Евгений Лавренчук: Меня избили по заказу. Прозвучало: "театр", "уходи, будешь цел"

Главный режиссер Одесского национального театра оперы и балета Евгений Лавренчук, подвергшийся в декабре прошлого года жестокому нападению неизвестных, в интервью УНИАН рассказал, с чем это может быть связано, о своем видении происходящего в «закулисье» театра и планах на будущее.

Евгений Лавренчук снискал славу одного из самых молодых и талантливых режиссеров. Он – ученик легендарного Романа Виктюка. На его счету десятки театральных постановок в Украине и за рубежом, в частности, Польше, Израиле. Он успешно работал в России. В 2014 году уехал оттуда в знак протеста против агрессии РФ против Украины.

С 2018 года Лавренчук – главный режиссер Одесской оперы. Его спектакль La Traviata отмечен государственной театральной премией Украины имени Леся Курбаса. Сейчас режиссер номинирован на Шевченковскую премию. Однако в комитет по Национальной премии им. Т. Шевченко в последнее время поступают анонимные и подписанные маститыми артистами письма, в которых просят не давать Лавренчуку эту награду.

Руководство театра свою причастность к анонимкам, нападению и прочему категорически отрицает, и утверждает, что избиение не связано с профессиональной деятельностью Лавренчука. Его обвинили в манипуляции фактами, конфликтности, разжигании вражды в коллективе, неспособности организовать работу режиссерского цеха и прочем. В театре заявляют, что главный режиссер за три года поставил только один спектакль – La Traviata, который до сих пор без режиссерской концепции и паспорта представления. А из-за этого каждый показ идет с изменениями, что влечет за собой проблемы при монтаже декораций – длительность постановки буквально зашкаливает. Это также вызывает недовольство у артистов и зрителей.

В интервью УНИАН Евгений Лавренчук изложил свою точку зрения на происходящее, рассказал, почему считает, что его избиение заказали и поделился планами на будущее.

Евгений Лавренчук покинул Россию в 2014 году / фото facebook Eugene Lavrenchuk

Евгений, расскажите, как вы стали главным режиссером Одесской оперы?

В 2014 году я покинул Россию. На мое решение повлияли события в Украине – аннексия Крыма и агрессия РФ на востоке. Я оставил любимых людей и уехал из Москвы (Лавренчук – основатель и худрук «Польского театра в Москве», – УНИАН). Это очень тяжело – все бросить, когда все у тебя хорошо...  

В общем, уехал в Израиль, где прожил четыре года. Поставил там музыкальный спектакль, естественно, на иврите («Иуда и его братья», – УНИАН). Периодически приезжал в Украину, и все время мечтал здесь работать – всегда видел в нашей стране большие перспективы.

 Раньше я ставил в Одессе спектакли, например, моя постановка «Сумерки богов» – в репертуаре Одесского русского академического театра почти 15 лет…

На песенном конкурсе «Евровидение-2017», который проходил в Киеве, по приглашению 1-го Национального телеканала работал креативным директором Евроклуба и режиссером фанзоны. В 2018 году я принял участие в конкурсе на должность главрежа Одесского оперного театра. Было семь претендентов, я победил.

Когда пришли в Одесскую оперу, каково было первое впечатление?

Вошел, как мне казалось, в лучший театр мира. Я чувствовал прекрасную атмосферу. Прекрасный хор, потрясающий оркестр... Уровень настоящего европейского театра – мне нравилось абсолютно все. Но слово «нравилось» – эмоционально. Конечно, я понимал, что это – процентов пятнадцать, а все остальное нужно менять. Но в других театрах и этого нет...

Тогда мне казалось, что все возможно. Дирекция шла на все переговоры, и мне удалось многое сделать. Так было… Впрочем, я и сейчас ничего не скажу плохого о руководителе театра Надежде Матвеевне Бабич. Беда в том, что она не смогла создать вокруг себя команду компетентных заместителей, работников. Любые мои дальнейшие инициативы она направляла людям, которые должны были принять решение. Это, например, бывшие музыканты – кларнетисты, виолончелисты, люди, которые не имеют соответствующего образования…  

Представьте, вот вы, скажем, – инженер-конструктор. У вас есть мысли, какие-то разработки, чертежи, а я – музыкант, скажу: «Лариса, объясните мне, что это…». И буду утверждать ваши творческие идеи, и требовать разъяснений концепции.

А оперный режиссерский спектакль – очень сложная вещь – самое многоуровневое, что существует в современной эстетике. Как людям, у которых нет образования, донести свою концепцию?!... И вот я объясняю ее какому-то представителю дирижерского состава, который вообще не будет участвовать в постановке, но ему «не-по-нят-но». И он говорит: «Доработайте так, чтобы было понятно» – старые чиновничьи механизмы - принимать или нет.

Так продержался достаточно долго – три года. Это даже не унижение, а какое-то неподобство. На деле я показал, как работаю. Однако теперь выходит, что все это пришлось не ко двору…

Режиссер дважды писал заявления об уходе из театра / фото facebook Eugene Lavrenchuk

В администрации театра говорят, что вы дважды писали заявления об уходе…

Именно поэтому и писал. Я устал. Устал бороться с ветряными мельницами. Оказалось, во главе театра стоят некомпетентные люди, и пришло время что-то менять.

Вот к чему я пришел, и имел неосторожность сказать об этом Надежде Матвеевне.

Она пригласила меня в свой кабинет и в частной беседе спросила, есть ли у меня планы подавать свою кандидатуру на должность художественного руководителя-директора театра. В то время срок действия ее контракта уже подходил к концу. Мой ответ был положительным, поскольку видел перспективы творческого развития Одесской оперы, имею соответствующее образование, квалификацию и опыт. Тем не менее, заявил о готовности и желании идти с ней в паре при любых результатах конкурса.

Еще ей сказал: «Ваше спасение, как директора, будет в том, чтобы мы разработали художественную концепцию развития театра».

Представьте, репертуар на февраль был опубликован только… 1 февраля. Такой подход – уровень четырехколесного велосипеда по сравнению с Шумахером. Неподобство! Репертуар следует публиковать за год...

Может, это связано с пандемией коронавируса?

Пандемия? Значит, за четыре-пять месяцев, но не позже. Иначе, как можно что-то планировать? Как приглашать в постановки режиссеров, дирижеров?

Поверьте, у меня очень много достойных знакомых, высочайшего уровня специалистов. Выдающихся украинских, европейских режиссеров и дирижеров... Но мне стыдно их звать. Инфраструктура театра не подготовлена, куча накладок… Ведь сначала нужно создать не музыку, а инструмент, на котором эту музыку будут творить. То есть, необходима инфраструктура.

Сейчас мне ставят в вину «Травиату», дескать, что-то не так. Но, за последние три года в этом театре ничего и не поставили, кроме нее! Не было ни одного выдающегося, знакового, резонансного продукта!

 Евгений Лавренчук в Одесском национальном театре оперы и балета / фото facebook Eugene Lavrenchuk

Еще в администрации говорят, что вы отказались от постановки спектакля «Запорожец за Дунаем»…

Конечно, от разового проекта я отказался. Как можно ставить спектакли в такой обстановке? И еще. Если я так некомпетентен, как оппоненты обо мне говорят, зачем предлагают какой-то проект?!  

Вам также ставят в вину незавершенный проект – первый в стране «Украинский инклюзивный хор и оркестр». Мол, вы создали благотворительный фонд Одесской национальной оперы, от имени которого получили от Украинского культурного фонда гранты – более 700 тыс грн. Деньги дали, но что-то пошло не так и на вас подали в суд...  Что случилось на самом деле? Будет ли хор?

Это очень амбициозный проект, о котором давно мечтал. Идея появилась, когда жил в Тель-Авиве. Я видел в Израиле много людей в инвалидных колясках, которые вполне адаптированы в социуме. В Украине еще больше таких людей, но их просто не видно. В силу различных причин они изолированы, но могли бы себя реализовать, имея возможности. Когда Украинский культурный фонд объявил программу «Инклюзивное искусство», я с радостью за это схватился. Идею мою поддержали… Мы объявили кастинг. Пришло очень много заявок – около 600 со всей Украины, из которых под проект отобрано порядка 80 человек.

Увы, процесс затянулся в силу причин, о которых изначально никто не подумал. Суть в том, что украинцы не настолько адаптированы, как люди с инвалидностью в Израиле. Например, звоним человеку: «Ждем вас через неделю», а он отвечает: «Ой, я на даче. Перезвоните через месяц-полтора». Объясняем, что нужны копии его документов, просим кого-то сфотографировать паспорт и срочно прислать. Человек обещает… Проходит несколько дней. Связываемся с ним повторно и слышим опять: «Ой, а я еще не звонил…». И так почти со всеми! Большинство не пользуется компьютером, не знает, как отправить e-mail… Такого плана нюансы значительно затянули процесс.

Из-за этого мы не успели освоить все деньги. Однако с Украинским культурным фондом у меня нет никаких проблем – часть не потраченных средств мы вернули. Но оркестр уже создан, и нам предстоит большая работа.

Отдельно отмечу: к работе в Одесской опере «Украинский инклюзивный хор и оркестр» не имеет никакого отношения.

Когда состоялась упомянутая беседа с директором театра?

За шесть дней до того, как меня избили. Сначала были телефонные звонки – неизвестный мужчина требовал, чтобы я убирался из театра. А нападение произошло 8 декабря 2020 года. Когда закончилась репетиция, под окна моего кабинета подошли двое мужчин. Уверен, что их кто-то нанял. Они ждали минут тридцать – стояли возле театра, заглядывали через оконное стекло. Это подтверждают видеозаписи (Лавренчук разместил в Facebook видеозапись, снятую с камеры наружного наблюдения, на которой запечатлены неизвестные, – УНИАН). Потом начали кому-то звонить, размахивали руками, вероятно, увеличивали цену за заказ, так как увидели, что я не один – ко мне пришла сестра со своим трехлетним сыном Каем.

То есть, в момент нападения вы были с сестрой и малолетним племянником?

Да. В этом и заключается цинизм их поступка. Помню, как получил первый удар, и упал… Как кричала сестра… Если бы не случайный прохожий, который спугнул этих «титушек», неизвестно, чем бы все закончилось.

Это было просто ужасно... У Кая был стресс, и он до сих пор до конца не отошел. Когда за окном слышны крики, похожие на шум драки, он вскакивает и обнимает своего плюшевого бычка. Эту игрушку купил ему я, когда они прилетели в Одессу (сестра с сыном живут в Тель-Авиве). По дороге в аэропорт купил малышу этого бычка... 

Признаться, до сих пор без слез не могу об этом говорить. Вот пусть люди, которые принадлежат к культуре, к музыке, узнают об этом. Это люди, которые меня «заказали». Могу предположить, что у человека, который меня «заказал», нет детей.

Во время нападения злоумышленники что-то вам говорили? Почему вы считаете, что это «заказ»?

Это точно не ограбление. Прозвучало: «театр», «уходи, будешь цел».

И еще нюанс. Как вы понимаете, главный режиссер – человек в театре не первый, конечно, но и не второй (смеется). В том смысле, что это – руководящая должность. Но реакция театра была странной. Где соболезнования? Где поддержка? Где недоумение и возмущение? Не было ничего. Зато в минувшем феврале получил официальное письмо от директора о непродлении со мной контракта с 15 марта.

Лавренчук рассказал, что никогда не перестает работать / фото facebook Eugene Lavrenchuk

После нападения вы надолго выпали из рабочего процесса?

Не выпадаю из него никогда. Обязанности главного режиссера предполагают постоянное чтение, работу с материалом, анализ партитуры… То есть, не перестаю работать никогда. Почти не сплю. Уже через два дня после нападения я был в темных очках на репетиции «Евгения Онегина». Мне было очень нелегко ходить в театр, не только физически, а и, прежде всего, морально. Потому что уже тогда понимал, кто это может быть. 

Вот сейчас я вышел из строя. Взял больничный.

Почему рассказали о нападении только сейчас?

Только сейчас ощущаю себя в безопасности. Были и другие причины. В частности, мне советовал воздержаться от гласности адвокат.

Правда ли, что раньше вы не любили Одессу?

Раньше не любил здесь работать. Когда работал в Одесском академическом русском драматическом театре, был в шоке от некоторых постановочных моментов. Ведь попал в него после опыта в той же Польше… Никак не мог привыкнуть к тому, что тараканы в буфете, и к протухшей капусте.

Мне кажется, это нельзя полюбить. Даже плакался сестре, с которой очень близок, что еду в Одессу, как в ссылку. Когда у меня что-то не получалось, она говорила, мол, ты бы еще в Одессу поехал это реализовывать.

Но за последние лет пять Одесса очень изменилась, как, впрочем, и вся Украина. В Одессе есть что-то имперское, в хорошем смысле этого слова. Как-то в беседе с Михеилом Саакашвили (бывший президент Грузии, несколько лет был председателем Одесской ОГА, – УНИАН) я сказал, что Одесса мне видится очень прогрессивным городом. И он ответил: «Конечно, это будущий Нью-Йорк...». Вот как Нью-Йорк, хоть этот город и не столица, важен для Штатов, так и Одесса играет важную роль для Украины.

Исходя из этого, можно ли предположить, что вы будете участвовать в конкурсе на должность руководителя Одесской оперы?

Я могу и хочу участвовать. Но не знаю, буду ли это делать. Просто у меня есть другие предложения, и сейчас смотрю на реакцию министерства, на реакцию президента Украины. А потом буду решать.

Лариса Козовая

УНИАН в Google News