-го, где показала себя смелым бойцом. В действительности в тылу находилась лишь 8 дней. Также была представлена к награде «Партизан Отечественной войны».

Разницы между действиями полковника Погребенко и депутата Верховного Совета СССР и руководителя УШПД Строкача, как видим, практически никакой, вот только наказания разные. Если после проверки Погребенко освободили от должности лишив всех наград тех, кто получил их незаконно, то дело Строкача так и осталось на бумаге.

Что тут скажешь? Кому война, а кому – мать родна.

Владимир Гинда, историк