Василий Лопата не только рисует гривни, но и пишет о них
Василий Лопата не только рисует гривни, но и пишет о них

Василий Лопата не только рисует гривни, но и пишет о них

22:12, 29.09.2007
18 мин.

Сначала Кравчук говорил воздержаться от Мазепы, чтобы “не дразнить гусей”... И о Грушевском сказали – пусть подождет немножко в планах... Монеты Владимира не были деньгами... Интервью

Василий Лопата – известный украинский график и живописец, заслуженный художник Украины, лауреат Государственной премии им. Шевченко, член национальных союзов художников и писателей. Он оформлял украинские гривни и украинский паспорт. Его работы хранятся в Третьяковской галерее в Москве, в Музее при Католическом университете в Риме, в Библиотеке Конгресса США в Вашингтоне, а также в частных собраниях в Италии, Великобритании, Канаде, России, Швейцарии, США.

Господин Лопата дал интервью УНИАН, пригласив корреспондентов к себе в художественную мастерскую.

СНАЧАЛА КРАВЧУК ГОВОРИЛ ВОЗДЕРЖАТЬСЯ ОТ МАЗЕПЫ, ЧТОБЫ “НЕ ДРАЗНИТЬ ГУСЕЙ”

Видео дня

– Откуда Вы обо мне узнали? – с улыбкой спрашивает бодрый пожилой человек, отворяя форточку в мастерской.

Говорю, что много читала о художнике, который принимал участие в создании украинских денег, паспортов...

– Что деньги? Я вот покажу несколько книг, чтобы вы были в курсе... Хотя, деньги – это, конечно, вещь популярная, – приговаривает художник, разыскивая что-то на полках, перебирает книги и наконец с гордостью подает мне фолиант: “Тарас Бульба”, издание 2006 года.

– Вот моя последняя книга. Это все авторская работа. Я думаю, это самое лучшее на сегодня издание “Тараса Бульбы”.

Листаю страницы.

– Вы не “книжник”... Смотрите! (Показывает, как правильно рассматривать книжное оформление.) Это же не просто наляпанные картинки. Это все – как режиссура. Создать книжку – все равно, что поставить небольшой моноспектакль, где художник – не только художник, но и актер, потому что играет роли всех героев...

Иллюстрация к ”Тарасу Бульбе”
Вот я написал о гривне книжечку. (Показывает свои “Надежды и разочарования, или Метаморфозы гривни”.) Это была знаковая работа. Человека без денег можно представить, а государство без денег – не государство... А у нас было такое время, когда ходили купоны – не деньги, а что-то непонятное. Потому возник вопрос создать свою валюту. И я был судьбой избран, чтобы делать наш вариант денег.

– То есть Вас пригласили оформлять гривни?

Это было конкурсное предложение. Шесть художников делали эскизы, и мой эскиз был признан лучшим. Я работал над образами, которые изображены на гривнях, а это важнейшая деталь. Я хотел, чтобы наши деньги были национальными. А никто не знал, как их делать. Это сложная работа... и дорогая. Это как один из символов государственности – рядом с флагом, гимном, гербом. Это визитка на международной арене. Хотелось, чтобы наша валюта была красива. Конечно, если бы от красоты зависела ее стоимость – это было бы вообще идеально.

Хотелось, чтобы на них были национальные признаки – наши герои, на обороте – архитектурный пейзаж, каким-то образом связанный с жизнью героя, и все украшено украинским орнаментом. Чтобы человек, который бы в первый раз брал в руки нашу гривню, который бы ничего не знал об Украине, все же что-то узнал по одной банкноте. А имея все шесть банкнот (сначала было шесть номинаций), знал бы еще больше.

– Что было тяжелее всего в этой работе, и был ли у Вас какой-то опыт в изготовлении чего-то подобного?

– Опыта никакого не было. А откуда бы он взялся? С государственностью нам не везло. Вспомните историю Украины. Только при трех или четырех князьях периода Киевской Руси чеканились монеты – при Владимире, Ярославе Мудром, его сыне и племяннике. Ученые исследовали, что гривни чеканились на Руси в течение 35–40 годов. Не больше. Тогда как Римская империя имела тысячелетнюю историю чеканки.

Поскольку сохранились очень мало монет, то историки пришли к выводу, что они не выполняли функцию полноценных денег. Это были мемориальные знаки, которые согласно византийскому праву удостоверяли создание нового христианского государства. Ведь чеканиться монета начала при Владимире, принявшем христианство.

В 1240 году Киев погиб от нашествия орды. В сущности государство исчезло. Потом были литовцы, поляки, московиты. Богдан Хмельницкий вроде бы возродил государственность, но, насколько мне известно, монеты не чеканились. А о бумажных деньгах тогда не было и речи.

И только в 1918 году УНР ввела денежную единицу – гривню, кстати. Я вспомнил об этих деньгах, потому что они были очень красивы. В создании этих гривен принимали участие прославленные графики – и Середа, и Кричевский. Но гениальный график Георгий Нарбут сделал самые лучшие гривни. Сейчас это раритет. Оригиналы, к сожалению, не сохранились, их сожгли при советской власти. Эти деньги вызывают восхищение у меня как художника, профессионала. Насколько это филигранно выполнено.

Ему было, правда, проще, потому что задумать и выполнить, чтобы никто не мешал, – проще. Когда я делал, заседали много комиссий, и каждый член каждой комиссии делал какие-то замечания. Это были непрофессионалы. Это были политические деятели, депутаты Верховной Рады. Потом еще приобщился Нацбанк. Первым главой Нацбанка был Владимир Матвиенко – известный экономист, литератор и поэт-песенник. И он, как человек талантливый, понимал, что не нужно жать на художника, а больше доверять ему. И он давал возможность делать творческие портреты, потому что никаких изображений ни Владимира, ни Ярослава Мудрого практически не сохранилось. Мы даже не знаем, действительно так ли выглядел Мазепа, изображение которого дошло до нас.

– А кто именно определял, какие портреты будут изображены на купюрах? Как происходил этот процесс?

– Это было коллегиально. Все проходило демократически и прозрачно. Заседали комиссии. Я как художник на них присутствовал. Сначала появился вопрос, по какому принципу подбирать персоналии. Решили, что нужно отобрать таких деятелей из нашей истории, которые больше всего причастные к созданию государственности.

Поскольку наша государственность началась еще с княжеской эпохи, то мы обсуждали фигуры князей. Я предложил начать этот ряд с княгини Ольги, но ее не утвердили, потому что номинаций было мало – всего шесть. Поэтому начали с Владимира Великого. Это, наверное, справедливо, потому что он один из наиболее знаменитых князей, причисленный к лику святых, поскольку ввел христианство на Руси. Его сын Ярослав тоже был гениальным человеком. При нем был создан шедевр архитектуры древнекиевского периода – Собор Святой Софии. Потом начались казацкие времена. Персона Богдана Хмельницкого не вызывала никаких возражений. Это самый славный наш гетман, и он, можно сказать, возродил государственность. А вот с образом Мазепы были проблемы. Леонид Кравчук, который в то время возглавлял ВР, сказал, что пока нужно воздержаться, чтобы “не дразнить гусей”. Он намекал на московское правительство, потому что мы были еще в Советском Союзе. Ведь гривня была создана в апреле 1991 года, а Независимость провозгласили в августе. Никто тогда не знал, как события будут разворачиваться дальше. И о Грушевском тоже сказали – пусть побудет немножко в планах. Образ Шевченко, конечно, возражений не вызывал, как и Франко и Леси Украинки.

– Вы до сих пор участвуете в оформлении новых купюр? Ведь не так давно была введена в оборот 500-гривневая банкнота?

– Сейчас не участвуете. Но я дам вам убедиться... (Опять достает свою книгу “Надежды и разочарования, или Метаморфозы гривни” издания 2000 года и показывает эскизы 500-гривневой купюры с изображением Григория Сковороды и Киево-Могилянской академии.)

Они ее изменили, но взяли мою идею. Летом 1992 года я вручил Вадиму Гетьману – в то время председателю Национального банка – эти эскизы 500-гривневых купюр. Но его трагическая судьба... К тому же он сказал, что у нас не будет инфляции, нам, возможно, и не нужны такие номинации. Но он их забрал. И я был удивлен, когда в прошлом году выпустили эти банкноты. Идея моя... Однако, как по мне, мой образ Сковороды интереснее, и эти гривни более художественны.

– А что касается украинских паспортов? Вы же тоже принимали участие в их оформлении?

Да, я оформил дипломатический паспорт в 1991-м и в следующем году – общегражданский паспорт, который сейчас меняется. Там было изображение Верховной Рады – на обратной странице. Его заменили на флаг.

МЕНЯ ПОХВАЛИЛ МУШКЕТИК, И Я РЕШИЛ ПИСАТЬ ЕЩЕ

- Вы с 1971 года – член Национального союза художников, а в 2006 году стали еще и членом Национального союза писателей. Ощутили потребность серьезно заниматься литературой?

– Знаете, к этому шло давно. По специальности я художник книги. А чтобы проиллюстрировать книгу, а особенно нашу классику, нужно быть в ней осведомленным. Я иллюстрировал “Кобзарь”, “Тараса Бульбу” – книги, которые иллюстрировались многократно. Поэтому, чтобы сделать какой-то свой вариант на темы этих гениальных книг, нужно очень внимательно читать. А я проиллюстрировал 75 книг. Я читатель внимательный. Например, Олесь Гончар попросил проиллюстрировать его роман “Прапороносці”. Так я его пять раз перечитал. А сначала даже отказывался, не решался, ведь это была настолько знаменитая книжка. Она и сейчас знаковая для украинской литературы.

Наверно, где-то подсознательно, я учился литературному стилю. Ведь я не закончил никаких литературных факультетов. Я в этом плане самоучка. Почему меня потянуло к перу? Потому что перо я использовал часто как средство рисования. Тушь, перо, бумага – это же художественные средства. Но, наверно, у каждого человека бывает такой период, когда появляется какая-то ностальгия по прошлому, особенно когда ты бываешь в далеких краях. Так случилось, что я полгода не был на территории Украины, и это на меня так повлияло... Ностальгия – это то ли такая болезнь, то ли состояние души, когда думаешь только о своей земле, прошлых годах, и оно не дает тебе покоя, не дает ни работать, ни жить – ничего. Я засыпал и видел словно фильм о своей жизни, особенно детство. Как говорил один из известных: “Каждый художник носит свое детство в кармане”. Я бы сказал, еще и в сердце, потому что я всю жизнь черпаю свое вдохновение, какие-то детали из поры детства.

Иллюстрация к ”Слову о полку Игоревом”

Но есть еще одно. Средства изобразительного искусства имеют свою определенную границу. Вот, скажем, как изобразить средствами живописи или графики, как пахнет нетопленая печь или шум ветра за окном, бурю, дождь, сбивающий перезрелые яблоки или груши, как они падают на землю... Или как стучит веточка калины в окно или как поет петух утром. Литература – это средство познания, и мы рассматриваем ее не только как эстетичное наслаждение. Я взялся писать для себя. Мне хотелось зафиксировать какие-то моменты из своей собственной жизни. Я совсем не думал, что это будет литературным произведением. Я просто писал  короткие воспоминания – абзац, два, где-то оно складывалось, было не систематизировано. Когда его набралось достаточно много, начал разбирать бумажки, это начало перерастать в какой-то рассказ, хотя и без канонического строения: начало, кульминация, развязка, финал, эпилог. А это просто такая мозаика. Это мозаика моей жизни. Это эпизоды – как битые стеклышки. И когда смотришь в калейдоскоп, они составляют узор жизненной дороги. Я сделал рисунки – дом, где родился, деревья, бурю, грозу, тополя, своих односельчан... (Листает страницы своей автобиографической повести “Десь на дні мого серця”).

Так я проявился в двух ипостасях – человек, который пишет (боюсь назвать себя писателем) и рисует. Я написал пером и рисунки, и собственно повесть. А затем она получила одобрительные отзывы от Юрия Мушкетика. Это меня как-то подбодрило. Я взял и написал вторую книгу. Она тоже вызывала интерес. Возможно, потому, что послевоенные годы, голодное детство как-то не были описаны в нашей литературе.

- Говорят, что талантливые люди талантливы во всем. Вы и художник, и писатель. А какие еще таланты в себе нашли? Может, у Вас прячется музыкант?

- Нет-нет. Этого у меня нет. Я люблю музыку, и, к счастью, жена у меня музыкант. Она приобщила меня к профессиональной музыке. Мы часто ходим на концерты, в оперу, в театр. Я не представляю себя без музыки. Когда я работаю, фоном всегда звучит Вивальди, Моцарт, Бах, Бетховен и наши народные песни, наша классика. Этот фон помогает мне думать, мечтать, обостряет творческое внимание.

ХУДОЖНИК В КАЖДОЙ КАРТИНЕ ИЗОБРАЖАЕТ СЕБЯ

– Вас называют классическим художником. Как Вы относитесь к современному постмодерну? Для Вас важнее содержание или форма?

– Это вечный вопрос: «Что?» или «Как?». Я думаю, никто не даст точного ответа, что важнее – форма или содержание. По моему, идеально было бы, чтобы в прекрасной форме было прекрасное содержание. Но это не значит, что все реализмы, дадаизмы, сюрреализмы и прочие “-измы” должны быть отброшены. Мне посчастливилось быть в Испании – в том городе, где родился гений Пикассо, и еще один гений – Дали. Я видел их работы от самых ранних лет (кажется, в музее сохраняются работы Пикассо с 5-летнего возраста) и до последнего периода жизни.

Вот что интересно. Он был сначала мощный реалист, а затем стал мощным модернистом. Но время от времени, чему бы ни отдавая преимущество, он возвращался к реалистичному рисунку. И это у него выходило блестяще. Этим он владел на уровне Рафаэля и Леонардо.

А современные модернисты перескакивают начальный период овладения рисунком. Ведь рисунок – это основа изобразительного искусства. Мне кажется, какими бы ни были крутыми техники, если нет владения рисунком, – нет художника.

Я человек своей эпохи, и у меня свои предпочтения. Люблю сюжетные вещи, люблю иллюстрировать классику, особенно украинскую героическую. И “Слово о полку Игореве”, и Шевченко, и Гоголя. Люблю рисовать портреты. Я создал 52 портрета мамы. Я не понимаю, как это сделать в абстрактной манере, каким-то кубизмом. Я люблю то, что я люблю...

– Вы создали более 700 художественных произведений. А если бы Вам предложили изобразить картину своей жизни, чтобы на ней было?

– Я собственно начал картину своей жизни. Вот эти две книжечки (дай Бог вдохновения, я бы создал и третью, был бы триптих). (Опять демонстрирует рисунки в своих автобиографических книгах.) Я у мамы на руках, потом маленький сижу на воротах возле своего сельского дома и т.д. Это было бы полотно моей жизни. Вот был бы наиболее достоверный портрет.

Вообще в каждой работе есть частица моей души. Говорят о Леонардо, что Джоконда похожа на него юного. Есть и другой пример. Я учился в Художественном институте, и вот мы рисуем натурщика или натурщицу... Нас в группе были восемь. И когда выставляем все работы, то там изображены разные люди. И можно видеть черты художника, рисовавшего эту модель. Это делается на подсознании.

Образ мамы... У мамы было такое выразительное лицо, что она напоминала мне портреты позднего Рембрандта, этих его женщин почтенного возраста. Она настолько была интересна, что часто я использовал ее образ как героиню произведений Шевченко, Франко, Леси Украинка, Лины Костенко.

В АМЕРИКУ МЕНЯ ВЫГОНЯЕТ ОСЕНЬ

- Вы вот улетаете в Сан-Франциско. Как-то Вы сказали, что Украина Вам дает силы, а наиболее плодотворно работать удается в Америке. Почему так выходит?

– Абсолютно. Меня выгоняет осень. Это связано со здоровьем. К тому же моя жена там на заработках. Присоединяюсь к ней, нахожусь эти холодные месяцы там, потому что астма не терпит такой погоды – мне плохо. А там я могу работать. Поскольку там у меня нет такого круга общения, как здесь.

Здесь я делаю выставки, общаюсь, заангажирован на много программ, поэтому времени на работу не хватает – я вдохновляюсь. Был на Тернопольщине – там шли Шевченковские дни, на Ивано-Франковщине – там опраздновали 100-летие со дня рождения одного из героев УПА Мельника, потом я ездил по Черниговщине – это моя родина... Я везу с собой много Украины в душе. И это хотелось бы как-то выразить или словом, или рисунком.

– Эмигрировать не хотелось? Ведь у Вас там и дочка, и жена...

– Никогда в жизни! Я стопроцентный гражданин Украины! Просто, к счастью, есть такая возможность, чтобы улетать на холодные месяцы.

– Как Вам удалось стать почетным гражданином сразу двух канадских городов – Виннипега и Брандона?

– Ну, это не только я. У нас была группа художников – Михаил Стороженко, Олекса Мищенко и я. Мы втроем возили выставку. Представляли украинское искусство в тех местах. А там большая украинская громада. И они захотели отметить нас этим почетным званиям.

– Говорят, человек может вечно смотреть на три вещи: как горит огонь, как течет вода и как работает другой человек. А есть такая картина, на которую бы Вы могли смотреть вечно?

– Есть. Когда я бываю оторван от Украины, у меня есть несколько знаменитых репродукций... Например, иллюстрации к “Энеиде” Котляревского нашего гениального Нарбута. Потом мне очень нравится автоиллюстрация Тараса Григорьевича к его поэме “Катерина”. Нравится триптих Кричевского “Семья”. Эти работы мне никогда не бывает скучно смотреть. Они меня всегда вдохновляют на творчество. Если у меня что-то не клеится, я смотрю на них и в самом деле набираюсь силы. Еще я беру с собой литературу. Люблю читать Григора Тютюнника, наших поэтов – Талалая, Лину Костенко, Драча, Винграновского, Рыльского.

– А свой первый рисунок помните?

– О, да! Помню! Возможно, это не первый, но это история, которая отложилась в памяти. В первой книге своих воспоминаний я говорю об этом.

Когда было, как говорят, босоногое детство, и не было ни обуви, ни одежды, я сидел на печи. Там сушилось зерно, и в этом зерне я часто сидел сам, потому что мама и бабушка хозяйничали на улице, а старший брат Андрей учился в школе. Рисовать было нечем и не на чем. И как-то углем я нарисовал на стене коня и всадника. Считал, что это было очень красиво и ожидал первого признания. Мне было лет 4–5. Мама меня отругала, потому что не было мела белить стены...

Это была неудачная попытка. А вообще, сколько себя помню, я всегда что-то рисовал. Мой ответ банален... Я думаю, каждый художник вам скажет то же самое. Все дети изначально художники. И вы, наверное, рисовали. А потом мы выбираем разные дороги… или нас выбирают дороги, не знаю, как правильно...

Беседовала Анна Ященко

Новости партнеров
загрузка...
Мы используем cookies
Соглашаюсь