Зона отчуждения 23 года спустя: здесь навеки застыло колесо обозрения

Когда я ехала в Чернобыльскую зону, думала, что столкнусь с гнетущей тишиной и отталкивающей пустотой мертвых городов. А оказалось совсем наоборот...

9 утра. КПП “Дитятки”. В нескольких метрах от нас Чернобыльская зона отчуждения. А дозиметр в руке фиксирует аналогичный с Киевом уровень радиации – 10-12 микрорентген в час. Эксперты уверяют, что для кратковременных посещений местность вообще не представляет никакой опасности в радиационном плане, только нужно соблюдать необходимые меры безопасности – не кушать и не курить в десятикилометровой зоне, не трогать руками различные предметы и быть в соответствующей одежде - закрытой, с длинным рукавом.

Проходим паспортный контроль и оказываемся за чертой, которая навеки будет хранить память о самой страшной в мире ядерной техногенной катастрофе.  

Вдоль дороги тянутся смешанные леса – там березы растут по соседству с елями. Кое-где за деревьями мелькают заброшенные дома. Животные пока не встречаются. На обратном пути нам таки посчастливилось увидеть четырех косуль. Но, услышав шум останавливающегося автобуса, парнокопытные мгновенно скрылись за деревьями. А вообще зона отчуждения славится табунами лошадей Пржевальского, дикими кабанами, зайцами, волками, оленями… 

А вот и сам Чернобыль. Жизнь в городе продолжается. На балконах домов сохнет выстиранное белье, идет торговля в магазинах. Даже клуб функционирует. А рядом с ним неизменный символ всех советских сел и городов – памятник Ленину. Единственная особенность – на улицах города не встретишь детей. Въезд в зону отчуждения лицам до 18 лет воспрещен. Проживают здесь в основном сотрудники МЧС – ведомство заведует всеми работами в зоне отчуждения. Одно из направлений деятельности – минимизация миграции радионуклидов за пределы зоны отчуждения. 

Заходим в Свято-Ильинскую церковь. 8 лет после аварии на ЧАЭС храм был закрыт для верующих. А сейчас тут каждое воскресенье правит службу отец Николай. Внутри церкви возвышается Большая чернобыльская поминальная книга. А вот Припяти так и не посчастливилось за свою короткую историю обзавестись храмом. Только накануне 23 годовщины со дня трагедии Международная общественная организация “Центр Припять.ком” при поддержке Администрации зоны отчуждения установили и освятили крест в бывшем процветающем городе энергетиков, который сегодня стал городом-призраком.

- Куда бы кого не послал Господь, они мысленно возвращаются сюда, храня память о тех временах, когда они тут жили и работали... Этот крест будет освящать это место. Он будет тем благословенным древом для каждого из нас, знаменем нашего спасения, - произнес отец Николай после освящения Креста. 

Припять огорожена колючей проволокой. Проходим очередное КПП. Под предупреждающим знаком “Осторожно, радиация!” нежится на солнце симпатичная кошечка. После многочисленных вспышек фотокамер, она наконец сверкает своими зелеными глазами, поднимается и не спеша уходит прочь.

Идем к центру мертвого города.  Там возвышаются пустые здания: когда-то шумный Дворец культуры “Энергетик”, отель “Полесье”, универмаг, ресторан. Последний, кстати, торжественно открыли только накануне трагедии – 8 марта 1986 года.

Пол Дворца культуры, как и всех зданий Припяти, усеян битым стеклом и кусками бетона, какими-то проводами. А сквозь мусор просматриваются остатки детских книг, нотные тетради и даже забытый кем-то футляр для кларнета. В “Энергетике”, открытом для ветра и дождя, каким-то чудом сохранилось множество портретов первых деятелей Коммунистической партии, табличка “Агитпункт” и плакаты. На одном из них изображена огромная бутылка с зеленым змием внутри – в духе борьбы советов с пьянством.

Неподалеку от центра детский сад. Бросаются в глаза соседствующие рядом детские игрушки и противогазы, куклы без голов, мишки с распоротыми животами и вываливающейся ватой. Но люди, работающие в зоне отчуждения не первый год, рассказывают, что это все зачастую не более, чем искусственные натюрморты, созданные фотографами и журналистами для более трагической картинки. Говорят, один украинский канал даже привез с собой китайские игрушки и расставил в задуманных местах… А вот миниатюрные детские чешки и сандалии, которые выглядывают из под шкафов, покрытые пылью и известкой, выглядят действительно по-настоящему. Наверное, эти сандалии уже пришлись бы в пору детям их бывших владельцев… 

Почта завалена яркими открытками, уведомлениями, пустыми бланками на международные телефонные разговоры и, конечно, конвертами, так и не достигшими своих адресатов. Школьный гардероб пуст. Пол библиотеки усеян книгами: Чехов лежит рядом с Кобылянской, а учебник по русскому языку соседствует с “буржуазным” английским. Аттракционы замерли. Здесь навеки застыло колесо обозрения. 

Главный редактор проекта, вице-президент Международной общественной организации «Центр Припять.ком» Александр Сирота бывший припятчанин. Мы попросили его рассказать о трагических событиях 23 года назад.

- Был удивительно теплый день. Ранняя весна. И очень не хотелось идти в школу. Хотелось удрать на речку. Тем не менее, в школу мы пришли. Прошло два урока, а потом учителя удалились на совещание, оставив нас на произвол судьбы, и мы удрали со школы на речку с другом. Мне было 10 лет. Какие могут быть мысли? Вернулся домой часов в 5 вечера. Весь чумазый. Маме наврал, что у нас в школе был субботник. Она возмутилась. И сказала, во второй школе вообще детей на улице не выпускают, а у вас тут субботник. Мама знала уже, что что-то случилось на станции. Как узнали, что все произошло? Да узнавать особо нечего было. Больница прямо напротив школы – машины скорой помощи движутся со станции и назад, огромное количество туда-сюда, со включенными мигалками. Потом мама убежала на работу во Дворец культуры “Энергетик”. Она была руководителем творческой студии “Прометей”. 26 апреля особых событий не происходило, кроме того, что вечером начали летать самолеты, и мы пытались удрать на них смотреть, а нас не пускали, и было очень обидно. Часов в 9 вечера какой-то мужичок к нам поскребся в двери и сказал: готовьтесь к эвакуации. Возьмите самое необходимое. Продукты на три дня. Вас будут вывозить в какой-то палаточный лагерь. Мама наскоро собрала небольшой чемоданчик. Спортивные костюмы надели. Начали готовиться к эвакуации и готовились аж до двух часов следующего дня. Большую часть времени провели на улице возле подъезда – ждали эвакуации. Когда мама поняла, что ночью уже не произойдет ничего, загнала домой, прямо в одежде положила спать, а сама сидела у окна и смотрела за происходящим на улице. На следующий день в 12 дня по городской радиоточке объявили об эвакуации. Подогнали автобусы к подъездам, нас погрузили и мы поехали. По дороге “расстреливали” из автоматов сзади идущие автобусы. В общем, это было на самом деле весело. Не знаю, кто вам сказал, что эвакуация это грустно? Для десятилетнего пацана это три дополнительных дня отсрочки от школы.

Ни  в какой лагерь Сашу с мамой, да и всех припятчан, так и не повезли. Довезли до Полесского и попытались распределить по семьям, человек по 10 в одну семью. Тогда мама Любовь Макаровна решила ехать в Киев, там переночевали у друзей, а на следующий день уехали к тетке в Беларусь. Через неделю вернулись, надеясь, что все утряслось. Но на автовокзале автобусы на Припять уже не ходили.

- Начали искать ночлег. Сунулись по гостиницам – мест нигде нет. Оказались только в гостинице “Москва” на площади Ленина. У мамы оставалось 30 рублей и их впритык хватало, чтобы переночевать в этой гостинице. Начали оформлять бланки. Когда увидели мамину прописку – Припять – спросили, а у вас есть справка о дезактивации? А что оно такое?.. Поехали в больницу. Там померили щитовидку, покачали головой, выписали направление в Соломенские бани, и посадили в автобус с десятью такими же дезактивирующимися. Там еще раз поводили зондом, дали по куску хозяйственного мыла, “продезактивировали”. Маму, правда, пытались засунуть в больницу, потому что у нее не получилось отмыть волосы куском хозяйственного мыла. Но в итоге справку дали, забрав все личные вещи без исключения, а взамен выдали советский секонд-хенд и отпустили восвояси. Долгое время мы скитались по знакомым, пока маме не удалось отправить меня в лагерь в Одесской области. Первые три месяца прошли просто замечательно, не считая того, что я не знал, где мама. Это была база отдыха Медицинского Кишиневского института “Медик-2”. Там и студенты, и преподаватели делали все возможное, чтобы мы там чувствовали себя как дома, начиная с того, что наше рванье забрали и выдали первые в моей жизни кроссовки, иностранные. При чем если, не дай Бог, размер не подходил, их сразу же меняли. Всех переодели, все были чистенькие и ухоженные. Дни рождения отмечались поднятием флага и пирогом со сгущенкой. Наверное, самый лучший лагерь в моей жизни… Длилось это три месяца. Потом начался сезон работы в институте, и нас, кого родители не забрали к этому времени, перевели уже в настоящий пионерский лагерь “Юный ленинец”. Это был месяц кошмара, который свел на нет все впечатления и эмоции, все то хорошее, что было в “Медике”. Оттуда нас собирались отправлять в интернат невостребованных и ненайденных, и там меня мама буквально в последний день забрала уже осенью. На некоторое время нас приютили в Ирпене в доме писателя. Потом меня положили в больницу с первыми в моей жизни болячками, я больше двух месяцев там отвалялся, и к 1 января 1987 маме удалось выбить для нас квартиру, временную. До сих пор она живет в этой временной квартире…

Саша говорит, что события тех дней подробно описаны в книге его мамы Любови Сироты “Припятский синдром”.

- Хоть мама и пишет, что там собирательные образы, но, по сути, там собирательные только имена. Она их собрала со всех знакомых и изменила, - смеется Александр.

Потом он ведет нас в свой припятский дом, где прошли его детские годы. Прежде, чем войти в здание бывшего общежития, для нас проводят инструктаж. Дома старые и заброшенные, поэтому во избежание несчастных случаев нужно держать дистанцию 1,5 метра, а по лестничному пролету подниматься по очереди по одному человеку.

- Кофе нет. А вот наши хоромы, - шутя демонстрирует небольшую пустую комнатку Сирота. -  Для меня они действительно были очень большими, потом усохли, когда я вырос…

- Это у вас традиция здесь деньги оставлять? – спрашиваю у Александра, увидев усыпанный мелкими монетами и небольшими купюрами подоконник, среди которых попадаются и русские рубли, и венгерские форинты. 

- Когда-то один мой знакомый оставил здесь 2 гривны с целью проверить, бывают ли тут посторонние. Эксперимент удался. Это было в декабре 2006 года. Когда последний раз мы их пересчитывали в августе 2008 года - там было больше 200 долларов в разных валютах, которые мы смогли идентифицировать. Потом кто-то пришел за батареей, деньги забрали, так что это уже вторая очередь.

Впервые после трагедии Александр побывал в родном городе в 1994 году. Его тайно провезли под сидением в автобусе телевидения “Славутич”, высадили в Припяти и уехали на ЧАЭС снимать сюжет. И он четыре часа зимой проходил по родному городу, не в силах сдержать слезы.

Теперь Александр активно выступает за придание Припяти статуса города-музея. Потому что брошенный город беззащитен перед мародерами, любителями экстремального туризма и природной стихии. Говорит, что человек, посетивший это место, уже не сможет жить так, чтобы после него оставались мертвые города.

Возвращаясь из города возле КПП встречаем двух парней, припарковывающих свое авто.

Интересуюсь, с какой целью приехали и как удалось попасть в зону отчуждения.

- Приехали специально посмотреть, - рассказывает студент киевлянин Анатолий. - Сейчас перед поминальным воскресеньем всем гражданам доступ неограниченный. Меня лично ничто не связывает с Припятью. Просто давно есть большое непоборимое желание увидеть все это. Я родился как раз в год этой трагедии…

- А высокий уровень радиации вас не пугает?

- Да ну! В Киеве то же самое. Ну, может, на несколько процентов тут больше. Я был в одном селе тут неподалеку. Так оно напополам поделено: там Чернобыльская зона, а тут уже нет. Представляете, вот так радиация шла: 30 км, ага, все, пойду в другую сторону… Мне аж смешно стало. Только в Советском Союзе могли так сделать.

Но в некоторых местах радиационный фон и правда превышает норму в сотни раз. На одном из поворотов по пути из Припяти в Чернобыль на доли секунды мой дозиметр зафиксировал 1069 микрорентген. Но уже через мгновение опустился до 200, а там и до 65. Бывшие ликвидаторы шутят: лучшее средство от радиации – не иметь при себе дозиметра.

PS. Когда я ехала в Чернобыльскую зону, думала, что столкнусь с гнетущей тишиной и отталкивающей пустотой мертвых городов. А оказалось совсем наоборот. Всюду жизнь. Ее пробуждение весной как-то особенно ощущается в городе-призраке Припяти. Цветут и зеленеют деревья, щебечут птицы, в траве копошатся насекомые. А здания хранят в себе воспоминания минувших дней. Тишина действительно окутала город, но тишина спокойная, умиротворяющая, она дает возможность разобраться в себе и подумать…

Анна Ященко

Фото автора иУНИАН

УНИАН в Google News