Финал секонд-хенда: по ком ударил министр экономики?

«Роемся, копаемся, модно одеваемся»… «Распродажа: подходим, выбираем, покупаем»… «Новые платья, как у Юлии Тимошенко, цены разные, фасоны модные»… Репортаж

«Роемся, копаемся, модно одеваемся»… «Распродажа: подходим, выбираем, покупаем»… «Новые платья, как у Юлии Тимошенко, цены разные, фасоны модные»… Репортаж

Богдан ДАНИЛИШИН

В нашей стране запретили секонд-хенд. Кабинет министров Украины на заседании 5 ноября принял постановление «О запрете ввоза на таможенную территорию Украины, как давальческого сырья, одежды и других изделий, которые использовались». Министр экономики Богдан  обеспокоился гигиеной ввозимых тряпок и заодно интересами отечественного легкопрома и решил завоз дешевой одежды прекратить. Именно его ведомство инициировало такое решение. Мне однажды приходилось общаться с министром экономики, еще когда он занимал должность председателя Совета по изучению продуктивных сил Украины. Тогда господин Данилишин с недетским запалом выступал против строительства канала Дунай – Черное море, защищая экологию придунайского региона и заодно, по неведению, интересы румынских портов, точнее – их голландских собственников, которым этот канал мог стать мощным конкурентом. Секонд-хенд – это, конечно, не канал, это совсем не тот размах «защиты», но и во времена финансового кризиса есть возможности для «просвещенного лоббизма». В данном случае: Совета национальных ассоциаций товаропроизводителей и Украинской ассоциации предприятий легкой промышленности.

В это воскресенье я решила сходить на секонд, на прощание перед их закрытием – заодно чего-то прикупить. Секонд-хенд своеобразное место. Здесь свой сленг, сюда захаживают представители всех слоев общества, вплоть до приграничных с классом «мелкой» буржуазии. Здесь одеваются пенсионеры, бюджетники и многодетные или одинокие мамы. Я бы сказала, что для последних секонд это просто спасение. Здесь ведь можно купить чадам даже роликовые и фигурные коньки – роскошь недоступная детишкам из неполных и многодетных семей, если покупать их в магазинах. Здесь часто околачиваются студенты всяких художественных училищ, роются, чтобы набрать хорошей фурнитуры с иностранных тряпок и создать дешевую, но свою дизайнерскую вещь.

И, наконец, есть третий тип посетителей секонд-хенда. Это по нынешним меркам, небедные люди, которые, тем не менее, строго следуют личному финансовому плану и тратят на одежду не более десяти процентов совокупного дохода. Это трудно, учитывая, сколько стоит обувь, на которой не сэкономишь, в том числе и детская. Но – можно.

Одна моя приятельница, муж которой занимает пост замредактора делового издания, которая раньше просаживала в бутиках до полутора тысячи долларов в месяц, сейчас полностью перестроилась. С появлением детишек у нее сформировались новые удовольствия: она стала, по возможности, одеваться в секонд-хендах, а на сэкономленные средства или покупает детям инвестиционные сертификаты, или в банке ежемесячно – по золотому слитку в два-три грамма, или же продумывает, как бы ей заполучить новый вид страховки. Инвестиции в будущее – разве не этому нас пытаются учить наши ведущие экономисты и нынешние руководители финансовых учреждений?

В таких размышлениях добралась я до метро «Лесная», где расположен самый дешевый столичный секонд.

И услышала знакомое зазывное: «Роемся, копаемся, модно одеваемся». Наверное, так кричат на восточных базарах. Продавцы секонда сплошь и рядом арабы. Иногда этим парням с крепким загаром помогают местные девицы. Это хуже, потому что сторговаться с украинками труднее. Тем более что эти барышни отлично знают лейбы европейских товаропроизводителей.

Только я уболтала какого-то Ахмеда сделать мне скидочку на вещь, как тут подскочила его помощница и запричитала:

– Ахмед, это же «Бетти Беркли»! Еще и новая, с этикеткой. У тебя совесть есть: тридцать и ни копейки меньше. Я тут у тебя что, за гривню в день стоять буду?

– Уступаю только ради твои прекрасные глаза, – благосклонно говорит мне Ахмед.

У Ахмеда такое клише: он всегда уступает ради чего-то, при мне он уступил какой-то барышне ради «день рождения своей мамы», а еще раньше, ради «твой маленький сын, похожего на мой брат». Чем хорош секонд – тут всегда можно сторговать половину. А сами арабы любят делать «акции». Обычно залежавшийся товар они снимают с плечиков и выкладывают на столы, продавая свитера по пять гривен, а три - на десятку. Так вот, после нашего вступления в ВТО они эту обычную практику обставили как акцию «ради нашего вступления в ВТО».

«Новый завоз, новый привоз, подходим, выбираем, покупаем», – услышала я в следующей палатке.

В этот раз повезло мой подруге. Повезло, потому что это удача – найти платья от «Лоры Эшли», но увы, ими торговала украинская девушка, отлично знающая цену товара.

– Девушка, но ведь это же коллекция двухлетней давности, – торговалась моя подруга.

– Это – «Лора», причем новая – с этикетками, не нравиться – покупайте на Троещине, – отрезала продавщица, отлично зная, что мы никуда не денемся. Новые платья из тонкого трикотажа в одноименных магазинах стоят в Киеве не менее трехсот долларов.

«Новые платья, как у Юлии Тимошенко, цены разные, фасоны модные», – запел под ухом возникший, как из под земли, араб, и моя подруга потянула понравившиеся платья в примерочную. «Лора Эшли» – это не «Луи Виттон», но ей не хотелось, чтобы платья увели из-под носа.

После покупок мы с подругой заходим на кофе, обсуждаем, где будем одеваться, если секонд закроют. И речи быть не может о переходе на какого-либо отечественного производителя. (И министр экономики прекрасно это понимает). Все, что есть конкурентоспособного на столичном рынке, – это пару фабрик, которые шьют пальто, и пару – которые шьют костюмы. Секонд им не конкурент, за пальто и костюмами люди ходят туда. И ясно, что те, кто побогаче, просто начнут ходить по распродажам и стоковым магазинам. Поддерживая, никак не отечественного, а очень даже китайского производителя и украинского импортера. А те, что реально бедны, побредут на троещинский рынок, поддерживая менее качественного китайского производителя и тратя на это треть зарплаты.

Подруга-студентка злобствует:

– Ты видела, во что одет министр экономики?

– У него отличные костюмы. Те, что я на нем видела, ничем не хуже тех, что носят депутаты. Надо бы поинтересоваться, какой отечественный производитель их шьет? – продолжаю я.

– И как он умудряется покупать их на зарплату?- вопрошает моя спутница.

Секонд-хенд – бизнес не украинское изобретение. Магазины ношенной одежды есть во всех столицах мира. А модель Кейт Мосс, лицо всемирно известных брендов, любимица западной молодежи, демонстративно роется в секонд-хендах. Она делает это не только в поисках уникальной вещи 70-х, но и протестуя против господствующих настроений потребительства.

Мне кажется, что с появлением секондов мы стали меньше думать о тряпках и том, где их взять, потому что все дорого.

Конечно, в Украине есть своя специфика. Секонд появляется так. Благотворительные фонды, куда обычно сдается ношенная, а часто вовсе не ношенная одежда, часть своих запасов продает, чтобы иметь денежные средства для своих проектов. Но если в большинстве стран секонд-хенд внутренний – его как получают внутри страны, так и продают там же, то у нас он привозной. По данным Минэкономики, объемы ввоза указанного давальческого сырья в 2007 году увеличились по сравнению с прошлым в 10 раз. Объем ввоза такого давальческого сырья за 5 месяцев 2008 года составил 635,9 тонн на сумму 96,3 тыс. долларов. Без малого сто тысяч – сумма достаточно приличная, чтобы министерству экономики заняться гигиеной нации. Ведь для трудоустройства и кошелька нации это министерство уже сделало все, что смогло.

Маша Мищенко