Юрий Андрухович: Нужен антиталант, чтобы разочаровать столько людей

“И пусть бы Регионы хвалились, что они наберут 70 процентов, и пусть бы они их набрали, взяли это правительство и попробовали какое-то время править. Но без этих примесей, этой шантрапы: коммунистов и социалистов”... Интервью

Юрий Андрухович недавно побывал в Киеве, где презентовал литературный альманах современной польской прозы “Поезд 76”, главным редактором которого он является. Презентация выглядела, как стёбные душевные посиделки. Когда журналисты рассказали писателю, что бывший президент Польши Александр Квасневский в разговоре с украинским Президентом Виктором Ющенко сказал, что его любимый писатель - Андрухович, то сам Андрухович неожиданно продолжил эту историю. Сказал, что, по его версии, тогда Ющенко (цитируем дословно) “приказал своим адъютантам, чтоб они принесли все его произведения, потому что до того он о его существовании вообще не знал”. Андрухович - не только самый раскрученный на Западе украинский писатель, но и самый непаркетный среди них. После презентации он ответил на несколько вопросов УНИАН:

Вы на встрече довольно иронично отозвались об “Универсале”. Скажите, как вы оцениваете сегодняшнюю политическую ситуацию?

Безусловно, нас отбросили в значительной мере назад. Я, как и очень много людей, имею такое ощущение, что нас очень сильно подставили, очень сильно подвели. И когда я говорю “нас”, я имею в виду и тех, кто стоял за Ющенко и тех, кто отстаивал Януковича.

Я не очень верю в то, что нынешний состав власти - это стратегически правильное решение. Стратегия заключается в лечении каких-то запущенных хронических болезней общества. А все, что произошло, это не лечение, это залечивание, загон этой болезни внутрь. Возможно, нужно было перемирие. Возможно, с этой точки зрения, это был правильный ход. А в целом, мне хотелось, чтобы ситуация была политически чище. А такой она бы стала в результате досрочных выборов и роспуска этого парламента. Потому я до последней минуты верил, что роспуск состоится. И пусть бы Регионы хвалились, что они наберут семьдесят процентов, и пусть бы они их набрали, взяли бы это правительство и попробовали какое-то время править. Но без этих примесей, этой шантрапы: коммунистов и социалистов.

А теперь снова становится актуальным вопрос перебежчиков. Поведение всех этих людей - это самое отвратительное растление общественной морали... Я уверен, что эти люди будут за все отвечать. Другое дело, что хотелось бы Мороза наказать уже сейчас. Он бы явно на этих выборах не прошел. Потому что зло нужно наказывать. Если этого не происходит, то общество портится. И сейчас происходит триумф ненаказанного зла у нас в Украине.

Один мой немецкий знакомый, который фанатично поддерживал наши выборы, революцию, собирал единомышленников, приезжал как наблюдатель, спрашивает меня в е-мейле: “А вообще, остались ли в Киеве политики, которых можно воспринимать всерьез?” Мне становится стыдно. Ну что ему ответить? Очень жаль, что сказка закончилась, а можно было сделать ее реальностью. Жаль также, что шло разочарование неким единым лицом, на победу которого были положены силы очень многих людей. И что так быстро это разочарование сработало. Это нужно иметь антиталант, чтобы разочаровать такое количество людей. Это заложено названием села Безрадичи, как что-то бессильное и беспомощное.

Вам не кажется, что ситуация, сложившаяся с языковым вопросом, во многом вызвана писателями, национально-демократическими силами. Педалируя “языковый” вопрос, они отодвигают возможность сделать украинский язык модным...

Радетелями украинского языка было сделано много глупостей. Я помню, как развивалась ситуация. Был 1989-й год, когда нацдемы борются за государственный статус, а русскоязычное население никакого другого мнения против этого не выражает. И этот позитив благосклонного отношения со временем был утрачен. Возможно, из-за того, что произошло общее разочарование украинской государственностью. Возможно, сработало разочарование нацдемами, которые тоже поотламывали свои куски от общеукраинского пирога. Не был найден правильный тон, русскоязычные политики не были вовлечены в какое-либо партнерство в этом вопросе. С ними общались с позиций наставления, ты обязан, ты должен перейти на украинский язык. Процесс мягкой украинизации не был сохранен, а затем языковой вопрос политиками искусственно сделан фактором разъединения.

В проекте “популяризация украинского языка” не было заложено объединительной основы. Но при этом мне кажется, что объективно украинский язык берет свое, утверждается, и я с удовольствием наблюдаю за этими поразительными языковыми переменами в Киеве. Потому что столица концентрирует какие-то общие тенденции в стране. Для себя я это сформулировал бы так: выбор украинского языка должен быть выведен за пределы любой политики. Он должен быть абсолютно деполитизированным, и настолько логично и прагматично мотивированным, как выбор на украинской территории украинского оператора мобильной связи. Каким бы кто ни был патриотом России, но, живя в Киеве, он будет пользоваться Киевстаром, а не российским оператором.

При прошлом правительстве был создан Координационный Совет по утверждению и распространению украинского языка. Туда вошли Руслана, Славко Вакарчук, Оксана Забужко. Вы работали в нем?

Нет. Я не член этого Совета.

Вы и в дальнейшем позиционируетесь, как автономный и самодостаточный писатель, которому не нужны государственные премии и награды?

Да. Мне не удается совершенно чисто пройти этот путь. Но в целом я считаю это сильной стороной, когда личность представляет себя и только себя и действует именно так, потому что это ее убеждение, а не потому, что так ей велит какая-то структура.

Стали ли за эти два года два берега Днепра более близкими? И актуален ли вопрос объединения для вас, как для писателя?

Мы стали ближе. Раскол был грубо создан в связи с избирательными кампаниями сначала в 2002 году, потом в 2004-м, а затем в 2006-м. И это были эффективные предвыборные технологии, эффективные потому, что порезы по всему телу этого государства остались. И тем дольше этому нужно срастаться. Но есть одна важная вещь: в подавляющем своем большинству люди никаких разъединений не хотят. И особенно это показательно на уровне молодежи. Сейчас я еду из Харькова, где проходил фестиваль "Цех". Там мне попадается группа львовян-студентов и я полушутя-полуагрессивно спрашиваю: “А вы что тут делаете? Кто это вас сюда просил?” А они говорят: "А мы теперь постоянно ездим и в Донецк, и в Харьков, у нас там много друзей". То есть молодежь делает все, что нужно, и для этого не нужен некий координационный Совет. Молодежи с обоих берегов Днепра интересно быть вместе.

В студенчестве, когда я читала “Московиаду”, где вы так интеллектуально описываете грязный быт московских общежитий с их шовинизмом и монархизмом, у меня было устойчивое впечатление, что львовские общежития – та же грязь. Но риторика другая, национально-демократическая и песни не российские, а бандеровские. Вам не кажется, что это произведение - просто модная в то время штука, которая сейчас не способствовала бы налаживанию отношений между двумя нашими странами. И к тому же Вы там злоупотребляли «матюгами».

То, что это не лучшее мое произведение, я на сто процентов согласен. Это я понял сразу же после его выхода в свет. Вот пока было не поздно что-то изменять, я этого не чувствовал. А как стало поздно, это сразу же стало понятным. А с другой стороны, у меня нет другого произведения, которое было бы написано с такой страстью.

А приключения вашего лирического героя Перфецкого из “Перверзий”?

Он более созданный, более сконструированный. Я его очень хорошо обдумывал. Я три года ничего после "Московиады" не писал. Все обдумывал, как будет с Перфецким. То есть “Московиада” – самый искренний текст. Я готовлю сейчас аудиопроект, аудиокнигу, начитываю это произведение вслух. И буквально физически чувствую, что здесь лажа, здесь лажа, и оно мне ну просто сейчас “не лезет”. А с другой стороны, не могу избавиться от чувства, что притягательное в нем таки есть. Когда это произведение вышло в Москве в 2001 году, были преимущественно одобрительные рецензии.

Наверно, одобрительные отзывы были от украинской диаспоры?

Нет, это были рецензии российских критиков. Они познакомились с моим творчеством преимущественно по “Московиаде”. “Перверзия”, которая издалась на русском языке в следующем году, не имела такой положительной реакции, как “Московиада”. И это была либеральная критика, не знаю, читали ли эти произведения большевики. Но в либеральной прессе при определенной снисходительности (якобы текст не прописан) фигурировала такая оценка: “Автор – несомненный националист, но умеренный».

В украинской литературе уже есть имена, стоящие мировой “раскрутки”. И вы, и Забужко достойно представляете Украину в интеллектуальной культурологической тусовке. Но при этом ни вас, ни Забужко, ни Матиос не читают в метро. Почему наш народ предпочитает “светлые и чистые образы” русской литературы, даже если это такая стилистическая халтурка как серия о Фандорине. Анализируя новую украинскую литературу, почему напрашивается ленинская оценка “страшно далеки они от народа”?

Это вы меня упрекаете? Или просто предполагаете?

Сама не знаю...

Невозможно поставить на один уровень имперскую нацию и колонизированную. У имперской нации очень толстый слой образованного народа. А у нас этот слой довольно тонкий. Он у нас еще должен нарасти. Только ему следует дать развиться. Потому я считаю, что мы не можем в одном времени рассматривать эти явления. И я убежден: у нас все на хорошем пути. И думаю, что эксперимент с этими аудиокнигами будет интересным. Мне интересно, какими тиражами это будет распространяться. “Рекреации”, “Московиада” и “12 обручей”. Я думаю, что это рассчитано на людей, которые садятся в свой БМВ и шесть часов едут, скажем, из Киева в Запорожье. Есть немало людей, которые потенциально очень хотели бы это читать. Но у русскоязычного читателя есть психологический барьер перед самим украинским текстом. Они говорить могут, а писаного-читаного побаиваются. Теперь у них появится возможность это слушать. Посмотрим.

Разговаривала Лана Самохвалова