Как нос Ильича по буржуазному Киеву ходил

Двое юнцов запустили в Вождя камнем и отбили нос, который, отделившись от Тела, зажил своей жизнью... “Я от Ленина убежал, от бандеровцев убежал”, – мурлыкал Нос, шагая по Крещатику...

«Кто бы что ни говорил, а подобные происшествия бывают на свете; редко, но бывают» (Николай Гоголь, «Нос»).

Глава первая, в которой нос Ленина становится Носом

– Я от Ленина убежал, от бандеровцев убежал, – мурлыкал себе Нос под нос, гордо шагая по Крещатику.

Много лет он украшал собой фигуру вождя мирового пролетариата, придирчиво всматриваясь с бульвара Тараса Шевченко в Бессарабский рынок. Внизу на постаменте было написано: “В.И.Ленин”. У подножия под красными флагами собирались преимущественно пожилые люди, произносили речи о борьбе с буржуазией, кляли олигархов и призывали победу пролетариата. Иногда подходили туристы, иногда тинейджеры на скамейках пили пиво. Словом, жизнь себе шла.

Но однажды летом двое юнцов взяли да и отбили памятнику нос. Пришли, приставили лестницу, залезли да и отбили. “Так тебе, падлюка, и надо”, – сказал один. Нос упал.

Судьба разлучила его с Телом вождя на добрых полгода. Поздней осенью состоялась церемония Воссоединения. Коммунисты собрали по этому поводу митинг, как водится, принялись оглашать речи и проклинать капиталистов. Но тут опять нашлись двое каких-то юнцов, которые метнули в Вождя кульки с краской. Митингующие набросились на них, а тем временем еще двое взяли камни и попали прямехонько...

Да, точно туда же. И нос опять упал.

Красные начали драться с теми, кого они обзывали “бандеровцами”. А о носе все забыли.

Он лежал себе на асфальте, над ним носились проклятия, мелькали в воздухе кулаки, капала сверху кровь. Несколько капель упали прямо на него, но никто даже не заметил этого.

И нос понял, насколько всем нет дела до него. Они так упорно дрались, так матерились, с таким удовольствием проклинали друг друга, что сомнений у него не осталось: его страдания никого из них по-настоящему не волнуют.

Решение пришло мгновенно.

А на кой черт они мне? Почему, собственно, я не могу быть самодостаточным? – подумал нос.

Никто и не заметил, как он выбрался из толпы, как осторожно, чтобы никто не наступил, не упал на него, отдалился от них и пошел себе по Крещатику.

“Прочь свои грязные руки от Ильича!” Гуп-п-п! “А, ты так, комуняка?! Вот тебе, выгребай!” Ба-бах!

Издали неслись возгласы, слышались удары, вскрики, кто-то падал, кого-то догоняли. Но ему было уже все равно. Тот, кто был носом, стал Носом. Самодостаточным и самопочтенным.

– Я от Ленина убежал, от бандеровцев убежал, – мурлыкал он, отправившись в самостоятельную жизнь. Шел по Крещатику навстречу новым ощущениям, новым открытиям и новой жизни.

Раздел второй, в котороом Черновецкий пел Носу колыбельную

Впереди он увидел толпу.

– Что это такое? – спросил у молодого человека, державшего плакат с надписью “Леня, космос ждает тебя!”

– Да вот Черновецкого пытаемся запустить в космос. А он, такой, никак туда не хочет, – ответил юнец.

– А кто такой Черновецкий и зачем его туда запускать? – спросил Нос.

Молодой человек взглянул на него как на инопланетянина.

Тут нужно объяснить, кем в действительности стал после отделения от тела Вождя нос. Иначе говоря, немного о его физическом состоянии и о духовном мире.

Внешне он стал похож на человека, разве что с немного со специфической фигурой – руки, ноги есть, но издали видишь, как идет по улице большой Нос. Сперва немного странно, потом привыкаешь, внимания не обращаешь. Духовно же все определилось тем, какую жизнь вел Нос в прошлом. Поскольку он всегда оставался при теле Вождя, никуда не отлучался и нигде не бывал, естественно, его интеллект и характер сформировались исключительно под воздействием той информации, которая к нему попадала. То есть услышанного на митингах коммунистов или социалистов по случаю годовщины Ильича, его смерти, Первомая, Октябрьской революции... Соответственно, все его мировоззрение состояло из ленинских цитат, которые приводили митингующие, из всевозможных призывов, написанных на лозунгах или скандируемых на митингах, реплик из диалогов, которые продолжались во время таких мероприятий у подножия памятника. Единственная проблема заключалась в том, что в последние годы к памятнику все чаще стали приходить разного рода пикетчики, поэтому Нос нахватался и довольно противоречивых мнений о своем патроне Ленине-Ульянове. Скажем, “палач украинского народа”, “проклятие Украины” или “убийца миллионов”. Эти тезисы как-то противоречили слышанному раньше, но всю прежнюю информацию он впитывал десятилетиями, здесь же речь шла о нескольких годах, поэтому можно было сказать, что жизненной философией Носа стал ленинизм с очень незначительными, пусть и противоречивыми вкраплениями, украинского радикального национализма. То же касалось и его лексики: на каждую или почти на каждую жизненную ситуацию он готов был отреагировать ленинской цитатой или коммунистическим призывом, при этом часто по-ленински картавил, жмурил глаз, и только изредка его “клинило” проклятиями в адрес самого Вождя и его единомышленников. Словом, Нос стал немного противоречивой, но в целом мировоззренчески целостной натурой.

Но, конечно, митингующий ничего об этом не знал, потому довольно пристально взглянул на чудака.

– Ау, друзья, – позвал он, – смотрите, здесь есть кадр, который хочет с Леней полететь в Космос, чтобы поближе познакомиться.

И вытолкнул его к импровизированной трибуне.

Толпа затопала, засвистела, загудела.

Нос внезапно оказался перед массой лиц.

– Ану давай, защищай своего Космоса! – завопила экзальтированная дамочка.

– Коммунизм есть советская власть плюс электрификация всей страны, – почему-то вырвалось у Носа.

– Что?!! – заревела толпа. – Что он несет?

Нос стал проникаться настроением толпы, его ненавистью к тому же Космосу. Он даже решительно выкрикнул:

– Правильно, идеи становятся силой, если они овладевают массами.

Но тут Нос увидел, как к толпе решительно приблизилась масса других людей. Они несли лозунги с надписями “Защитим нашего мэра!”, “Руки прочь от Черновецкого!” При этом их музыка была громче музыки тех, кто уже собрался, их громкоговорители – более мощными. А еще с ними пришли телекамеры, которых не были у предыдущих людей.

Тем временем на крыльцо дома вышел круглолицый мужчина с несколько странными манерами. Он поднял руки вверх, и новоприбывшие принялись одобрительно скандировать “Ч-Е-Р-Н-О-В-Е-Ц-К-И-Й!”

Мужчина увидел Нос и решительно пошел ему на встречу.

“Дарагой мой избиратель! Кто Вы? Почему я знаю Вас? Вы не моя любимая бабушка. Вы не Олесь Довгий. Тогда кто же? И почему я уже люблю Вас как родного”.

Мужчина сыпал вопросами и сам же на них сразу отвечал.

Он шагнул навстречу Носу, мягко обнял его, немного отстранился и воскликнул:

– О, какой Вы необычный! Как бы я хотел быть похожим на Вас!

Нос услышал от кого-то рядом:

– Еще бы! Какой бы это был кайф для него – стать сплошным носом, без рук, без ног – и нюхать, нюхать, нюхать.

Нос не до конца понял смысл этой фразы, но от объятий мужчины приятное тепло начало разливаться по телу, он уже чувствовал к нему симпатию.

А тот не выпускал его, радостно улыбался в телекамеры: “Это мой новый и лучший друг!”

И на этом он не остановился.

“Я спою для моего нового друга!» – закричал он в микрофон.

И тут же затянул: “Рідна мати моя...”

Нос почувствовал себя Матерью этому симпатичному мужчине, почувствовал “любимой бабушкой”, почувствовал себя загадочным “Олесем Довгим”, ему хотелось плакать, всех обнимать, целовать. Он не знал, что такое колыбельная, но если бы знал, то эта песня показалась бы ему такой.

Веки сомкнулись, мир куда-то отдалялся, голоса стихали, теплые волны колыхали его, убаюкивали.

Раздел третий, в котором Нос ходил на Фронт c Яценюком

Нос проснулся от чего-то мокрого и холодного. Открыв глаза, увидел мужчину сомнительного вида, который стоял, расставив ноги, и мочился на него. Нос вскочил... Оказалось, он лежал на земле, сверху кто-то привалил его транспарантами.

– Опа, Вася, гляди, оно еще и бегает, – промямлил неизвестный кому-то рядом. Тот стоял в знакомой позе и писял на плакат “Леонид Михайлович, мы с вами!” Рядом с мужичками лежали узлы со всяким скарбом – бутылками, объедками, старыми тряпками. Нос понял, что это бомжи. Не раз ему пришлось видеть их в прежней жизни, когда он был носом Ленина. Случалось, они бродили возле памятника, выискивая что-то в урнах, или спали на скамейках. Потом их куда-то прогоняли патрульные, но в воздухе еще долго стоял запах мочи.

И вот теперь один из них нагло ссал на того, кто еще недавно был коммунистической святыней, носом Вождя мирового пролетариата.

– Сволочь, сволочь, сволочь, – истерично закричал ему Нос ленинским голосом. Бомж от испуга сначала остолбенел, потом попятился, дрожащими руками застегивая то, что заменяло ему штаны.

Спас Носа от сомнительного общества дядька с метлой. Он сгребал своим инструментом следы недавнего митинга – обрывки бумаги, окурки, пластиковые бутылки. Той же метлой прогнал и бомжей. Те поворчали, но убрались прочь.

– А куда делся тот мужчина, который пел мне о родной матери? – спросил дворника Нес.

– Мало кому он пел! Спел, телекамеры зафиксировали, а дальше на фиг ты ему нужен. Он – к себе в мэрию, а тебя здесь бросили, пока ты спал…

Чары спадали с Носа, как любовь к народу с депутатов после завершения телеэфира на “Свободе слова”. Было досадно, нос не болел, но Носу было больно…

Но нужно было жить.

И Нос пошел дальше по Крещатику.

Впереди он увидел палатку цвета хаки. Его, Носа, звали идти на Фронт перемен. Палатка была увешена портретами молодого белозубого мужчины в очках, который всматривался куда-то в даль с пролетарской ненавистью. Носу захотелось идти с ним в ту даль, делить с ним все невзгоды, бороться за светлые идеалы, которые, несомнено, исповедует этот решительный молодой мужчина.

– А как записаться на ваш Фронт? – спросил Нос двух девушек, сидевших в палатке перед столиком с открытками, календариками и газетами.

– Ой, дядя, хоть ты не под...бывай, – отмахнулась одна. – Говори, шо нада.

– Ничего. На фронт хотел вместе с Ним, – Нос кивнул на портрет Мужчины со взглядом Че Гевары.

– А, похвально, – захохотали девушки. – А шо делать там будешь?

– Учится военному делу настоящим образом, – решительно ответил Нос.

– Ой, я не могу, – зашлася смехом одна из девушек. – А чем винтовку держать будешь? У тебя же рук даже нету. И как строем ходить, без ног? А санитарок чем на фронте щипать будешь?

Нос не знал, где стоять. А они хохотали-заливались...

Неожиданно он увидел, как изменилась в лице одна девушка. Она смотрела в одну точку, а локтем толкала подругу. Нос посмотрел, куда прикипел ее взгляд. Там был серьезный мужчина в темном пальто, молча наблюдающий за девушками.

– Смотрящий, смотрящий, – шептала девушка своей подруге.

Ее голос решительно изменился, она перешла на литературный язык.

– Вот, – затараторила она, – еще советуем Вам прочитать свежий номер газеты. Здесь Арсений Петрович излагает свои взгляды на деятельность государства во внешней политике. А вот календарь с важнейшими событиями следующего года и портретом Арсения Петровича.

Мужчина, которого она назвала “смотрящим”, что-то записал себе в блокнотике.

Между тем и ее подруга тоже мило улыбалась Носу, пихала какие-то бумаги. Нос стал понемногу отходить от шока, его приятно поразила метаморфоза из девахами, ему уже даже было все равно в чем причина.

Однако он успел порадоваться.

Неожиданно за воротник ему полилось что-то липкое и противное. Потом что-то выплеснули у него из-за спины, и уже девушки стояли облитые с ног до головы. Так же был залит столик со всем, что на нем было, – газетами с Арсением Петровичем и календариками – с Арсением же Петровичем.

Резко потянуло вонью. Он понял, что это.

– Говно, батеньки, говно, – заметил вслух с характерным ленинским натиском.

Теперь хотелось узнать, кто это.

Он обернулся назад и увидел нескольких юнцов, которые плескали из ведер ту же субстанцию, заливая палатку цвета хаки, портреты мужчины со взглядом Че Гевары, агитаторов и смотрящего.

– Это вам от Протывсиха! Это вам от Протывсиха! – кричал один из них.

Вокруг начали собираться люди.

– А кто такой протывсих? – спросил Нос.

– Есть такой кандидат в президенты, – был ответ.

– А, тогда ясно, – вздохнул Нос.

Еще он увидел сытенького, довольного человека, в костюме-тройке, с усиками под блестящими очками. Тот стоял чуть в стороне и довольно улыбался.

– А ему это нравится, – показал Нос на него.

– Конечно, – услышал в ответ. – Это Кацман, политтехнолог Протывсиха. Наверное, это его креатив с говном.

– Думаете, это сработает? Поможет Протывсиху? – спросил Нос.

– А фиг его знает, – ответили ему. – Но Кацману точно поможет. Два ведра говна выльет, а расходов спишет на двадцать. Да вы так на золоте не подниметесь, как Кацман на говне...

Нос понял, как тяжело будет ему что-то понять в этой жизни. В прежней, ленинской – было куда проще.

(Продолжение следует)

Александр Калиниченко

УНИАН в Google News