Загребельный стал целой эпохой украинской литературы

Ой, скольких он тогда  защищал от расправы КГБ... Все поколение шестидесятников прошло через его руки, он их привел в литературу через тогдашнюю «Литературную Украину»...

Ой, скольких он тогда  защищал от расправы КГБ... Все поколение шестидесятников прошло через его руки, он их привел в литературу через тогдашнюю «Литературную Украину»...

Ушел из жизни украинский писатель Павел Загребельний.

Воспоминаниями делится директор Института литературы в Киеве, друг Загребельного Николай Жулинский:

– Он был экспрессивен, говорил часто резко, но то, что думает, не оглядывался ни на авторитеты, ни на ситуацию, а высказывал свою очень аргументированную позицию. Это касается также и его творчества. Его романы – как исторические, так и по современной проблематике, – всегда были заряжены полемичностью, желаниям поставить свою позицию, свою концепцию, свое виденье, понимание... Имею в виду, романы «Чудо», «Євпраксія», «Первомист». Всегда останется актуальным роман «Я, Богдан» и «Роксолана». «Я, Богдан» вызывал особую полемику, было резкое невосприятие его концепции, его подхода, когда через внутренний мир Богдана, через воспоминания летописца, он в первый раз показал Богдана Хмельницкого как человека, в первый раз пытался осмыслить психологию этого выдающегося деятеля. Его романы «Южный комфорт», «Утиль», «Гола душа», «Стовпотривня» заряжены мощно-острым, чувствительным неприятием того негатива, который зародился и преследовал общество в горбачевские времена перестройки и во время независимой Украины. Если обобщить, то Павел Загребельний – это фигура неординарная, интеллектуально богатая, острополемичная, внутренне суверенная, человек, который никогда не боялся вступить в полемику и выразить свою позицию. Отдельная страница в его жизни – это отношения с творческой молодежью. Павел Загребельный был всегда чувствителен к новому... Вспомним начало 60-х. Павел Загребельный – редактор «Литературной Украины» – на целые развороты дает подборку таких поэтов, как Николай Винграновский, Иван Драч, поддерживает Бориса Олийныка, Василия Симоненко, Бориса Нечерду. Он знал, что приходит новое поколение с новой стилистикой, с новой образной системой, и он этого не боялся, хотя был человеком старшего поколения. Мы все очень грустим с уходом такого самобытного писателя и такой действительно неповторимой личности, которой был Павел Загребельный.

Академик Иван Дзюба считает Павла Загребельного целой эпохой украинской литературы.

– Это удивительный человек, – говорит Дзюба, – прежде всего своей литературной производительностью, творческой неугомонностью, он без конца взрывался каким-то идеями. Он брался за темы, которые никем до него не исследовались, – исторические и современные. Часто в очень сложных условиях он обнаруживал гражданское мужество, хотя приходилось ему и отступать, считаться с давлением, которое постоянно осуществлялось на него, как на любого оригинально мыслящего человека. Его большая заслуга в том, что в начале 60-х годов он поддержал молодежь, публиковал Драча, Винграновского, Гуцала, Табаковода, Евтушенко, который приезжал в Киев выступать. Будучи редактором «Литературной Украины», он внедрил новые формы – отдавал целые страницы молодым, талантливым поэтам, писателям. Это человек, который оставил весомый след в истории украинской культуры, литературы, добрую память для многих людей. У него было прекрасное чувство юмора, фантазия. От него можно было услышать массу интересных рассказов... Мне очень грустно...

Глава Союза писателей Украины Владимир Яворивский считает, что творческого наследия Загребельного должно хватить уже для того, чтобы сказать, что в Украине есть литература, если бы даже не было ни одного другого писателя. Потому что таким «писучим” был Павел Архипович.

– Никто больше, чем Павел Архипович в украинской литературе не написал на своем веку, – рассказывает Яворивский. – Я перебрал всех и никого не нашел, даже очень «писучие» писатели где-то наполовину отстали от него. Никто, кроме него, не захватил столь широкий исторический пласт бытия нации, как Павел Загребельный. Беру исходную точку роман «Чудо» – это о строительстве Софии Киевской – вплоть до сегодняшнего романа «Столпотворение», где прообразами является Кучма, Плющ... То есть это человек, который охватил всю украинскую историю, заглянул в каждый исторический пласт и воспроизвел его для нас. Говорю о романах «Первомист», «Я, Богдан», «Роксолана»... Так сложилась его судьба, что он имел определенное прикрытие, определенную защиту со стороны Владимира Щербицкого. Там пересекались какие-то отношения отца его жены Эллы Михайловны с молодыми Щербицкими. Так вот, если другие могли использовать такое покровительство для каких-то своих шкурных, меркантильных, орденоносных интересов, то Павел Архипович использовал это только для писательского общества Украины. Ой, скольких он защищал от тогдашней расправы КГБ. Например, Иван Драч был исключен из университета, а Павел Архипович забрал его работать в «Литературную Украину». Гуцала он нашел где-то в Нежине, Владимира Дрозда – где-то на Черниговщине. То есть все поколение шестдесятников прошло через его руки, он их привел в литературу через тогдашнюю «Литературную Украину». Этот человек был неповторимым, и никто его в нашей украинской судьбе не заменит. К величайшему сожалению, последний раз мы виделись на его 80-летии. Он еще был сильным. Позже, когда я хотел встретиться с ним, то Элла Михайловна не позволила, говорила, что он плохо чувствует себя. Раньше у меня был обычай каждый Новый год заезжать к нему, поскольку он был моим учителем. В моей судьбе Павел Архипович сыграл очень-очень большую роль. Он забрал меня из Львова в Киев, когда во Львове собрались надо мной большие тучи, меня выгнали с работы за то, что мы побывали на свадьбе у Богдана Горыня. Я был без хлеба, без ничего, а он забрал меня в Киев, дал мне работу, защищал меня. В этом году я тоже хотел заехать к нему, позвонил по телефону, но Элла Михайловна сказали: «Володя, не нужно, давай, в другой раз, а то он плохо чувствует себя». К сожалению, другого раза уже нет и не будет.

Павла Загребельного хоронят сегодня, 5 февраля, на Байковом кладбище.

Оксана Климончук