«Партизаны терроризируют местное население в форме убийств и мародерства»… «Местное население испытывает к нам большую враждебность, к немцам – еще большую»… Как лгали Федоров и Ко…
«Партизаны терроризируют местное население в форме убийств и мародерства»… «Местное население испытывает к нам большую враждебность, к немцам – еще большую»… Как лгали Федоров и Ко…
Хотелось бы подробнее поговорить о партизанской мемуаристке, по существу до сих пор не исследованной с объективных позиций.
«Партизаны терроризируют местное население в форме убийств и мародерства»
Появлением массы партизанских мемуаров тиражами 100, 150, 200 тысяч экземпляров, о которых сейчас могут только мечтать современные исследователи и писатели, советское общество обязано Хрущеву. После его прихода к власти книжные полки буквально ломились от произведений, в которых бывшие партизанские командиры, теперь уже в большинстве своем в качестве Героев Советского Союза, описывали свои «подвиги» в годы войны – именно свои или же приближенных к себе людей, а не рядовых партизан.
Как раз по этим трудам абсолютное большинство советских граждан несколько поколений (не считая историков) и черпало информацию о всенародном партизанском движении. Создавались они при поддержки власти – как часть советской пропаганды. Абсолютно точно их охарактеризовал американский историк Джон Армстронг: «Легенды об отрядах бесстрашных и связанных единой целью молодых людей, живущих под открытым небом, сражавшихся против превосходящего противника и мстящих худшим из мерзавцев, привлекали внимание молодежи со времен Робин Гуда до эпохи покорения Дикого Запада. Добавьте к этому рецепту в качестве ингредиентов элементы детективного триллера, и у вас в руках окажется идеальное орудие пропаганды».
Возможно, поэтому Хрущев был противником системных исторических исследований партизанского движения, понимая, что тогда «советские мстители» потеряют свой романтический образ. В марте 1962 года в речи на пленуме Центрального комитета КПСС он презрительно сравнивал диссертацию «Партизанские операции в лесах Белоруссии во время Великой Отечественной войны» с диссертацией по теме «Экологическое и экономическое значение европейского белого журавля, черного журавля и серой цапли для Белоруссии». Обе диссертации, со слов Никиты Сергеевича, были пустой тратой денег. Он был уверен, что если и нужно давать трактовки партизанского движения и прочих этапов войны, то этим должны заниматься авторы мемуаров, статей и литературных произведений.
Наведем несколько примеров действия пропаганды в мемуарах партизан, которые сейчас не выдерживают ни какой критики. Герой Советского Союза Антон Брынский, дислоцировавшийся со своим отрядом преимущественно в западных регионах Украины, в своей книге «По ту сторону фронта» пишет: жители Ровенской и Волынской областей, узнав, что партизанам нужно было золото (для покупки у немцев взрывчатки) отдавали все что имели. «Радостно было не только пополнение наших запасов, но и та активность, которую проявило население… Не надо было просить и уговаривать. Надо было только сказать, и люди сами несли, отдавали, доставали», – отмечает Брынский.
В действительности же это просто пропагандистская фишка, направленная на то, чтобы показать безоговорочную поддержку советских партизан во всех регионах Украины. Ведь общеизвестно, что в западноукраинских землях «народных мстителей» население практически не поддерживало, отдавая свои предпочтения украинским повстанцам. Поэтому, партизаны очень часто вынуждены были прибегать к насильственным мерам в отношении проживающего здесь населения. Та же бригада Брынского, который описывает такую идиллию в отношениях с крестьянами, славилась своей жестокостью. О чем, кстати, писали командиры других соединений.
Так, дважды Герой Советского Союза Федоров в октябре 1943 года прислал на имя Хрущева докладную записку, где отмечал действия отрядов Брынского (кличка «дядя Петя») следующим образом: «Ставим Вас в известность, что действия ряда командиров этого соединения (не говоря уже о рядовых партизанах, которые терроризируют мирное население побоями, убийствами и мародерством) проведены, как правило, в форме бандитизма, грабежа и мародерства нуждаются в Вашем вмешательстве». А вот, что пишет в своем докладе от 27 марта 1944 года комиссар Каменец-Подольского партизанского соединения им. Жукова Миронов: «У большинства партизанских отрядов сложилось такое мнение, что поголовно все жители Западной Украины националисты, и с заходом в сёла, они производили почти повальное изъятие скота и имущества и убивали мужское население в порядке мести за погибших диверсантов».
Федоров в своих мемуарах «Подпольный обком действует» красочно рассказывает о помощи, оказываемой партизанами западноукраинским крестьянам, и поддержке последними их соединения практически во всем регионе. Между тем командование Ровенского партизанского соединения №2 в ноябре 1943 года в своем письме уведомляло Федорова, что его бойцы ведут незаконную деятельность, на грани явного мародерства. Отряд им. Ванды Василевской, двигаясь через село Привентовка, подверг население этой деревни форменному грабежу. «Бойцы отряда, – писалось в письме, – безо всякого контроля и руководства ходили по деревне и требовали все что попало. Брали обувь, бельё, одежду, посуду, сопровождая свои действия руганью, угрозами и применением оружия, стреляя из винтовок и автоматов».
Сложно представить себе, чтобы партизаны так вели себя в отношении дружелюбно настроенного населения.
«Местное население испытывает к нам большую враждебность, к немцам – еще большую»
Еще одна весьма неправдоподобно представленная тема в мемуарах касается украинских националистов. В партизанских воспоминаниях они «продажные изверги», зверски мучавшие вместе с немцами местное население. Так, Медведев в своей книге «Сильные духом» характеризовал бандеровских партизан, не скупясь на эпитеты: «Бандера был махровый гитлеровец, выученик гестапо. Он собрал подонков петлюровской контрреволюции, беглых кулаков, весь сброд, оказавшийся после тридцать девятого года в гитлеровской Германии… Его «хлопцы» грабили украинские села и хутора, а прибыли от грабежей шли атаману. Награбленные капиталы Бандера помещал на свое имя в швейцарский банк».
В свою очередь, Федоров в своем опусе отмечал, что к ним приходили крестьяне и жаловались «родной Советской власти» на бандеровских партизан, которые постоянно грабили их села и просили выгнать мучителей. И диверсант Илья Старинов в своих воспоминаниях «Мины замедленного действия» утверждал, что в годы войны в Западной Украине «сельское население жило в постоянном страхе. Бандеровцы приходили по ночам, забирая у селян продукты, якобы для партизан, на самом же деле передавая их немцам».
Эти, по сути, партизанские сказки читали десятки миллионов людей и потом на искаженных фактах делали выводы об украинских националистах. Ведь кто тогда мог знать, что в действительности сторонники Степана Бандеры вели не показушную, а реальную вооруженную борьбу против нацистов и что не мог он класть деньги в какие-то там банки хотя бы по той причине, что с 1941 года находился в немецком концлагере «Заксенхаузен» за стремление создать независимое государство.
Относительно постоянного грабежа мирного населения, то это тоже преувеличение (хотя отрицать наличие таких случаев не следует), о чем сейчас написано много исследований не только украинскими, но и иностранными историками. Что же касается «родной Советской власти», так для западных украинцев СССР никогда не был своим, о чем свидетельствует повстанческая борьба на этой территории – как до войны, так и после.
Для примера приведем запись из дневника Руднева (комиссара партизанского соединения Ковпака: «В Западной Украине каждое село националистическое, и очень много банд националистов находится по лесам». То же самое радировал в УШПД 26 сентября 1943 года Сидор Ковпак, отмечая, что в западных регионах Украины «украинское население исключительно поддерживает бандеровцев, советскую власть ненавидит». Заподозрить этих партизан в необъективность сложно.
Высказывания Старинова легко опровергнуть его же телеграммой, направленной в адрес УШПД 17 марта 1944 года, где он диаметрально противоположно оценивал отношения УПА с местным населением. В частности, он писал: «В освобожденных районах Тернопольской области население спрятало часть скота, свиней, создав тайные склады для банд националистов… Есть случаи отравление, убийств, обстрелов. Чувствуется явная враждебность к нам. К немцам эта враждебность еще большая. Четвертую войну воюю, но никогда не встречал такой враждебной среды»…
Как лгали Федоров и Ко
Наглядным примером здесь может служить открытое письмо бывшего участника партизанского движения Николая Струтинского, направленное им в Институт истории УССР 26 марта 1966 года. Опытный партизан обнаружил в книге «Поединок», написанной одним из руководителей Ровенского подполья, Героем Советского Союза Терентием Новаком, удивительные вещи. Терентий Федорович без зазрения совести присвоил себе идею о подрыве немецкой столовой в городе Ровно в 1943 году, тогда как, по словам Струтинского, это была задумка некого бойца Афонина. Жертвы взрыва в мемуарах автор также, мягко говоря, преувеличил.
«Новак доложил командиру отряда, что взрывом мины было уничтожено несколько немецких генералов, много офицеров и солдат. Теперь он конкретизировал цифру. Выступая 7 июня 1965 года по львовскому телевиденью, Новак сказал, что в этой столовой были убиты три генерала, четыре подполковника и 80 офицеров, – пишет в письме Струтинский. – Со всей ответственностью заявляю, что это наглая ложь. В солдатской столовой немецкие генералы и офицеры не питались. Не было их там и в момент взрыва. На самом деле в результате взрыва мины были тяжело ранены всего двое: рядовой солдат-власовец и Червинский, который исполнял наши задания в комендатуре города, где он работал сапожником, время от времени посещал «Солдатен гейм».
А вот что писали на имя директора Института марксизма-ленинизма относительно мемуаров Новака бывшие партизаны отряда Дмитрия Медведева, действовавшего в том же регионе, Василий Багров, Михаил Нессен и Михаил Сапир, лично знавшие руководителя ровенского подполья: «Новак – по своей натуре человек крайне трусливый, очень корыстолюбивый, карьерист. Написанные им и изданные в Украине воспоминания «Поединок» – это полная ложь и бред. Он приписывает себе многие эпизоды деятельности легендарного разведчика Николая Кузнецова. Изданная книга вызывает у нас, бывших партизан, и у читателей, возмущение и жалость. Это надругательство над святой памятью тех, кто честно боролся и погиб. Поймите нас, ведь этот человек в период немецкой оккупации не уничтожил ни одного немца и бандита».
Так же непорядочно по отношению к организаторам подполья на Сумщине поступил Наумов. Он в своих мемуарах «Хинельские походы» обставил все так, что получился организатором сам. Хотя партизанить начал, со слов комиссара его соединения Лукашова, с января 1942 года, когда уже сумское подполье существовало.
Более того, Лукашов после выхода мемуаров Наумова буквально «разнес» их в письме к директору Института марксизма-ленинизма Назаренко, увидев в них много вымысла и неправды. Вот как он охарактеризовал его творчество: «Много написано книг, замечательных произведений наших советских писателей. Эти книги рассказывают нашему народу о той суровой правде, которую пережили трудящие нашей страны в годы Великой Отечественной войны… Но есть произведения, которые извращают правду, клевещут на наших советских людей, отдавших светлую жизнь за счастье народа. Эти люди, горе-писатели, не считаясь ни с чем, готовы утопить в грязи остальных, лишь бы себе получить славу. Они забывают, что историческую правду, свидетелями которой еще живут люди, трудно извратить. Подобным писакой, карьеристом и клеветником является Наумов».
В своем письме Лукашов отметил, что немцы к началу 1942 года не могли бросить крупные силы против соединения Наумова, как он пишет, поскольку его еще не было. На то время будущий командир соединения руководил всего лишь одной партизанской группой в 250 человек отряда Червоного района (Сумская область). Не было никогда таких случаев, чтобы в селах Подывотье и Станиславчик немцы его чуть не убили (Наумов отмечает в мемуарах, что чудом остался жив, зато были застрелены под ним его лошади). «Какое совпадение, какой счастливец! А в действительности это было? Нет, этого никогда не было, это показанное, надуманное «геройство», – писал Лукашов.
Единственное, что не вызывало сомнений у бывшего комиссара соединения Наумова, так это то, как точно и правдиво он описал деятельность Куманька (один из организаторов сумского подполья), да и то с меркантильных соображений – последний занимал после войны серьезные партийные посты, поэтому вызывать его гнев на свой опус автор не стал.
«В этой книге Наумов более-менее правдиво показывает факты о деятельности Куманька, хотя я в книге нигде не заметил этой фамилии, – обращал внимание директора института бывший комиссар соединения. – Он у него идет под кличкой «Фомич». Так в действительности его называли в отряде. Но с какой целью он это делает? Он знает, что Куманек занимает видное положение в обществе и партии в послевоенные годы, и, опираясь на него, ему легко было извратить факты в своей книге. В основном же в книге не показан ни один человек из бойцов и командиров партизанского отряда, оставшихся в тылу врага с первых дней оккупации, как говорится не на жизнь, а на смерть боровшихся».
Не отставал от своих коллег и Александр Кривец – командир партизанского отряда им. Щорса на Черниговщине. В 1973 году в свет вышла его книга «Багряными дорогами». Доблесть автора в произведении описана яркими красками. Правда, о настоящих партизанах Черниговской области, где действовал отряд, в книге почти не упоминается, геройские поступки в повествовании приписываются только друзьям и родственникам автора и, конечно же, самому командиру.
Бывшая партизанка Павлина Березовская дала такую оценку мемуарам Кривца: «А что там наворочено, прямо скажу, не всякому фантасту под силу. Барон Мюнхаузен – жалкий неудачник по сравнению с нашим «летчиком». Читая книгу, мы с моими друзьями-партизанами сначала удивлялись, потом обижались, а в конце концов, уже просто смеялись до слез».
Поддавались критике очевидцев и мемуары Федорова «Подпольный обком действует». Вот как отзывался о прочитанной первой части книги бывший секретарь Черниговского обкома КП(б)У по пропаганде Рудько в письме Федорову: «Здравствуйте, Алексей Фёдорович! Вчера прочитал первую часть Вашей книги «Подпольный обком действует» в журнале «Новый мир» за 1947 год. Я не собираюсь наводить критику по всем главам первой части книги, но должен писать Вам, что в ней есть много неточностей – искажены факты и перепутаны события».
Раскритиковал третью книгу мемуаров и начальник особого отдела соединения Федорова Золотаренко. В своем обширном отчете, направленном во все партийные инстанции относительно подпольных организаций на Волыни, созданных Алексеем Федоровичем, он отмечал: «Со всей ответственностью коммуниста и партизана, как боевой начальник особого отдела соединения Федорова заявляю, что никаких подпольных партийных организаций до конца войны на связи у так называемого подпольного обкома партии на Волыни не было, потому, что никакой подпольной работы по организации и выявлению коммунистами не велось».
***
Естественно, профессиональные историки понимают, что мемуары и воспоминание не лишены субъективизма, но в случае с партизанскими – это явный перебор... В действительности ценность в этих книгах представляют описанные быта и повседневной жизни партизан, творчество (песни, частушки, анекдоты)... Все остальное – чистый вымысел, не выдерживающий проверку архивными документами. Ведь недаром все эти сказки вызывали негодование рядовых партизан. Заставляя писать их гневные письма в разные инстанции, требуя справедливости. Хотя, конечно, определенный процент таких писем был написан через зависть не попавших на страницы книг побратимов (что не умаляет значения этих писем).
Однако запущенный конвейер не так-то легко было остановить. Сделав это, КПСС выставила бы в не очень хорошем свете канонизированных героев, а иногда, как в случае с Федоровым, и дважды Героев Советского Союза, тем более что их книги очень хорошо вписывались в русло советской пропаганды. Поэтому приходившие в письменном виде возражения, как правило, отправлялись в архивные фонды, где они хранятся до сих пор.
Владимир Гинда, кандидат исторических наук