Юлия Мостовая: я впервые рядом с мужчиной, которого считаю умнее и сильнее себя

Когда Тимошенко увидела следователей, у меня потом еще день были следы на руке от ее ногтей... Мой папа Гриценко таки завалил, но Толя упал с горы, и у папы появилась трещина в ребре... Интервью

УНИАН продолжает серию интервью с женами кандидатов в Президенты Украины.(Интервью с Викторией Тигипко - тут, Оксаной Ващенко (женой Симоненко) - тут, Терезией Яценюк - тут)

Юлия Мостовая, первая скрипка отечественной журналистики, одна из основателей влиятельного еженедельника “Зеркало недели”, - жена кандидата в президенты Анатолия Гриценко. К мнению этой женщины прислушивается почти весь первый эшелон украинского политикума. Не мешает ли ум и авторитет Юлии ее мужу? И как она помогает своему “первому непроходному”? Об этом УНИАН спросил у самой Юлии Мостовой.

Юлия Владимировна, Анатолий Гриценко писал в своей биографии, что единственное расхождение между вами в том, что Вы не хотите, чтобы он связывал свою жизнь с политикой. Вы до сих пор против, что муж все же пошел в политику?

Я приняла его решение. Конечно, дома были разговоры по этому поводу. И я не была сторонником похода в большую политику и Президенты в частности. Во-первых, я очень хорошо знаю наш политикум. Его наибольшая часть заинтересована вовсе не в переменах и проведении реформ, наведении порядка, поэтому Гриценко будет очень тяжело в этих обстоятельствах. Ему нужны не сокровища, лежащие в трюме, а штурвал, чтобы что-то менять.

Недавно один журналист спросил меня, в чем разница между властью украинской и российской. Я говорю, что приоритет и у той, и у той власти – это деньги. Но, чтобы прикрыть этот приоритет, в России делают вид, что они строят сильное государство. А у нас делают вид, что строят демократическое. А Гриценко имитацией заниматься не желает. Все возможности для того, чтобы стать на тот путь, который выбирает большинство украинских политиков (частное обогащение, место в проходной части какого-то списка за спиной уже раскрученных лидеров и т.д.) у него были. Но он не стал на этот путь и решил пойти тяжелым, но качественно другим путем. Во-вторых, почему я была против участия в выборах, – это отсутствие денег. Это очень важно. У нас, чтобы созвать к себе людей, нужно разворовать государство или напрочь продаться олигархам. Он этого не сделал и не сделает. Он положился на общество, на неравнодушных. Посмотрим…

Это была ваша идея поехать в Днепропетровск, собирать с мира по нитке?

Нет. Это была не моя идея. В кампании Гриценко вообще нет моих идей. Я ни разу не была в его штабе. И этот миф, что “Мостовая рулит”, сначала меня раздражал, потом смешил, а теперь я просто перестала обращать на это внимание. Мы живем в таком окружении, где у большинства людей, которые профессионально пишут или говорят о политике, стерлась разница между журналистом и пиарщиком. Журналист – это разведчик, он добывает информацию и делится ею с обществом. А пиарщик – это контрразведчик, он защищает своего босса, выпячивает позитивные вещи, прячет негативные. Я этого делать не умею.

То есть Вы вообще не принимаете участия в избирательной кампании мужа?

Конечно, мы дома обсуждаем, как прошел день у него, у меня, что произошло. Но на что-то влиять я не могу и не хочу, потому что я не специалист.

Кроме политики, на какой ниве видите своего мужа?

Это не бизнес. Он слишком честный для этого человек. Возможно, это синк-тенки, возможно какие-то интересные структуры и фонды, их международные представительства, куда его не раз приглашали. Не я буду определять, где ему работать. Тем более, что это все фантазии, потому что выбор уже сделан. Болезненный для меня. Но я должна его принять не только как жена (здесь я просто смирилась), я его должен принять как гражданин, как журналист, как человек не безразличный. Если такие люди, как Гриценко, не будут идти в украинскую политику, мы просто потеряем Украину.

Какой Гриценко дома?

Он очень внимательный, нежный, понимающий муж. У нас дома всегда цветы. Без всякого повода. Я ему за это благодарна. Мы переписываемся СМС-ками. И я, и он слышим те же слова, которыми мы называли друг друга 7 лет назад. Они не превратились в затертое стекло. В них та же энергетика, что и в начале.

Что касается детей, то он строгий отец, как к старшим - Светлане и Алексею, так и к Глебу. Кого он еще сейчас может баловать – это Аньку. Хотя она очень хозяйственна. Ей 5 лет. Но накрыть на стол, помыть посуду после ужина или завтрака – это она делает с удовольствием. Говорит: “Папа, я развесила все твои вещи, чтобы они не мялись”. Я прихожу: все скособоченное висит на спинке стула, но она старалась.

Это Ваше воспитание или влияние детсада?

Это гены Гриценко. Он не воспринимает никакого беспорядка нигде. В этом плане он "строит" всех, кроме меня.

Вы не поддаетесь или он боится?

Так сложилось с самого начала, что у нас нет причин для ссор. Нам не по 20 лет, чтобы из-за бытовых пустяков ссориться. Я человек порыва. Мне захотелось напечь пирогов с яблоками, наварить грибной ухи, какие-то ноги нафаршировать, – я все сделаю. А затем меня “вырубило”, и эта гора посуды на кухне осталась. Он молча пойдет и все это перемоет. У нас нет посудомоечной машины. На Новый год, на все праздники мы собираемся всей большой семьей и посуду моют или невестка, или Гриценко. И они еще дерутся возле раковины, кто это будет делать.

Требовательность Толи иногда Глеба до безумия доводит, но потом он приносит 12 и говорит: если бы меня папа не заставил переписать это 5 раз, я бы эту двенадцатку единственный на весь класс по английскому языку не получил бы. Его старшие дети не понимают, как можно кого-то подвести, не сдержать слово. Если Толя этому научит Аню и Глеба - буду счастлива.

Папа постоянно интересуется учебой детей?

Да. Но эту требовательность он уравновешивает позитивными эмоциями, например, "борюканням”, как это называет Анька. Они просто обожают с ним баловаться: драчки, гонки, походить, попрыгать по папе на кровати или на ковре.

И еще он им рассказывает сказки. Раньше было: я пою колыбельную, а Толя рассказывает сказки. Он их сам выдумывает. Он начал их рассказывать, когда Анька стала личностью, то есть могла не только криком выражать, что она хочет от жизни. У Ани с Глебом 6 лет разница, немного болезненная для одного. Потому что Глеб еще не был взрослым: и не няня, и не кукла. Чтобы исправить эту ситуацию, Толя выдумал целую серию сказок. Сначала о мальчике и девочке. Мальчик был старшим, а девочка младшая. И так они росли. Ей 2 - ему 8. Ей 3 – ему 9 и т.д. Потом он перешел на заек, белочек. Он воспитывает этими сказками. Я даже когда-то ставила диктофон, хотела записать. Говорю: “Гриценко, на основе твоих сказок я издам пособие для родителей, у которых есть определенная ревность между детьми”. И в конце концов он этими простыми, но мудрыми сказками отрегулировал отношения между детьми.

Дети просто счастливы, когда папа с ними “бесится”. На эти Новогодние праздники выпал снег, мы были на даче, он взял нас поразбрасывал в снег. Мы его пытались завалить – никак. И тогда пришел на помощь мой папа. Он Гриценко таки завалил, но Толя упал с горы.

Так у папы и появилась трещина в ребре...

Я очень часто слышу, что Гриценко будто на все пуговицы застегнут. Внешне может так показаться. Но на самом деле он - очень живой человек, очень теплый, добрый по-настоящему. С такими людьми можно уверенно себя чувствовать на фронте: не предаст, не испугается, не бросит.

Мы живые счастливые люди, у которых, казалось бы, все есть: дети, взрослые и маленькие, у Толи есть внучка Улька. У нас есть квартира, машина, дача, любимая работа, мозги есть, руки есть, даст Бог здоровья – прокормимся. На этом можно было бы поставить точку. Но дело в том, что нельзя этим удовлетвориться. Не в материальном смысле, а в смысле того, что нет просто другой, качественно другой страны. Вот он и пошел за нее по-своему бороться. Я очень не хотела, чтобы он сделал шаг, который может поставить под угрозу ощущение нашего семейного и моего женского счастья, потому что я впервые рядом с мужчиной, которого я считаю умнее и сильнее себя. Я ужасно боялась, много наревела в одиночестве с собой... Но это обратная сторона медали “жена Гриценко”, которую я с гордостью ношу.

Говорят, Вашего мужа сняли с должности министра обороны, потому что Вы позволяли себе много критики в адрес Президента. Вы предполагали, что Ваша критика будет иметь такие последствия?

На самом деле, мне было безразлично, какие последствия для семьи, для Гриценко, для меня будет иметь эта критика. Это моя работа. Это работа команды “Зеркала”, и я не представляю, как редактор, что я могу сказать Сергею Рахманину, Алле Еременко или другим журналистам: «Не пиши этого, потому что это испортит отношения Гриценко с Президентом”. Анатолий меня полностью поддерживал, потому что мы сошлись с ним людьми с опытом, у каждого за плечами был уже какой-то жизненный путь, свои достижения. Наши взгляды сошлись раньше, чем сошлись мы. Я не думаю, что отставка Гриценко критически связана с той позицией, которую занимало “Зеркало недели”, освещая определенные шаги Виктора Ющенко в вопросах его нарушений Конституции или в вопросах РосУкрЭнерго или Венко и т.д. Виктор Андреевич не понял “Зеркало недели” в самом начале своего президентского срока. “ЗН” была одной из немногих газет, где Ющенко выступал во время избирательной кампании 2004, сопровождавшейся темниками и цензурой. Никогда ни одной копейки ни Ющенко, ни кто-либо из его команды нашему изданию не заплатил. Это было наше убеждение, которое заключалось в том, что Янукович не может быть Президентом, потому что не может эта власть так просто и безнаказанно изнасиловать общество и пережить реинкарнацию. Ющенко для нас не был идеальным. Так же, как он не был идеальным для Гриценко. Но альтернативы в то время не было. Я собственноручно писала в 2003 году: “Какая страна, такой и Гавел” - про все изъяны и плюсы Ющенко. После его победы мы сразу перешли к критике неверных шагов. В этом была наша ему помощь. Но нас не понимал ни Виктор Андреевич, ни его семья, ни его окружение. Рядовые люди тоже не очень понимали, потому что были охвачены оранжевой эйфорией. Майдан-то мы отстояли, но новую власть отпустили без четких задач, а самое главное – без контроля со стороны общества и в большей степени – со стороны медиа. И теперь имеем то, что имеем. Мне кажется, что упадок той волны 2004 года начался с отсутствия критической и интеллектуальной позиции у многих журналистов. Ренессанс Украины должен начаться с журналистов. Без них не будет ничего.

Лозунг избирательной кампании Гриценко “первый непроходной” был воспринят обществом неоднозначно. Что он хотел этим сказать?

У Гриценко не было мании стать Президентом: “Я хочу и все! Дайте мне треуголку”. К нему приходили очень многие люди, которые говорили: “Анатолий Степанович, если не вы, то кто? Нужно. Идите. Вы умный”. Другие вроде бы понимают, что умный, порядочный, эффективный. Но говорят: «За вами нет олигархов, у вас нет миллионов и миллиардов, которые необходимы. Вы непроходной. Вы просто не умеете врать, а люди хотят чтобы их красиво обманули». Этот лозунг сперва придумал журнал Weekly, которому он дал интервью, и они на своих бордах написали “Лучший непроходной”. Это был их вывод. Он должен был объясняться так: если люди умны, порядочны, не продались, имеют стратегическое виденье, если такие люди не проходят, то тогда просто цугцванг. Выходит, что у нас “непроходное общество”, когда может пройти тот, кто красивее обманет. Но во время кампании не хватило ресурса объяснить этот лозунг. Ничего. Это тоже опыт.

Считается, что Вы дружили с Юлей Тимошенко. Насколько у Вас дружеские отношения сейчас?

У нас с Юлией Владимировной (мы обращаемся друг к другу просто «тезка») были разные этапы в отношениях. “Зеркало недели” было первой газетой, которая разоблачила все схемы ЕЭСУ в 1996 году. Вообще эту аббревиатуру узнали от “ЗН”. Но я отдавала должное достаточно эффективной работе Тимошенко на должности вице-премьера. Она смогла расчистить тогда некоторые схемы, в энергетике в первую очередь... На определенном этапе нас объединила “Украина без Кучмы”. Я не могу назвать это дружбой, но наши отношения никогда не были коммерческими, финансовыми, они были человеческими. Я принимала на себя какие-то ее эмоциональные вещи, не всегда политические. Юлия Владимировна очень плотно окружена людьми, но у нее не так уже много тех, кому бы она могла доверить какие-то важные для нее частные вещи.

Доверие, которое к тебе проявляет человек, тебя в известной мере обязывает. Для меня, например, был очень важный момент, когда Юлия Владимировна мне позвонила по телефону из больницы сразу после выхода из тюрьмы. И когда ее пришли во второй раз арестовывать, рядом с ней была только я. Когда она увидела этого следователя, у меня потом еще день были следы на руке от ее ногтей. “Юля, не уходи. Юлю, не бросай меня!” Это были лишь несколько минут растерянности, но она их доверила мне, понимаете? У нее сразу отобрали мобильный, но она имела еще один маленький. Я его спрятала в ванной, запихнула в небольшой люк для сантехники, чтобы она смогла связаться с адвокатом. Вот такая была ситуация: и смешная, и напряженная, и трогательная. Такие вещи так просто нельзя переступить. Но сантименты - это одно, а логика — другое. На той же недели я написала материал о ее пребывании в тюрьме “Ослепление солнцем”, после того, как Тимошенко сделала заявление, что она пойдет в Президенты. Среди других причин, почему ей этого не стоит делать, я восемь лет назад написала, что Тимошенко – это ядерная энергия. Она может быть ядерной бомбой, а может быть безопасной АЭС. Но страна не может себе позволить жить в состоянии ожидания, амплитуды непредсказуемости, кем она будет сегодня, а кем – завтра. Поэтому Тимошенко нельзя давать первую роль в государстве. Она непредсказуема.

Но со временем добавились и другие аргументы. Летом 2009 года я имела возможность встретиться с Юлией Владимировной. Она говорила, что возвращается модель ситуации 2004 года: когда борются добро и зло. Я с грустью, но откровенно ей сказала: "Мне безразлично, кто будет наживаться на железной дороге: твой Ковзель или его Пригодский; мне безразлично, кто будет хитрыми схемами присваивать землю: твой Губский или его Хмельницкий; мне безразлично, кто до цугундера доведет СБУ или будет ею манипулировать: твой Кожемякин или его Сивкович, – я не вижу разницы. Команда настолько тебя заполнила, что эта разница нивелировалась”.

У меня не было никаких обязательств перед Юлией Владимировной, так же, как и у нее передо мной. Просто часть пути мы прошли как единомышленники тех событий, которые были в стране. Я не безразлична к ее судьбе. Но она — не мой президент.

Вы верите, что политика Тимошенко в отношении медиа может быть творческой?

Не думаю, что есть основания это обсуждать.

Анатолий Гриценко пообещал, что за день до инаугурации бросит курить. Что, кроме президентского кресла, может для него стать стимулом бросить эту вредную привычку?

Мы счастливые люди. Да, конечно, не хочется все это терять “досрочно” (смеется Мостовая, указывая глазами на пачку сигарет рядом. – Авт.). Но ради детей это нужно сделать. Просто уже эту нервную кампанию нужно пережить... А нервы дают о себе знать. Гриценко мне рассказывал, что раньше в самолетах-истребителях у второго пилота не было штурвала. И если за время полета первый пилот, державший штурвал, из-за всех нагрузок терял в весе, например, два килограмма, то второй пилот, который имел ту же нагрузку, но не держал штурвала и просто переживал, терял 4 килограмма. Вот мое состояние сегодня.

Юлия Мостовая – это бренд. Вы не хотите менять фамилию на Гриценко, потому что Мостовая звучит громче или Вам просто не по нраву покорная славянская привычка брать фамилию мужа?

Это традиция нашей семьи. У нас женщины не переходят на фамилии мужей. У меня мама Науменко. Обе бабушки были на своих фамилиях. Я – Мостовая. Как дальше будет – время покажет (смеется).

От чего приходится защищать свою жену Гриценко?

От форумов. Сам читает, а мне дома запрещает. Я на них ищу обратную связь. И полагаюсь на них частично как на возможность слышать какие-то мысли, оценки, подсказки, конструктивную критику и т.д. И в то же время я их ненавижу за трусость. Я подписываю свои статьи. Он подписывается под своими словами – Анатолий Гриценко. У него нет «ботов», которые сидят на форуме и отрабатывают имидж: будут огрызаться, нападать, пиарить своего кандидата и т.д. Мне как человеку, который в глаза многим политикам мог говорить то, что думает, интересно: если бы некоторым “комментаторам” пришлось написать настоящее имя, координаты, сказали ли бы они то же, что позволяют себе сказать за глаза?

А Гриценко очень спокойно воспринимает любые материалы в печати, даже когда они грязные, несправедливые и т.д. Он Скорпион по гороскопу. Он учится всегда.

Может, это внешнее спокойствие?

Он ищет рациональное зерно в любой критической статье.

Мне все друзья говорят - Таня Коробова, Сергей Рахманин: “Юля, не читай, что ты делаешь?” А мне так хочется, чтобы вы поверили, что Гриценко действительно такой, как говорит. Вам бы может самим было легче жить, зная, что не все там (в украинском политикуме – Авт.) “одинаковые”. Но я же не докричусь. Мы не позволили себе использовать “Зеркало недели” для поддержки Анатолия Гриценко. За 5 лет в нашем издании появились, кажется, лишь три интервью с ним. Я не нашла в себе возможности во время президентской кампании писать собственные материалы на темы выборов. Хотя думаю, что своей работой в медиа я это право заслужила. А критики всегда есть и будут. Мы напишем об эпидемии гриппа, нас упрекнут, что это пиар Гриценко. Мы напишем о газовых вопросах – опять скажут: пиар Гриценко. Сейчас я понимаю, что поступила неправильно, отмалчиваясь. Это не очень правильно по отношению к читателям. Простите.

Почему?

Это моя работа. А я «кокетничала». Гриценко есть Гриценко. Мостовая есть Мостовая. У нас есть общий корень: общая система ценностей, наша любовь, дружба, взаимоуважение, наши дети. А дальше каждый делает то, что он должен делать. Очевидно, мне нужно было какое-то время, чтобы смириться с его этим новым качеством. Я немного растерялась, немного потерялась... Ничего, вычухаюсь!

Беседовала Анна Ященко

УНИАН в Google News