Разный успех перехода от коммунизма к демократии в Центральной и Восточной Европе указывает на то, что страны, которые окончательно порвали со своим прошлым, добились наибольшего успеха в реформах.
После Второй мировой войны многие западные интеллектуалы сомневались, что Германия сможет вновь стать демократической и цивилизованной страной. Однако, менее чем за одно поколение, немцы достигли этой цели, приняв федеральную конституцию, которая осторожно ограничивает людей у власти. Они смогли создать экономическое чудо и привлечь к ответственности многих (хоть и не всех) нацистских преступников.
Читайте такжеЗеленский очертил перечень необходимых для Украины реформ
Прошло 30 лет. И результаты неоднозначны. Некоторые страны, такие как Беларусь, едва продвинулись в сторону демократии, личной свободы и верховенства закона. В то же время другие, такие как Польша и Венгрия, после большого прогресса откатились назад. Большинство стран на Балканах застряли в дебрях недостроенной демократии, отравленной кумовством и коррупцией. Они с цинизмом смотрят на перспективы геополитической направленности.
Кое-кто обвиняет в этом так называемую "политику имитации", имея в виду, что Центральная и Восточная Европа копировала Запад без учета своих локальных реалий. Или же регион просто вернулся к старой версии себя. И в нем одни страны оказались на более либеральном конце спектра, а другие - наоборот.
Но, по мнению автора, в появлении таких лидеров, как Виктор Орбан, нельзя винить негативную реакцию на жесткие попытки воссоздать западные институты с нуля в Центрально-Восточной Европе. Это оправдание не может объяснить еще худшие примеры авторитарного популизма в странах вроде Беларуси, Сербии или Молдовы, которые никогда не имели дело с таким давлением. И как так получилось, что самые отъявленные "подражатели", такие как Чехия или страны Балтии, не скатились обратно к авторитарным практикам?
Читайте такжеВ G7 сообщили о реформах, которые будут поддерживать в Украине в 2020 году
Если же более тщательно рассмотреть истории посткоммунистических трансформаций, то в них не будет места широким обобщениям. Это истории кумулятивных институциональных изменений, которые происходили в особых условиях. Старое культурное и политическое наследие взаимодействовало с противоположными политическими выборами и историческими случаями. И порой это происходило очень неожиданным образом.
Еще 15 лет назад Венгрия казалась твердой историей успеха. Она достигла значительного прогресса по всем возможным оценкам демократии, верховенства закона и институционального качества. Сегодня же индекс свободы в мире от Freedom House, оценки управления от Всемирного банка и индекс человеческих свобод от Cato Institute указывают на то, что Венгрия очень сильно отстает от Чехии. Последняя не переживает "демонтаж" демократии таких же масштабов, хотя чешский уровень политического популизма не ниже.
Читайте такжеWashington Post: Орбан использует историю Венгрии как оружие против Украины и соседей
Венгерский "Рабочая партия" переформатировала себя в номинально демократическую "Социалистическую партию", избавившись от всех коммунистических и тоталитарных символов. Но большая часть старых кадров осталась. Когда партия вернулась к власти в 1994 году, полная политическая изоляция через суды своих будущих соперников все еще была выгодной стратегией. Поэтому социалистическое правительство продвинуло судебную реформу, которая сохранила старые коммунистические судебные структуры. Таким образом, он сделал суды удобным инструментом собственной политической борьбы.
В свою очередь, коммунисты Чехии никогда не осуждали свое тоталитарное прошлое. Поэтому оставались крайней политической силой на протяжении всего существования Чехии после 1989 года. Коммунисты не имели влияния на политику, а тем более на судебную реформу. Другим крупным поворотом истории был распад Чехословакии. Словацкий национализм, который был подавлен в коммунистические времена, стал сильным феноменом в 1990-1991 годах. Но решение Вацлава Клауса и Владимира Мечиара покончить с Чехословацкой Федерацией после выборов 1992 года вряд ли можно было предсказать. Давления общественного мнения для этого тоже не было.
Читайте такжеForeign Affairs: Скандалы вокруг Украины и США стали доказательством появления нового вида коррупции
Конституционному суду Чехии не нужно было придумывать "невидимую конституцию" страны, чтобы не позволить большинству в парламенте переписывать правила под свои политические нужды, меняя избирательную систему и подрывая независимость Центрального банка. Самого текста Конституции было достаточно, чтобы накопить достаточное количество прецедентов, которые делали невозможным постепенную узурпацию власти в стиле Орбана.
Важным фактором стал также вопрос неразрывности. В Балтии национальное существование каждой из стран было просто несовместимо с любой формой сохранения угнетения времен СССР. С другой стороны, мало реальных изменений происходили на фоне формальной гибели коммунистических режимов в Беларуси, Украине и Грузии времен президента Эдуарда Шеварнадзе.
Читайте такжеCNBC: Существует шесть причин быть оптимистом в 2020 году
Могло ли бы все произойти иначе и лучше в странах, где коммунистические элиты, "перекрасившись", сохранили влияние после падения режима? История не позволяет провести контролируемый эксперимент, который бы дал ответ на этот вопрос. Однако, последние 30 лет говорят, что полный разрыв - это часто лучший способ не только исправить токсичные отношения, но и общества под управлением токсичных институтов.