Судебный эксперт-психолог Юрий Ирхин: Террористами не рождаются. Потенциально террористом может стать любой человек

О том, могут ли психически здоровые люди совершить теракт, какие мотивы движут преступниками и можно ли изменить общество, взращенное на многолетнем культивировании «криминальной романтики» УНИАН рассказал судебный эксперт-психолог Юрий Ирхин.

Луцкий террорист писал в своей книге, что насмотрелся боевиков и решил «стать крутым». Нужна ли какая-то работа на уровне государства, направленная на разрушение романтизированного кинематографом образа преступника?

Да. Ведь с начала 90-х до начала 2000-х у нас культивировалась «криминальная романтика». Элементарный наглядный пример — фильм «Бумер», в котором герои занимались разбоем. Так вот, когда-то читал лекцию в школе, где упомянул этот фильм. Встает двенадцатилетний подросток и говорит мне: «Юрий Борисович, я готов погибнуть, как они, но успеть поймать драйв и почувствовать себя на гребне волны». Хотя, на самом деле, в криминале нет никакого драйва, романтизма, это «собачья работа»! В реальности этот человек постоянно в бегах, с паранойей преследования. Об этом нужно говорить.

Даже взять луцкого «героя». Он ведь, строя планы, четко знал, что его задержат. Ведь это была безысходная ситуация, где есть два разрешения — либо снайпер «снимет», либо проведешь остаток дней в тюрьме. Вот и вся «романтика». При этом, в первую очередь в медиа начали писать о его книге, якобы философских размышлениях…

На ваш взгляд, кто должен заниматься пропагандой реалий настоящей преступной жизни?

Это должно систематически культивироваться в масштабах страны. Нужны именно превентивные диалоги. Не могу сказать, кто конкретно должен этим заниматься. Возможно, нужно начинать с детского сада. Потом школы, общественные организации, дома творчества, спортивные секции, с родителями работать. Чтобы родители объясняли своим детям.

Нужно ли готовить население к тому, как действовать в случае теракта?

Думаю, что да. В свое время была так называемая система гражданской обороны. И сейчас нужна подобная. Не могу сказать, как это организовать. Но это нужно делать. Люди должны знать, как вести себя в критической ситуации, например, как это случилась в Луцке. Нужно знать азы поведения в заложниках (разговаривать или нет, отвечать вопросы террориста или нет, сопротивляться или нет). Например, важно избегать резких движений, не кричать и не шуметь.

Обычная реакция на террориста – ловишь себя на мысли: «Это сумасшедшие люди.  Нормальный человек не совершит теракт». Существуют ли исследования, доказывающие, что в своем большинстве террористы, действительно, имеют психопатологию?

Исследований терроризма, на самом деле, проводилось много. В особенности в странах, где террористы часто встречаются (в Израиле, США, России). Однако, на первом месте в рейтинге личностей террористов — психически здоровые люди, но находящиеся в каких-то критических состояниях. Например, в состоянии отчаяния. А вот истинно психически больных людей гораздо меньше. 

Правильно ли считать, что у террористов более низкий уровень распознавания эмоций, чем у обычных людей, не преступников?

Не готов ответить, поскольку не существует типового портрета террориста. Террористами не рождаются. Потенциально, в один прекрасный момент, террористом может стать любой человек, если его довести до этого какими-то конкретными личными притязаниями (окружением, бытом, общеполитической обстановкой, чем угодно). Каждый террорист — индивидуальность со своими особенностями, судьбой, поводом. Единственное, что объединяет их всех в одну категорию, то, что на определенном этапе они начинают совершать деяния, подпадающие под определение «терроризм».

На первом месте в рейтинге личностей террористов - те, кто находится в каких-то критических состояниях / Фото ua.depositphotos.com

Все-таки, можем ли выделить перечень мотиваций, которые встречаются наиболее часто?

Практически невозможно. Ведь спектр возможных мотиваций и поводов - неограниченный. Кому-то нужны деньги, а кому-то — соратника из тюрьмы вытащить. Кто-то отстаивает идею, а у кого-то — пьяный угар. Кто-то выполняет «великую божественную миссию», очищая мир от скверны…

Стремление к значимости — распространенный повод?

Да, один из распространенных. Имеет шизофреноподобную основу, манию величия с комплексом не признанности, с комплексом паранойи. Больше присуще психически ненормальным людям. Отмечу, что сейчас говорим не о том, психически здоровый человек или больной. Так как человек может иметь ярко выраженные шизофренические черты, будучи абсолютно вменяемым. То есть, быть психически здоровым.

Можем ли мы выделить разницу в мотивации у террориста-одиночки и участников групповых террористических организаций?

Конечно, люди могут объединяться по общему стремлению. Например, группа единомышленников, которая хочет захватить власть или нужно освободить своего товарища из мест лишения свободы. Однако, убеждения, требующие отстаивания своих интересов в обществе, заявления своего «я» и своей правоты — это достаточно эгоистичное индивидуальное явление. Групповому сознанию такие проявления не характерны.

Вы упомянули об исследованиях терроризма за рубежом. А в нашей стране какие-то проводились?

Да, и неоднократно. Но где-то до 2013 года у нас был один «недостаток» — не было практики. В год встречалось до десяти эксцессов, чаще всего бытовых. Например, пьяницы захватывали заложников. В моей практике был случай с алкоголиком с белой горячкой, который захватил детей, сидел с охотничьим ружьем и никого к себе не подпускал. При этом, требуя спиртное. Поэтому ранее мы интересовались проблематикой, преимущественно изучая опыт соседних стран.

В чем смысл такого типа исследований, какую цель они преследуют? 

Определить причино-следственные связи. Чтобы попытаться, во-первых, предотвратить теракт при возможности. Во-вторых, уже при возникновении эксцесса иметь более-менее относительную «рецептуру», что делать дальше.

Знаете, я никогда не был скучающим психологом — работал в силовых структурах. И были адресные заявки на проведение такого рода исследований от подразделений специального назначения, Службы безопасности Украины, Министерства внутренних дел для отработки каких-то алгоритмов, для проведения психологической подготовки сотрудников (как себя вести, как разговаривать).

Психологи могут стать инструментом в борьбе с терроризмом / Фото ua.depositphotos.com

Насколько помню, с 1997 года у нас своя, отечественная школа переговорщиков, которая требует обновления. Ведь одни специалисты уходят на пенсию, а приходят новые кадры. Более того, азы правоохранительного поведения у нас преподаются практически во всех силовых ВУЗах, академии СБУ, в полицейских учебных заведениях. Потому что теракт — это не поезд, он не идет по объявленному расписанию. Он может возникнуть локально где-то в многоэтажке, во дворе, где угодно. Потенциально к этому нужно быть готовым. 

То есть, в основном, такие исследования проводятся для подготовки личного состава силовых структур к такого рода эксцессам. 

Можем ли мы как-то предотвратить участие потенциальных террористов в преступлении?

Теоретически, все возможно. Практически — нет. Понимаете, идея терроризма возникает исключительно в одной конкретной голове. А всем в голову не залезешь. 

На ваш взгляд, психологи в нашей стране могут стать мощным инструментом борьбы с терроризмом?

Конечно, могут. 

В каком виде, лекции проводить?

Все что угодно. Может быть, я часто ссылаюсь на опыт прошлых поколений, но еще на заре Советского союза была государственная программа «ликбез» - ликвидация безграмотности. Умные люди просто шли в народ, председатели колхозов насильно всех сгоняли на такие встречи, а лектор рассказывал. Возможно, стоит тоже начать навязывать прекрасное и доброе на уровне государственной политики. Тем более, украинская психологическая школа достаточно мощная, лучшая из стран постсоветского пространства, гораздо сильнее, чем в Российской Федерации. Там криминальная психология сильнее, ведь у них криминала больше. Мы же в этом плане более благополучная страна.

Ирина Шевченко

УНИАН в Google News