Денис Олейников: «Судьи, посадившие Луценко и Тимошенко, выросли в своей профессии при предыдущей власти»
Денис Олейников: «Судьи, посадившие Луценко и Тимошенко, выросли в своей профессии при предыдущей власти»

Денис Олейников: «Судьи, посадившие Луценко и Тимошенко, выросли в своей профессии при предыдущей власти»

14:42, 21.12.2012
22 мин.

В разгар приготовлений Украины к подписанию Соглашения об ассоциации с Европейским Союзом, впервые за много лет независимой Украины украинская семья в полном составе получила статус беженцев за границей.

Сегодня футболку или любой другой предмет с фрагментом футбольной кричалки «Спасибо жителям Донбасса» свободно можно сделать в любой точке страны, а 14 месяцев назад владелец фирмы, выпустившей партию предметов с подобным принтом, не только стал фигурантом уголовного дела, но и был вынужден покинуть страну и продать бизнес. Накануне нового года Денис Олеников и его семья получили статус беженцев в Хорватии, пополнив компанию журналиста Анатолия Шария, политика Богдана Данилишина и мужа Юлии Тимошенко Александра. Не исключено, что вскоре к ним присоединится и  бывший депутат Андрей Шкиль, который на днях спешно выехал в Чехию после того, как его имущество было арестовано. Ни МИД Украины, ни омбудсмен, ни оппозиционеры никак не  прокомментировали тот дикий факт, что целая семья сбежала из страны, опасаясь расправы.

- Честно говоря, даже не знаю, поздравить вас с получением статуса беженца или посочувствовать…

Видео дня

- Ни то, ни другое. Это просто свершившийся факт. Реальное положение дел в сложившейся ситуации.

- Было волнение, что вопрос решится не в вашу пользу?

- Конечно, мы переживали немного, что расследование (обстоятельств, вынудивших Олейника покинуть Украину, - УНИАН) длилось долго, что со времени последнего интервью и до момента принятия решения прошло шесть месяцев,  и мы жили в таком неопределенном статусе. Но с другой стороны, было предчувствие, что правда восторжествует, и гуманитарные принципы Евросоюза сработают в данном случае. Я полагал, что этот статус нам дадут, поскольку на то есть  все основания, но это – не такая простая процедура. Сложность ее в том, что она индивидуальна в каждом конкретном случае, нет какого-то определенного набора документов или тем более расценок на получение убежища. Она не регламентирована ни по срокам, ни по процедуре прохождения.

- Что именно означает в Хорватии полученный вами статус?

- Вообще, согласно Женевской конвенции 1951 года, каждый человек, который у себя на родине подвергается преследования по гуманитарным мотивам: политическим, религиозным, национальным, социальным, имеет право просить убежище в любой стране, где чувствует себя в безопасности. Этот статус называется asylees , что по-русски означает «беженец», хотя мне больше нравится термин – азилант. Нам выдаются особые документы – это внутренний хорватский паспорт беженца и документ для путешествий, который называется конвенционным паспортом беженца. Основной смысл в том, что нам по этим документам дается достаточно большой объем прав – 90% от прав граждан Хорватии. Мы можем жить, работать, создавать бизнес, пользоваться социальными услугами – пенсионным, медицинским обеспечением, дети могут посещать школу. То есть, фактически предоставляется вся полнота прав, кроме политических – мы не можем голосовать, быть избранными.

- Данный статус ограничивает каким-либо образом свободу передвижения?

- Мы пользуемся в этом плане теми же правами, что и граждане Хорватии. Хорватия  не входит в Шенгенскую зону,  но по специальным соглашениям хорваты въезжают в страны Шенгена без виз. Единственное ограничение – мы не можем вернуться в страну, где нам грозит доказанная опасность. Если человек принимает решение о возвращении, то статус автоматически прекращается, а документ – аннулируется.

- Вы допускаете, что не вернетесь?

- Это теперь достаточно серьезный шаг для меня. Понимаете, у меня есть определенные планы, и среди них – возвращение в Украину. Но прежде нужно реализовать ряд других,  достаточно амбициозных, вещей. Фактически, сейчас мы начинаем жить с нуля, ведь в результате тех преследований в Украине у меня не осталось ни квартиры, ни бизнеса. Я намерен встать на ноги. Еще у меня есть дочь, которая играет в теннис, а это – достаточно дорогой, ресурсоёмкий вид спорта. Для того, чтобы обеспечить ей продвижение в спорте, нужны средства, их нужно заработать. Для меня это важно, потому что важно для нее. Если я вернусь в Украину, то знаю, что буду, так или иначе, заниматься политической или общественной деятельностью. Не потому, что очень хочется к власти, а потому, что мне есть, что сказать. А для этого нужно быть финансово независимым. Возвращаться без всего и тихо сидеть в уголке – это не по мне. Поэтому теперь тут у меня есть определенные задачи. Пока их не выполню – вернуться не смогу.

- Удалось каким-то образом решить проблему с вашими просроченными документами?

- Наши с супругой украинские паспорта для поездок за границу закончились в ноябре этого года. Еще зимой мы обратились в консульство с просьбой продлить их. Заявления у нас не приняли, потому что в нормативных документах посольства такого понятия, как политический беженец из Украины, не существует.  У детей документы закончились в мае, и мы попросили хотя бы вписать их в наши документы. Это сделали, но наши паспорта не продлили. В ближайшие дни я намерен вновь обратиться в консульство для решения этого вопроса. Я думаю, это будет уже последний раз, и я бы хотел поставить некоторую точку в том. В консульстве нам говорили, что не знают, что с нами делать, но теперь я знаю. У меня есть нормативные документы МИД, которыми предусмотрено, что, если ты законно находишься за рубежом, и есть подтверждающие это документы, ты автоматически получаешь право на защиту своего консульства и продление истекших документов. Хотя,  если откажут, то  я не знаю, куда еще обращаться. Все, что я могу – это рассказывать об этом в медиа. Для меня принципиально важно восстановить украинские документы. Я являюсь гражданином Украины, а получение политического убежища не предполагает отказ от гражданства, более того, я другого гражданства не принимал и от украинского отказываться не намерен принципиально.

- Так и хочется спросить, зачем вам гражданство  такой страны…

- В этом отношении у меня есть убеждение, что дождь не может идти вечно. И я разделяю государство и страну. Страну я очень люблю и гражданство для меня связано именно со страной. Государство Украина сегодня страшное и я его ненавижу всей душой. Вообще, можно по-разному относиться к ситуации, но мы граждане Украины, у нас двое детей и мы без действующих документов в другой стране. Консульство об этом знает и ничего не предпринимает…

- Вы не пробовали инициировать встречу лично с послом или консулом?

- Я встречался с консулом, и именно от него получил информацию о невозможности продления наших паспортов. Не вижу необходимости встречаться еще и  с послом. Уверен, что он в курсе этой ситуации. Более того, здесь же есть конфликт интересов в какой-то степени  –  выдать нам паспорта – означает признать, что в Украине есть политические репрессии. Поэтому все делается для того, чтобы не признавать сам факт нашего существования.

- Как урегулировалась ситуация с вашей дочерью-теннисисткой, которой недавно отказали в праве выступать под флагом Украины?

- Здесь все более-менее урегулировалось, и я склонен списывать случившееся на некое бюрократическое недоразумение. После этого случая с нами связался наш ведущий украинский теннисист Сергей Стаховский и через него мы общались непосредственно с руководством Федерации тенниса Украины. Но я не исключаю, что в дальнейшем Саня (Александра Олейникова, - УНИАН) будет выступать за Хорватию. Это – только потому, что, дабы выступать за сборную, нужно проходить национальные турниры и внутренний отбор. А Саша этого сделать не может из-за запрета на въезд в Украину. Я не хочу ее лишать возможности играть на уровне сборных, потому что она того заслуживает, но и играть за сборную Украины в обход существующих правил будет нечестно по отношению к другим спортсменам.

- Вообще, когда вы рассчитываете вернуться домой? После президентских выборов?

- Я пока не очень оптимистично настроен в отношении 2015 года. Я не исключаю, что может победить кандидат от оппозиции, но что он принесет с собой? Оппозиционеры нынешние не многим ценностно отличаются от власти. У нас есть власть нынешняя и предыдущая, но временами складывается впечатление, что нет оппозиции идеологической. Разве не Ющенко с Тимошенко буквально вытолкнули Януковича в Президенты? Разве не они виновны в том, что народ в Украине разочарован в любой власти вообще? Разве те судьи, которые, в конечном итоге, посадили Юрия Луценко и Юлию Тимошенко в тюрьму, появились при Януковиче? Нет, они выросли в своей профессии при предыдущей власти. Поэтому я не слишком уверен, что с нынешней оппозицией, даже в случае устранения Януковича от власти, страна будет развиваться в принципиально ином русле.

Денис Олейников /: Фото Kontrakty.ua

- Но лично для вас ситуация может измениться?

- Вот я и говорю, что я не знаю. Для меня важно справедливое расследование «дела» «Prostoprint», и я не уверен,  что если президентом станет, условно говоря, Арсений Яценюк, то система МВД сможет обеспечить его. Я не уверен, что, даже в случае победы, нынешняя оппозиция способна необходимые реформы в органах милиции, прокуратуры и судах провести.

- Вы сами обращались лично  за помощью к оппозиции?

- Да, еще когда мы находились в Украине. Просил предоставить нам (компании «ПростоПринт», - УНИАН) юридическую помощь для защиты наших людей, которые находились под прессом МВД. Нам не нужны были ни деньги, ни политические заявления, мы обращались, как избиратели к депутатам.

- Кого конкретно просили?

- И депутатов «Нашей Украины», и «Батьківщини». Я не хочу сейчас называть фамилии. Бог им судья. Все знают, что это было. Помощи не последовало, было много каких-то слов, но ни одного адвоката, ни даже депутатского запроса не было. Много кто пытался пиариться на ситуации с «ПростоПринт», но никакой действенной помощи мы так и не дождались, хотя даже просто участие одного-двух депутатов в событиях вокруг «ПростоПринт» сильно бы помогло. Отсюда я уже не обращался к ним. У них ведь выборы были, они заняты были рассказами о том, какие они хорошие, так что им точно было не до какой-то там семьи Олейниковых. Но когда я упомянул о ситуации с паспортами, со мной связался Анатолий Гриценко, и предложил помочь. Это – единственное реальное предложение помощи, которое мы  получили.  А, по-хорошему, мне должен был бы написать Ефремов или Хорошковский, потому что это ведь не политика уже: просто, я гражданин страны и у меня проблемы, которые власть должна была бы решить. А насчет оппозиции, мне, кстати, не важно, чтобы помогал народный депутат, пусть помогает районный депутат моего округа в Киеве, где я был зарегистрирован… Но, выборы прошли и все осталось, как было – пропасть между ними и нами безгранична.

- Не пробовали обращаться к омбудсмену?

- Изначально мы писали жалобу омбудсмену на действия правоохранительных органов. А в последнее время я уже не обращался. Наверно, для проформы стоило бы, но мы ранее обращались и в Генпрокуратуру, и в органы надзора МВД, и речь шла о конкретных грубых процессуальных нарушениях, о конкретном майоре, который требовал показания по нашему делу от 20-летней девушки под угрозой изнасилования. Этому есть 20 человек свидетелей. Но этот майор продолжает ходить на работу. Его даже не отстранили от работы, не провели никакого расследования. Что может сделать омбудсмен в этой ситуации? Я просто не вижу смысла. Громко кричать об этом можно, но зачем? В реальную помощь я не верю.

- Почему вы решили уехать именно в Хорватию?

- В какой-то степени это вышло случайно – хотя теперь я понимаю, что это некий замысел «небесной канцелярии»  и случайностей не бывает. Мы уезжали не в Хорватию, а из Украины. Ехали ночью, с выключенными телефонами – поскольку они прослушивались – и закрытыми наглухо стеклами. Сначала пересекли границу с Приднестровьем, потом приехали в Молдову. Там сели в гостинице и начали думать: а что теперь? Надо было ехать дальше, потому что от Кишинева до Одессы – пару часов на такси, граница весьма условная, и, конечно, ни о каких гарантиях безопасности для семьи там и речи быть не могло. На тот момент Шенгенская виза была только у меня. Ни у жены, ни у детей «шенгенов» не было. Соответственно, можно было ехать либо только мне, но практически в любую страну Европы – и уже потом пытаться каким-то образом забрать жену и детей, - либо всей семьей, но тогда список государств резко сокращался. Мы с женой подумали и выбрали второй вариант – любое испытание и любую неизвестность лучше принять вместе.

Вторым критерием были теннисные тренировки детей  – для нашей семьи это очень важно. Поэтому решили отправиться в страну, где есть теннисные традиции, где можно обеспечить детям надлежащий уровень теннисного образования – потому что не хотели, чтобы они пострадали в этой ситуации.

Кстати, никогда не скрывал, что изначально мы рассматривали Хорватию как временный вариант – мы ведь об этой стране почти ничего не знали. Думали, придем в себя, отдышимся немножко, и дальше решим, что делать. А приехав, вдруг почувствовали себя на удивление легко – украинцы и хорваты ведь родственные народы, древние «белые хорваты», одни из предков нынешнего хорватского народа, жили на Прикарпатье и Буковине. Ну, вот. И, самое главное: по международным законам, беженец обязан просить убежище в первой стране, в которой он почувствовал себя в безопасности. В какой-то момент мы поняли, что чувствуем себя в Хорватии защищенными от преследований со стороны украинских властей – и попросили убежища.

Уже будучи в Хорватии, я выезжал в Швейцарию, Италию, Францию, Австрию, Словению – и возвращался назад с чувством «еду домой». Конечно, не сравнить с Украиной, но на эмоциональном уровне где-то похоже.

- Расскажите, как вы наладили свой быт в Хорватии.

- Мы снимаем квартиру тут. Правда, хозяева решили ее продать, и нам предстоит переезд. Пока мы не знаем, куда.  Мы не «жируем» абсолютно, но не могу сказать, что мы в чем-то нуждаемся. Я принципиально отказался от получения финансового пособия от Хорватии, хотя оно нам положено. Какое-то время мы жили за мои сбережения, поскольку я продал компанию, хотя выручил за нее в десять раз меньше, чем она стоила до середины 2011 года, но это было хоть что-то. Уже три-четыре  месяца, как у меня появился небольшой бизнес в Интернете и этого хватает, чтобы нормально жить. Сын младший ходит в школу, относятся к нему очень хорошо, он интегрировался практически без проблем, за год выучился говорить по-хорватски практически без акцента с приличным словарным запасом. Дочка занимается теннисом. Относятся к нам очень хорошо и местные жители, и чиновники. Никаких особых проблем – ни в бытовом, ни в интеграционном плане – я не вижу. Может, потому, что мы добрые мирные хорошие люди, а, может, потому, что мы живем в маленьком городе (Пореч, – УНИАН) у всех на виду и тут все или почти все знают нашу историю в общих чертах. Так что, в принципе, все нормально.

- Что вам больше всего понравилось в этой стране?

- Как это не банально, – люди. Приветливые, добродушные. Очень коллективные – гораздо более коллективные, чем нынче украинцы, во всяком случае, в больших городах, вроде Киева и Одессы. Здесь проходит множество фестивалей, народных гуляний, каких-то активностей, в которых принимают участие и стар, и млад. Практически каждый ребенок занимается в какой-то секции. В нашем небольшом городке – 10 тысяч жителей – есть футбольный, гандбольный, волейбольный, баскетбольный, теннисный клубы, масса кружков и секций: драмкружок, рисование, фотостудия, йога… Это при том, что страна-то в целом небогатая, и кризис ударил по ней не меньше, чем по другим государствам Южной Европы. То есть, везде небогато, но люди стараются не скучать.

И еще очень важно – культ частного бизнеса. В Хорватии очень немного крупных предприятий, каждый второй – «подузетник», то есть предприниматель. Поэтому ни от кого не услышишь уничижительных слов вроде наших «барыга», «деляга». Мелкий и средний предприниматель здесь – важный и нужный член общества, и отношение к этим людям – а, скорее, – среди этих людей – соответствующее.

А еще, знаете, очень показательно то, как жители страны называют её между собой, неформально. Вот мы, например, зовем Украину «ненька» или «незалежна», россияне – «одна шестая часть суши» или «Рашка», а хорваты зовут свою страну «наша лепа» - «наша красавица»…

- У вас, наверняка, остались родственники в Украине? Удается с ними общаться?

- Тут, конечно, сложнее. Постоянно давит мысль, что если с ними что-то случится – мы не сможем приехать. Но моя мама и отец жены приезжали уже к нам сюда. Когда был безвизовый режим, это было совсем просто, а теперь визы нужны будут (Хорватия в 2013 году станет членом ЕС). Летать не дешево, конечно, но лучше, чем ничего. Очень скучается, безусловно, по широкому кругу друзей, сверстников, одноклассников, соседей. Света, супруга, хочет на могилу к матери сходить, а у меня, уже во время пребывания в Хорватии, умер отец. Мама с ним не жила, я не знал его, но хотел бы быть на похоронах. Тем более, я знаю, что он всегда мечтал, чтобы я общался с его новой семьей. Мои сводные братья хотят теперь с нами встретиться, но пока непонятно, как это сделать.

- Чем вы намерены зарабатывать в ближайшее время? Как реализовывать себя?

- У меня отличная профессия – я продюсирую веб-проекты. Я считаю себя неплохим специалистом в этой области: запускал такие интернет-сервисы, как IMENA.ua, KVITKA.ua, FUTBOLKA.ua, которые люди знали и до известных событий. Эти проекты успешно работают и по сей день. В этом отношении ничего менять не планирую – работаю над новым стартапом со штаб-квартирой в Европе. Кроме того, я обязательно займусь общественной деятельностью – у меня нет сомнений, что это случится. Для этого вначале необходимо вернуться в Украину. Как скоро это произойдет? Не знаю точно, но процитирую слова из песни Анны Герман, которые мне очень близки: «Надо только выучиться ждать, надо быть спокойным и упрямым».

- За делами в «Prostoprint» следите?

- Я пытаюсь этот бизнес отпустить от себя. Есть вещи, которые мне там сейчас не нравятся, потому что я бы сделал по-другому, но я напоминаю себе, что бизнес уже не мой. У меня остались контакты с некоторыми сотрудниками, мы иногда общаемся, и я могу с ними поделиться своим мнением. Но решают там, конечно, исключительно новые инвесторы. То есть, я такое эхо из прошлого теперь…

- На данный момент есть какое либо давление на компанию?

- Насколько мне известно, нет. И вряд ли будет. Во-первых, все  давление было адресовано Олейникову и он, с точки зрения заказчиков наезда, наказан. А люди, которые сейчас занимаются компанией, они в большей  степени бизнесмены, поэтому политики там не будет, я думаю, а, значит, и проблем тоже.

- Дело по «ProstoPrint» ведь не закрыто?

- Я не очень люблю об этом говорить…  Многие люди меня осуждают за то, что я уехал и якобы бросил своих людей. Но, на самом деле, одной из причин моего отъезда было желание защитить своих сотрудников. Я знал, что после моего отъезда следователь сделает все, чтобы «подвесить» это дело. Потому что не в интересах следствия было довести эту бездарную инсценировку до суда. Так и вышло. Как только я уехал – все претензии к моим сотрудникам были сняты, они не фигурируют даже свидетелями, все обвинения повесили на меня и дело положили на полку. Я до сих пор в розыске. Но что такое розыск? Это мероприятие, которое объявляется в том случае, когда местонахождение подозреваемого неизвестно. А как же мое неизвестно,  если посольство располагает моим адресом в Хорватии,  паспортными данными и т. д.? Мое местонахождение известно. Какой розыск? Плюс я обращался к следователю с просьбой допросить меня дистанционно, что предусмотрено уголовно-процессуальным кодексом. Мне отказали. Это значит, что цели расследовать дело никто не имеет. Временно меня это устраивает, но, рано или поздно, это изменится и каждый, кто в нашей ситуации сыграл негативную роль, будет привлечен к ответу. А сколько времени на это понадобится? Может, и 20 лет. Я не спешу.

- Ваши бывшие сотрудники, которых допрашивали, остались работать в «ПростоПринт»?

- Из четырёх человек, которые подверглись самому жестокому и подлому милицейскому прессингу, там осталось двое. Один вообще уехал работать в Польшу, чему я очень рад. В перспективе я планирую всех их, если захотят, конечно, привлечь к работе над своими новыми проектами, которые, по понятным причинам, будут за пределами Украины.  Я продолжаю за них опасаться.

- Кстати, вы имели возможность проголосовать в Хорватии во время последних парламентских выборов в Украине?

- Нет, не имели. Для этого необходимо стать на учет в консульстве. А мы этого сделать не можем по той же причине, по которой не можем получить новые украинские паспорта. Консульство просто не ставит нас на учет, руководствуясь тем, что статус «политический беженец» не предусмотрен в нормативных документах. Соответственно, по мнению консульства Украины, мы не попадаем в категорию тех, кто находится в Хорватии на законных основаниях. Женевскую конвенцию по правам беженцев, которая регламентирует наш теперешний статус, почему-то никто во внимание не принимает – хотя Украина также к ней присоединилась.

- Чтобы вы могли ответить на обвинения в использования сложившейся ситуации для выезда за границу на ПМЖ?

- Я не хочу уже махать шашкой в интернетах, поэтому отвечу тем, кто так считает, когда вернусь в Украину, когда правда станет правдой. Удаленно я ничего говорить не стану. Пусть это мнение у них остается, но, когда я вернусь и стану снова жить и работать в Украине, им придется что-то с этим мнением делать.

- Теперь вы можете искренне сказать «спасибо жителям Донбасса»?

- Да. Абсолютно точно. И в этом нет никакой иронии. Спасибо жителям  Донбасса, потому что во всякой ситуации есть и плохие вещи, и хорошие, всякая ситуация нас чему-то учит. Я действительно стал другим за эти 14 месяцев, изменился в ту сторону, в которую хотел. Мне моя жизнь сейчас нравится больше, чем раньше. Я больше размышляю, больше общаюсь с семьей, больше осознаю. Скажу так, мне маршрут к нынешнему состоянию не понравился вообще, но состояние, не материальное, но моральное, - нравится очень. И за это я говорю большое спасибо.

Анастасия Береза

Новости партнеров
загрузка...
Мы используем cookies
Соглашаюсь