Что Николай Гоголь знал “про это”

Он никогда «не знал женщины», не успел почувствовать, как писал сам, «первого блага на свете». Фрейда тогда не было, а применять к Гоголю фрейдизм – занятие бесполезное...

Он никогда «не знал женщины», не успел почувствовать, как писал сам, «первого блага на свете». Фрейда тогда не было, а применять к Гоголю фрейдизм – занятие бесполезное...

1 апреля 2009 года грядет 200-летие Николая Васильевича Гоголя, уже объявленное ЮНЕСКО, датой года.

Николай Гоголь

Мистика. Ведь литературный классик – человек будущего, а не бывшего или настоящего. Он жил, живет, и будет жить. Потому, что Гоголь гений первая звезда украинской, русской, мировой литературы. Наш же скромный рассказ – «про это» писателя.

В те времена, когда жил и творил великий писатель Николай Васильевич Гоголь, люди, естественно, тоже размножались, влюблялись, «трудились» по ночам в постелях, мужчины изменяли своим женам с девицами «панели», а женщины коллекционировали любовников.

Что поделать, природу не обманешь! В свидетели можно пригласить того же Льва Толстого. Помните, в «Анне Карениной», граф с этого-то и начал: «Стива изменил своей жене Долли». А каков А.С.Пушкин? Поэт обозвал Анну Керн – своего «гения чистотой красоты» ужасно – блудница. Однако, при жизни Гоголя не было привычного для слуха ныне живущих загадочного слова «секс», смысл которого (естественно, из телевизора) сегодня знает даже моя десятилетняя внучка.

Православная мораль не позволяла вслух говорить «про это». «Это» была табуированная, запретная тема. Юных невест только за десять минут до брачного ложа старшая сестра или родственница «женского полу» напутствовала: (из мемуаров того времени) – «раздвинь ноги и молча лежи, стиснув зубы». А уж о «технике этого самого секса» можно было узнать, разве что, отправившись в далекую Индию, где и рассмотреть в Черном храме в Кокараке позы из «кама-сутры».

И вот, дорогой читатель, в который раз перечитав все самое любимое, написанное Николаем Васильевичем, я вздрогнул от озарения и испуга. Правду говорят: если человек талантлив, так во всем, даже в том, о чем не имел никакого представления, а тем более реального опыта при жизни.

Пушкин у Гоголя. Картина академика М.П. Клодта

Писатель Гоголь, как утверждают современники, был девственник, «мальчик». Он никогда «не знал женщины», не успел (или не желал) почувствовать, как писал сам, «первого блага на свете». По свидетельству врача, который ухаживал за Гоголем перед смертью, «сношений с женщинами он давно не имел (скорее всего, не имел вовсе). И признавался, что не чувствовал в этом потребности и никогда не ощущал от этого особого удовольствия».

Впрочем, и сам Гоголь подтверждает, что отношение к половой любви у него экзистенциальное. В одном из своих писем к влюбленному товарищу, юный студент Гоголь пишет: «Очень понимаю и чувствую состоянию души твоей, хотя самому, благодаря судьбе, не удалось испытать. Я потому говорю благодаря, что это пламя меня превратило бы в прах в одно мгновенье».

Да! Есть тут, где разгуляться психоаналитику. Тут вам и «бессознательное», и «комплекс кастрации», и «невроз страха», и «психическая импотенция». Но Фрейда в то время, когда жил Гоголь, еще не было. А применять к Гоголю фрейдизм – занятие бесполезное. Бесстрашно назовем недоумками и уродами всех тех, кто считает писателя некрофилом, тем более, онанистом-мастурбатором, «блудом любящим заниматься».

Но Николай Васильевич не был и Оскаром Уайльдом, (это для самых любопытных). Он, (также по многочисленным утверждениям современников), не знал и мужчин, не был гомосексуалистом и был, действительно, настоящий девственник.

Потрясающие страницы его творчества (а их так много!), повествующие о демонической природе красоты и гибельности любви (точнее, в нашем понимании – секса), основаны, несомненно, на его личном опыте. Правда, может быть, на «фантазийном», образном, психологическом, а не собственно физиологическом, или как говорят наши американские друзья – up and down business (верх-вниз работа).

Кадр из фильма Вий

Вот прикоснитесь, понаблюдайте, читатель, как сам Гоголь видит секс. В повести «Вий» прекрасная панночка-ведьма раз пришла в конюшню, где псарь Микита чистил коня.

– Дай, – говорит – Микита, я положу на тебя свою ножку.

А он, дурень, и рад тому: говорит – не только ножку, но и сама садись на меня. Панночка подняла ножку, и как увидел он ее нагую и полную белую ножку, то, говорит, чара так и ошеломила его. Он, дурень, нагнул спину и, схвативши обеими руками за нагие ее ножки, пошел скакать, как конь, по всему полю, и куда они ездили, он ничего не мог сказать. Только возвратился едва живой, с той поры иссохнув весь, как щепка. Когда раз пришли на конюшню, то вместо его лежала только куча золы да пустое ведро: сгорел, совсем сгорел сам собою».

А, читатель! Вот это да!!! Ну, кто сегодня так пишет «про это»? А? – «Он, дурень, нагнул спину и, схвативши обеими руками за нагие ее ножки, пошел скакать, как конь, по всему полю, и куда они ездили, он ничего не мог сказать». Представить, что нынешние пошлые «гиганты поэтического секса», классики порнухи, написали бы так о половом акте, – ярко и образно, стыдливо и талантливо, – невозможно! Хватает «таланту» разве что на такое (да простит меня, читатель!): «и трахались они всю ночь, она его так загоняла, что он кончить не мог. От того у него сердце остановилось, и сдох он, кобель вонючий».

Н.В. Гоголь в группе русских художников в Риме. Сергей Левицкий, Рим, 1845, ателье Perrot

Но вернемся к классику. Валерий Брюсов писал, что стремление к крайностям, к преувеличениям, к гиперболам сказалось не только в творчестве Гоголя. Тем же стремлением была проникнута вся его жизнь. По словам великого поэта, «все совершающееся вокруг он воспринимал в преувеличенном виде, а призраки своего пламенного воображения легко принимал за действительность, и всю свою жизнь прожил в мире сменяющихся иллюзий».

И автор этих строк полагает, что сознание Гоголя было забито «призраками», «фантомами», ужасами, потустронними мирами. «На меня находили припадки тоски, мне самому необъяснимой» – писал мастер. Жесткое, демоническое сладострастие Гоголя – это пламя любви, которое его «превратило бы в прах в одно мгновенье».

И в самом деле, ничего похожего на влюбленность нельзя отыскать в жизни Гоголя. Вот перечислим, что писал Гоголь. «Мне не удалось этого испытать… благодаря судьбе…». «К моему спасению, твердая воля отводила меня от желания заглянуть в пропасть». Какая то грозовая тишина пола! Тишина, но вряд ли безразличие к женщине, к ее чувствительности…

Но мы то попытаемся все упростить до… «хозяйственного мыла», до «ситцевых трусов». Что тогда получится? Дочь сотника, юная панночка, ведьма из «Вия» – обычная сексуальная маньячка, извращенка, скучающая от безделья сельская проститутка, гиперсексуальная девка, которая и не скрывает своих пакостных патологий. Причем для реализации своих порочных желаний была готова на все. С фантазией, так сказать, подружка… После того, как «ухандохала» псаря Микиту, ринулась она ночами искать приключений по хуторам. И все потому, что гнева отца боялась… Более того, нарядилась старухой, чтобы не быть узнанной. А тут уставшие от долгого пути семинаристы подвернулись. Положила философа Хому Брута в хлев, а когда все заснули, бросилась на него со всей своей адской, порочной страшной страстью.

А что философ? Как и псарь, ринулся (после долгого монастырского воздержания и запретов) «осваивать предмет своего сексуального неспокою».

Но это моя проза… Дальше следует великий писатель Гоголь. И раскрывает внимательному читателю свои великие тайны.

Когда философ Хома Брут скакал с ведьмой, сидевшей у него на плечах, «он видел, как там, внизу, в подземном царстве, из-за осоки выплывала русалка, мелькала спина и нога – выпуклая и упругая, вся созданная из блеска и трепета, облачные перси ее, матовые, как фарфор, не покрытый глазурью… Она вся дрожит и смеется…» «Что это?» – думал философ, глядя вниз, несясь во всю прыть. Пот катился с него градом; он чувствовал бесовски сладкое чувство, он чувствовал что-то пронзающее. Какое-то томительно-страшное наслаждение».

Вот вам и либидо, вот вам и оргазм, вот вам и ослепительный сатанинский секс, дорогой читатель!..

Но нет. Гоголь всего этого боится. Ему «дева светится сквозь воду, как будто бы сквозь стеклянную рубашку; уста чудно усмехаются, щеки пылают. Очи выманивают душу… она сгорела бы от любви, она зацеловала бы». А Николай Васильевич, вместо того, чтобы обрадоваться, свое гнет: «Беги, крещенный человек!» Какой-то мистически-сексуальный бред! Бегство от всего земного.

Здесь – тот предел сладострастия, за который Николаю Гоголю так же страшно переступить, как за предел смерти.

Эта прозрачная белизна женского тела, как наваждение, преследует Гоголя во многих повестях. В «Майской ночи» писатель увидел, как «…в тонком серебряном тумане мелькали девушки, легкие, как тени. Тела их были, как будто изваяны из прозрачных облаков, и будто светились насквозь при серебряном месяце».

Наверное, именно поэтому религиозный философ Василий Розанов наделил Гоголя некрофильским комплексом, который «не взглянул с интересом ни на какую женщину», а женским идеалом писателя была «Уленька», похожая на покойницу. Бледна, прозрачна, почти не говорит и только плачет. «Точно ее вытащили из воды», а она взяла, да и (для удовольствия Гоголя!) ожила. Но сама жизнь проявилась в прелести капающих слез, напоминающих, как капает вода с утопленницы, вытащенной и поставленной на ноги.

Поразительно, пишет философ Розанов, что ни одного мужского покойника Гоголь не описал, точно мужчины не умирают. Он вывел целый пантеон покойниц – и не старух (ни одной!), а все – молоденькие и хорошенькие.

И в жизни Гоголь боялся женщин. Писатель Владимир Соллогуб вспоминал, что Гоголь любил рассказывать эротические истории, но никогда не вызывал гнева со стороны слушательниц. Причем, всегда он грешил преднамеренно. И в этом, считает Соллогуб, «вероятно, проявлялась его неспособность или нежелание к плотским утехам, сублимировавшаяся в скабрезных анекдотах».

В общем, бездонна глубина и загадка Гоголя!.. Повторюсь: он человек из будущего, а не из прошлого. Точку хотелось бы поставить после следующих строк, написанных Борисом Соколовым, блестящим исследователем творчества писателя. «Трагедия Гоголя коренилась в том, что он чувствовал в себе нераскрытый, мучительно требовавший раскрытия дар вестничества, пророчества».

Пророческий императив великого прозаика, применительно к прочитанному вами, читатель, эссе состоит вот в чём. Гоголь требует убрать с экранов и книг нынешнего времени грязную порнографию, пошлость, похабщину, которые калечат нас, нашу культуру, кино, наших детей и внуков. А вызвать к жизни слова, воспевающие эротику, любовь, страсть! Чтобы наслаждаться «пламенем», которое великого писателя «превратило бы в прах в одно мгновенье».

Виктор Тимошенко, Москва–Киев