Валерий Ивасюк: Украина – самая перспективная страна для мирового наркобизнеса

Лоббируют наркоманию депутаты... Мой приоритет – здравоохранение украинцев. Оно должно быть одно для всех... Интервью с зам. министра здравоохранения

Валерия Ивасюка называют замаскированным политиком. В свое время он был экспертом следственной комиссии ВР по делу об убийстве Гонгадзе. Из-за угроз СБУ в 2001 был вынужден выехать в Англию, где получил статус политического беженца. Свое возвращение мотивировал желаниям закончить дело своего друга Георгия. В настоящее время Ивасюк занимает должность заместителя министра здравоохранения по связям с ВР Украины и другими органами государственной власти. Он не похож на рядового представителя украинского чиновничества. В первую очередь независимостью суждений и открытостью. Валерий Ивасюк дал интервью корреспонденту УНИАН.

ЛОББИРУЮТ НАРКОМАНИЮ НАРОДНЫЕ ДЕПУТАТЫ

По вашему мнению, Министерство здравоохранения не может или не хочет повлиять на ситуацию относительно неконтролируемого обращения такого обезболивающего средства, как трамадол, что используется как наркотик? Известно, что в целом для больных в Украине нужно 4 миллиона ампул этого обезболивающего. Однако, 14 отечественных фармацевтических предприятий производят 90 миллионов, а есть еще 19 зарубежных фирм-поставщиков этих лекарств. Все понимают, что лишние десятки миллионов потребляют как наркотик...

К сожалению, должен констатировать, что в Украине Министерство здравоохранения в действительности ничем не руководит.

В Украине есть 14 распорядителей бюджетных средств, которые выделятся на медицинскую отрасль. Это, в частности, ведомственные медицинские подразделения – СБУ, Верховной Рады, Министерства обороны, ДУСи и тому подобное, отдельно функционируют Академия медицинских наук, коммунальная медицина и, наконец, Министерство здравоохранения. Все эти ведомственные медицинские подразделения функционируют автономно. Если Минздрав имеет в своем подчинении, по крайней мере три лечебных заведения, то это хорошо. Все остальное не подпадает под контроль министерства.

То есть ни производство, ни продажа трамадола – не является компетенцией Минздрава?

Все это не находится в прямом правовом и административном подчинении Минздрава. Я уже не говорю о сети аптек, это – или коммунальная, или частная собственность.

Да, министерство выдает приказы. Минздрав может повлиять на это опосредствовано, обращаясь к правоохранительным органам. Это их компетенция. Но разве МВД, или Генпрокуратура приложили усилия к ограничению обращения трамадола? Публично – да. Фактически – нет. Нужно лишать лицензии хозяина аптеки навсегда. Закрывать всю сеть его аптек, если хоть в одной обнаружена незаконная торговля этими препаратами.

В действительности все иначе. По телевизионным каналам показывают, как журналист со скрытой камерой идет и покупает запросто трамадол, видно, что это за аптека, известно, кто хозяин. От правоохранительных органов – никакой реакции. Не закрыта ни одна аптека.

Для решения этой проблемы важно ввести жесткое правило – подобные вещества должны производиться лишь на государственных фармакологических заводах.

Трамадол бесконтрольно и в неограниченных количествах производят по большей части частные фармацевтические предприятия. Должны ли нести ответственность их владельцы?

Если такой продукт нелегально мигрирует по Украине и убивает людей, то вся система от производства до потребления является порочной. На днях в Киеве задержали мужчину за хранение трамадола. Вот он будет нести уголовную ответственность.

Но милиции несложно обнаружить производителя. Как так случилось, что производитель не отвечает за перемещение своего товара? Следовательно, законодательство по каким-то причинам, наверно лоббистским, потому что кто-то кришует этот бизнес, – не определяет ответственность производителя.

Как так может быть, что трамадол производится преимущественно негосударственными предприятиями? Эти вопросы нужно ставить перед теми, кто выдавал разрешение на такую деятельность. В первую очередь, это Комитет контроля за наркотиками Минздрава и Главное управление борьбы с незаконным обращением наркотиков МВД. Подозреваю, что в Украине есть целая административная система, которая облегчает или создает условия для такого обращения и немедицинского использования трамадола.

Для меня ситуация с трамадолом – абсолютный симптом того, что в Украине отсутствует система контроля за незаконным обращением наркотиков.

Это дешевое вещество, а можем себе представить, что происходит с классическими наркотиками!

Поэтому, имеем ситуацию, когда ни одна государственная структура не отвечает за то, что делается?

Если определять генерального ответственного – это Верховная Рада Украины. Она приняла три закона, которые регулируют действия государства в сфере обращения наркотиков. Они способствуют незаконному обороту наркотиков и психотропных веществ в нашей стране. Это законы, которые регулируют деятельность частного бизнеса, аптек, производства.

Кто принимал данные законы? Депутаты парламента. Среди них есть заинтересованные люди.

УКРАИНА – САМАЯ ПЕРСПЕКТИВНАЯ СТРАНА ДЛЯ МИРОВОГО НАРКОБИЗНЕСА

Ежегодно количество наркоманов в Украине растет, уже речь идет об эпидемии наркомании. По неофициальным данным, две трети украинских школьников пробовали трамадол. Где  крайняя точка, которая вынудит кого-то, хоть что-то делать? Когда уже будет некого спасать?

Это достаточно опасный вопрос. Потому что он выводит на другой вопрос: а может, определенные политические круги заинтересованы в наркотизации украинского населения?

Сегодня около одного миллиона человек в возрасте от 10 до 40 лет употребляют наркотики. У меня было выступление на одном из украинских форумов на тему трудового потенциала в Украине. Я привел такие цифры: если не учитывать стариков и детей, трудового потенциала в Украине – 20–25 млн. Отнимите 7 млн. мигрантов, выходит 17–18 млн. Еще минус 8 миллионов человек в возрасте от 50 до 65 лет. Останется около 10 млн. молодых людей. От них отнимаем 1 миллион наркоманов и их семьи, какие созависимы и находятся в ужасном психологическом состоянии, минус 1 млн. 200 тысяч туберкулезников, минус 1 процент (от 46 миллионов) людей, которые имеют ВИЧ-инфекцию, 300 тысяч заключенных и увидим, какой в действительности в Украине остается трудовой потенциал.

Кто тогда избирает политиков? Способен ли такой электорат сделать адекватный сознательный выбор депутатов, Президента? Если анализировать ситуацию относительно наркомании (говорил об этом и Президенту, и премьер-министру), то создается впечатление, что в стране ведется преднамеренная наркотизация украинского общества.

Кто и для чего?

После войны в Югославии, которая была важнейшим транзитером наркотиков с востока на запад, именно Украина взяла на себя эту роль. Особенность транзита наркотиков по Украине такая: легко ввозить на востоке и тяжело вывозить на западе. Это предопределяет необходимость сбывать его внутри Украины, где товар задерживается, – чтобы оправдать определенные затраты на его сохранение.

Для прибыльности наркотраффика нужно, чтобы люди потребляли его на транзитной территории.

Другой такой удобной для транзита наркотиков, а следовательно, чрезвычайно привлекательной для наркомании страны, чем Украина, в ближайшие 20 лет в Восточном полушарии нечего искать. Не исключаю, что это вписывается в план использования Украины как очень благоприятной территории для функционирования мирового наркобизнеса.

В СВОЕ ВРЕМЯ Я ДОГОВОРИЛСЯ С УКРАИНСКИМИ НАРКОБАРОНАМИ

Проблема наркомании непосредственно связана со СПИДом. Вы в 90-е годы занимались этими вопросами, во время руководства Национальным комитетом по профилактике наркомании и СПИДа...

Если квалифицировать наркоманию в Украине, то она имеет несколько особенностей. В первую очередь наши наркоманы намного беднее, чем на Западе. Потребление наркотиков в постсоветских странах социально детерминировано – часто наркоманами становятся от неустроенности жизни, нехватки жизненных ориентиров и ценностей.

Я начал заниматься проблемой СПИДа в Национальном комитете по СПИДу и наркомании при Президенте Украины с 1991 года. Именно тогда ВИЧ/СПИД быстрее всего пошел путем инъекционной наркомании и, как тогда были убеждены, через общее использование шприцев и игл. Соответственно, нужно было бы обеспечить наркоманов одноразовыми шприцами. Мы внедрили в некоторых регионах такие проекты, однако они почти не снизили темпов эпидемии. СПИД продолжал распространяться. Потом обнаружили, что 40 процентов (а теперь 47 процентов) в среде инъекционных наркоманов заражаются через предварительно загрязненную дозу. В наркоманской среде есть такие люди – "рабы". Они в производственном цикле наркотиков занимают особое место. Первая их функция – собственной кровью как абсорбентом очищают рабочий раствор наркотика от химических загрязнителей, заражая его вирусами СПИДа... Поэтому наркоман может иметь свой чистый шприц и иглу, но получит СПИД из рабочего раствора, который готовится для десятков клиентов. Вторая функция – проверяют на себе раствор на химическую чистоту и на достаточность концентрации наркотика – как ОТК. Этот раствор фасуется и развозится в шприцах по всей Украине.

Я попробовал разорвать этот нестандартный путь распространения инфекций. Под Одессой есть известное "село Палермо", где сосредоточенно наркопроизводство – таких мест достаточно много по Украине. Оттуда наркопродукция идет по всей стране. Я поехал в Одессу и предложил руководителям областных силовых структур устроить мне конфиденциальную встречу с местными наркобаронами. Встречаясь с ними, я вынужденно вывел моральную сторону дела за скобки – воспринимал их как вынужденное зло. Я апеллировал к ним как к бизнесменам, которым нужны потребители. Откровенно объяснил им, что нужно обязательно проверять "рабов" на СПИД. А на то время в Одесской, Херсонской, Николаевской областях наркоманы вымирали сотнями. По команде наркобаронов в 1994–1995 годах были проверены все "рабы", и уже в 1996–1997-м распространение СПИДа через инъекционных наркоманов статистически уменьшилась. Это был почти пионерский опыт в мире, что зафиксировала 47-я сессия ООН.

ПО ДЕЛУ ГОНГАДЗЕ Я МОГУ ПЕРЕЛОМИТЬ ХОД СЛЕДСТВИЯ

Валерий Петрович, не могу Вас не спросить о деле Гонгадзе. Вы были экспертом в расследовании. Верите ли Вы, что когда-то это дело будет раскрыто?

Несколько дней назад я встречался с послом США в Украине. На его вопрос, можно ли раскрыть дело Гонгадзе, я ответил – да.

На протяжении всего времени существования комиссии Верховной Рады по делу Гонгадзе я был ее медицинским экспертом. Наиболее значимая экспертиза при моем участии началась во время встречи с мамой Георгия госпожой Лесей. Я случайно у нее на столе увидел медицинскую карточку Георгия. В ней было описание его ранения в 1993 году, когда он ездил в журналистскую командировку в Абхазию. На краешке этой справки я увидел рыжее пятно. Когда я спросил о нем у госпожи Леси, она ответила: это единственное „живое”, что осталось от ее сына. Это была его кровь.

Следовательно, для меня это был источник ДНК из прижизненного образца крови Георгия. Если брать ДНК родственников, близких, – там позитивный результат никогда не будет несомненным. Я взял кровь от мамы, остатка „таращанского тела” и найденную на медицинской карточке каплю крови Георгия. Все объекты экспертизы были оформлены в присутствии депутатов – членов комиссии и отправлены в Мюнхенскую лабораторию генетической экспертизы для ДНК-идентификации. Результат пришел через несколько месяцев. В выводе немецкие генетики указали, что "таращанское тело" не является телом Гонгадзе – на 100 процентов.

Если взять все число экспертиз ДНК по этому уголовному делу, то большинство из них не подтверждает принадлежность тела Георгию. И что меня удивляет – я это говорил бывшим генпрокурорам  Потебеньку и Пискуну, главному судмедексперту, – почему они официально не вытребуют электронный или биологический образец ДНК из той капли крови, которая исследовалась в Германии? Ищут ответ на принадлежность трупа Георгию в образцах волос – хотя волосы не имеют ядерного ДНК, там матричное ДНК, и результаты существенно отличаются. Есть же кровь самого Георгия!

Вся аналитика мной выведена и подана в соответствующий комитет ВР. Я могу утверждать: все поиски в плоскости парадоказательных баз – ничто, по сравнению с перспективой доказать истину, если профессионально и правдиво пользоваться судебно-медицинской доказательной базой. Там есть ответ на вопрос относительно тех, кто заказывал и запрограммировал именно такие экспертизы, такие объекты и результаты экспертиз, и соответственно трактовал их.

У Вас есть конкретные объяснения этого?

Я могу много объяснить тогда, когда меня привлекут к делу как официального свидетеля. Я писал заявление Пискуну с этой просьбой – отказ. В процессе, который длится и до сих пор, я опять просил – привлеките меня свидетелем. И опять отказ. Я буду говорить только тогда, когда я буду привлечен к делу как свидетель официально. Только тогда.

Вы можете сказать такое, что могло бы изменить ход расследования?

Да.

Вы не боитесь?

Нет, не боюсь. Я привык... Если принимается решение уничтожить – уничтожат. Но меня в свое время научил Марчук. Он мне как-то сказал: "Валерий, запомните навсегда. Никогда нельзя быть единоличным хозяином какой-то важной информации более чем сутки. Никогда". Я придерживаюсь этого принципа. Я не являюсь единоличным носителем такой информации, в частности, и по делу Гонгадзе.

У Вас и сегодня есть статус политического беженца. Вы можете его реализовать при желании?

Да, у меня осталось в Британии социальное жилье, которое мне предоставили. Сам статус не отменяется. Это был прецедент, когда правительство Британии не применило ко мне ООНовскую конвенцию о беженцах в части лишения статуса беженца лица, которое возвращается на родину.

Сегодня по делу Георгия Гонгадзе все стихло. Когда мы опять услышим какие-то новости?

Одна из “функций” этого дела – быть реанимированным каждый раз, когда для этого есть политическая конъюнктура. Это еще долго будет тянуться. В свое время я сказал: дело Гонгадзе – это дело против Президента Украины независимо от того, какая у него фамилия. Нынешнего Президента также используют. Иначе как объяснить отсутствие результата, невзирая на то, что Ющенко божился перед матерью и Страсбургом?

ЕДИНСТВЕННОЕ, ЧТО У ЛЮДЕЙ ОСТАЛОСЬ ПОСЛЕ МАЙДАНА, – ЭТО ВЕРА ЛИЧНО В ЮЩЕНКО

Вы работали и при "оранжевом" правительстве, и при “донецком”. Почувствовали ли какую-то разницу?

При "оранжевом" министре здравоохранения Поляченко мне объявили выговор, как раз когда я высказался с критикой качества неотложной медицинской помощи в связи с гибелью Кушнарева. Он на свою беду угодил в обычное медицинское заведение, в которых оказывается помощь миллионам украинцам...

Мне все равно, с кем работать. Чтобы мне не препятствовали внедрять принцип медицины – своевременно, качественно, доступно, одинаково для всех.

У вас нет политических приоритетов?

Мой приоритет – здравоохранение украинцев. Оно должно быть одно для всех. И исключительным лишь для Президента страны: слишком дорого будут стоить государству его болезни. Для меня кто угодно является партнером, если его действия отвечают принципу – „не навреди”.

Сейчас годовщина Помаранчевой революции. Эта дата для Вас что-то значит?

Значит то, что запас доверия людей к власти и государству снизился до критической границы, за которой анархия морали, поведения и поступков, за которой перспектива целостной правовой страны является сомнительной...

Единственное, что у людей осталось, это – вера лично Ющенко. Однако, если сейчас образуется оранжевая коалиция, и она опять истлеет, я убежден, часть общества сопьется, часть выедет за границу, часть отойдет вообще от политической активности. И тогда с Украиной можно делать все, что заблагорассудится.

Журналисты любят ходить на Ваши пресс-конференции. Вы выделяетесь из общего фона украинских чиновников своими острыми заявлениями. Бывает, достается и коллегам из министерства. Как Вам в нем работается?

Мне нелегко, но и со мной не сладко.

Разговаривала Наталья Максименко

УНИАН в Google News