"Один раз шла разносить пенсию, и начали стрелять. Я быстренько в водосточную канаву упала, поползла по ней", – почтальон из Очакова Анжела Яремчук

Анжела Яремчук, почтальон из прифронтового Очакова, рассказала УНИАН, почему даже после ранения не покидает город и продолжает выполнять свою работу, посещая самые опасные улицы, как жители города переживают ежедневные обстрелы, и поделилась собственным секретом оптимизма.

Очаков, небольшой городок Николаевской области, уничтожают с самого начала войны. До врага – считаные километры, по жилым домам летят не только ракеты, но и артиллерийские снаряды, РСЗО. От "выхода" до "прихода" проходит несколько секунд, поэтому заранее предупредить горожан об обстреле невозможно. Взрыв может раздаться в любой момент, в любой точке Очакова.

Но несмотря на ежедневные обстрелы, на то, что 70% домов уже повреждено, а половина жителей уехала, город продолжает жить. Хоть и не в течение всего дня, но работают магазины, ремонтируются дома (некоторые крыши перекрывали уже по несколько раз), не прекращала работу почта. Даже в самых опасных и разрушенных районах города продолжают жить пенсионеры, которым героически, рискуя собственным здоровьем и жизнью, приносят пенсию и газеты почтальоны.

Как отказать старикам, которые просят принести хлеб, продукты или помочь по хозяйству? Но с июля 2023 года в Очакове остались только три почтальона: Анжела Яремчук, Елена Габинет и Валентина Агафонова.

Анжела Яремчук – почтальон с 15-летним стажем. Большую войну она встретила в родном городе и покидать его не собирается. Муж и сын служат в ВСУ, а она стала "дочкой" для пенсионеров. Регулярно ходит к ним по опустевшим улицам, мимо руин и воронок, посещает самые опасные районы города, несмотря даже на ранение и контузию, полученные на работе. Она рассказала УНИАН, о чем думала, когда ее ранило, и почему она отказывается выезжать из города. Несмотря на пережитые трудности, госпожа Анжела остается удивительно позитивным человеком, способным зарядить своим светом всех окружающих. Своим секретом оптимизма она поделилась с нашими читателями.

Какая сейчас обстановка в Очакове?

Ну, как вам сказать… Средне.

А что для вас "средне", и что же тогда, условно, "ниже среднего"?

Средне – это если только ракетная опасность. Это, как бы, и страшно, но есть время спрятаться. "Ниже среднего" – РСЗО, которое стреляет (и ты не знаешь, куда оно летит), а уже потом сирена. Вот это опасно.

Нас обстреливают каждый день. Стреляют из "Града", пушек. Есть такое, что "свистит"; есть такое летит, а потом "бух"! Я не разбираюсь, из чего именно обстреливают, я не военный человек. Но я знаю, что если "бухнуло" не у нас, значит ударили по нашему пригороду, по селам. Каждый день, хотя бы три раза, но "напоминают" про войну.

Первое время, в 2022 году, был просто ужас. Вы представьте, какие были обстрелы, если "приход" только по одной улице – 8-9 снарядов. Стреляли из всего, из чего могли, был и фосфор!

В первые дни было очень много жертв среди горожан. Люди не знали, что такое может быть, на рынок вышли, многие там и погибли. Знакомые мои там были. Не передать, что творилось в те дни. Первое время было страшно, и остается страшно всегда. Но сейчас легче, уже не так часто стреляют. Точнее не так: наши дают отпор и дают хороший отпор!

Расскажите о вашей работе почтальоном. Вы ее не прерывали, даже в самые сложные для Очакова дни?

Да, не прекращала работу. Я уже говорила, что не бывает "не страшно". Но привыкла. Если РСЗО летит, свистит, ты ориентируешься, куда бежать. За два года научились определять, куда и как прилетит, научились прятаться.

Это в первые дни у нас не было ни бомбоубежищ, ничего. Со временем в городе поставили укрытия на каждой остановке, в подвалах появились убежища. У нас уже есть, где спрятаться и на рынке, и на улицах. Но там, где я хожу с пенсией… В том районе нет убежищ. И там такая часть города, что большинство людей старается лишний раз не выходить из дома. Бегом на рынок, скупились, и бегом домой. Там по улицам ходят только такие обезбашенные люди, как мы, почтальоны. И у меня было такое, что и в канаву падала, и в грязь. Не скажу, что Ад, но похоже.

Когда иду с деньгами, иной раз думаю: "Если что случится, то может найтись тот, кто заберет деньги. Если так случится, то люди останутся без пенсии. Лишь бы донести".

Один раз я шла разносить пенсию, и начали стрелять. Я под стеночку стала, быстренько в водосточную канаву упала, поползла по ней. По грязи ползла. И самое интересное, что я тогда думала не о том, что стреляют. Ползу и думаю: "Я же сегодня новые штаны надела" [улыбается – УНИАН]. Когда стреляют, нельзя паниковать, думать: "Ой, мамочки". Нужно думать о чем-то другом, чтобы не растеряться.

Я знаю, что вас ранило на работе. Когда и как это произошло?

Да, это было как раз тогда, когда я ползла по той канаве. Пенсионерка, которой я несла пенсию, кричит: "Анжела, давай сюда". Там двухэтажный дом, два подъезда, но остались жить всего два человека. И в этом доме укрытие было. Я старалась осторожно забежать в него, но зацепило осколком.

Прибежала в подвал. Бабушка дала воду, промыли рану, обработали перекисью водорода, там царапина, пластырем заклеили и все…  Но штаны жалко. Очень были грязные [смеется – УНИАН].

И еще у меня была контузия. Тоже все произошло в том месте, где особо негде спрятаться. Я тогда заскочила в вонючий грязный погреб. Бахнуло. Наверное, в пяти метрах от меня взрыв. Контузило, но могло быть страшнее. Слух не пропал, все слышу, но иногда болят уши.

Как вашей работе относится муж?

Как вам сказать.... У меня и муж, и сын воюют. Они против. Первое время муж ругался, каждый день звонил: "Как ты? Что ты?". У него не всегда есть связь, если в городе взрыв - я ему отправляю смс: "Все нормально".

Он мне несколько раз говорил: "Увольняйся. Ты что, другую работу не найдешь?". Да, можно найти, например, устроиться в магазин. Но там ты стоишь и какую пользу приносишь? Мои – воюют, и я хочу как можно больше помощи людям приносить. У меня по адресам бабушки старенькие. Я им помогаю, и для меня это радость.

Расскажите о ваших бабушках? Как они живут и почему не уезжают?

Моя самая старшая пенсионерочка живет в самой горячей точке. Ей 93 года. После одного обстрела ее дом разбили, ворота вылетели, крышу побило. Родственники ее забрали, но прошло время, и она сказала: "Везите меня назад". Помог горисполком, отремонтировали дом. И я у нее спрашиваю: "Как вы себя чувствуете?". Она: "Доця, стреляют каждый день. Первое время было страшно. Но у чужих людей хорошо, а дома все равно лучше". А другая бабушка мне говорит: "Доця, мне 85 лет. Куда мне рыпаться? Детей отправила, внуков отправила. Сама не хочу, чтоб меня тягали. Я тут знаю, где и что. Ходить могу. Ты что-то принесла, а если нет - сама потихоньку сходила".

У меня есть старики, которые боятся, я их поддерживаю. И есть те, кто поддерживает меня. Бабушка 1943-го года, которая родилась в ту войну, говорит: "Доця, оно все равно когда-то закончится".

А некоторых приходится и немного поругать, чтоб они не смотрели только новости: "Ну, нафига вам смотреть, кто куда стреляет?! Комедию включите! Фильм про любовь! Зачем вам новости в ваши 70 лет! Будете смотреть только про убийства, вас надолго не хватит". И они благодарны, некоторые потом "спасибо" говорят: "Посмотрела фильм, который ты посоветовала. Так насмеялась!".

У меня есть бабушки, которые почти не ходят. Есть семья, где муж и жена на колясках, а сын воюет. Они меня встречают: "Дочечка пришла! А можешь сделать то, то, то? Тебе не трудно?". Та чего ж мне трудно? Бывает и по хозяйству надо помочь, и что-то купить. Летом хорошо - я на велосипеде. Зимой тяжелее в руках нести, но можно потерпеть, если это доброе дело.

Я им помогаю, для меня это радость. Придешь уставшая, руки, ноги трясутся, уже ночь, а у тебя хорошо на душе. Иногда устаю так, что не слышу обстрелов. Думаю утром: "Это так дал Бог, чтобы я отдохнула".

Вас и днем, и по ночам обстреливают?

Самое страшное по ночам. Но мы вычислили время, когда они постоянно обстреливали, ждали. Сумка с документами рядом, знаю, куда бежать и прятаться. И чтобы выдержать такую жизнь, взяла себе маленькую овчарку. Она у меня возле кровати была, как поддержка. С ней и кошкой вместе переживали ночи.

А много у вас в городе появилось бездомных животных?

Военные смеялись: "В Очакове самые бесстрашные – коты, собаки, почтальоны". Такое чувство, что у нас в городе одно время было больше кошек и собак, чем людей. Бегало много породистых собак. Помню картину: стоит дом разбитый, а рядом гуляет бедненький лабрадор.

Сейчас начали волонтеры забирать в приюты, стерилизовать бесплатно. А раньше ко мне выбегали злющие голодающие 15-20 собак. И что делать? Баллончика на всех не хватит. И если ты один раз в собаку баллончиком, то она тебя запомнит, а тебе в это место еще не раз идти. Приходилось с собой кусочек чего-то хорошего нести, кидала, чтоб пройти мимо.

Как выглядит сейчас Очаков? Много ли в нем осталось жителей?

Город не пришел в запустение, людям помогли ремонтировать дома, окна забивали, крыши ставили.

Очаков расцветает. Сейчас улицы убирают, цветочки садят.  Хотя, посмотришь со стороны на самые горячие точки, на то, как много разрушений…. У нас был большой хороший рыбзавод, его разбили так… Руины! Вокруг него стоят дома – тоже руины. Очень больно вспоминать, что нормально жили, но какое-то "г" пришло нас освобождать! От чего?!

У нас жило 15 тысяч, осталось, наверное, семь. Первое время, идешь по улице, как по "Чернобылю": ты и природа, а людей не видно. Все старались утром выбежать, похватать, что нужно, и после 12-ти никого на улице не увидишь. Да, и сейчас, после двух часов дня – один, два и обчелся. Но город потихоньку оживает.

Еще в самом начале нашлись обезбашенные люди, которые начали торговать. Попадали под обстрел, но работали в страхе по два часа. Люди в городе оставались, продукты были нужны. Сейчас не все магазины, но работают, кто до четырех часов, кто до семи. Супермаркет есть. А сразу было такое, что хлеба не было, приходилось печь дома. Пекли и для местных, как соцпомощь, и для военных, и до сих пор пекут. Где-то по 10 гривен продают, а военным – бесплатно.

Людей становится больше. Но те, кто вернулись, не могут привыкнуть к нашей жизни. Только сирена, и они бегут в страхе: "Где у вас укрытие?!". Я их успокаиваю, говорю, что не надо так паниковать.

Только взрослые вернулись, или у вас живут и дети?

У нас 9 января был взрыв такой мощности, как будто атомная бомба взорвалась. Было много разрушений. И это был такой жуткий взрыв, что у одного мальчика сердце не выдержало, умер от страха в два годика. И он не единственный погибший ребенок. У нас много детей погибло после обстрелов, целые семьи погибали… Я так плакала после каждой смерти. За что детей маленьких?! В чем они виноваты?!

Но дети все равно есть в городе, они не уезжали и сильно изменились. Я разговариваю со своим внуком, который уехал из Очакова, он отвечает мне как 10-летний мальчик. Дети, которые у нас, – другие. С ними разговариваешь, а они как взрослые. Они очень повзрослели. У них детство прошло.

Мы говорим о войне, о разрушенном городе, смертях, ранениях. Но я не слышу в ваших ответах ни нотки отчаяния, ни депрессии. Что помогает вам оставаться оптимисткой?

Я живу мыслью, что скоро война закончится. Я живу будущим. У меня планы. Муж не понимает, зачем, а для меня важно: там отремонтировать, там починить. Я заряжаю себя. Если сложишь руки – сразу страх охватывает. И каждый день молишься, идешь и думаешь: "Все закончится - не завтра, не послезавтра, но когда-то закончится"! Вот так и живешь.

Влад Абрамов

УНИАН в Google News