Оксана Ефремова говорит, что сексуальность в нашем обществе воспринимается еще только достаточно классической / facebook.com/aksinka
После экоманифеста Ивана Дорна, в котором артист предложил «руку и сердце» цветку, УНИАН решил детальнее разобраться в природе того, что именуют «экосексуальностью». Ответы искали вместе с украинским сексологом Оксаной Ефремовой.
Погуглив «экосексуальность», узнала, что это социальное движение зародилось только в «нулевых» и, в большинстве случаев, напрямую не связано с сексом.
Да, судя по тому, что пишут в интернете, секс используется как инструмент привлечения общественного внимания к проблемам экологии. Некий фетиш тоже возможен, но все-таки в меньшей степени и намного реже.
Идейными вдохновителями и учредителями экосексологии называют американского сексолога Энни Спринкл и ее партнершу Бет Стивенс, которые в 2008 году совершили церемонию «бракосочетания с землей». За последующие годы у них было с десяток подобных «художественных свадеб» - с небом, морем, солнцем. Главный постулат, который они продвигают, – относись к Земле, как к любовнице, а не как к матери. Потому что мать может «молча терпеть», а любовницу принято одаривать и беречь. Стоит ли такие перфомансы как-то оценивать в контексте сексологии?
Не зная их мотивов, могу только предполагать. Напомню, что секс в принципе хорошо «продает». Людям это интересно. Если этот перфоманс был способом привлечь общественное внимание, то здесь вопросы не сексологии, а маркетинга. Тем более, что тема бережного отношения к окружающей среде действительно нужная. Это важно, в целом, для человеческой жизни, но в таком контексте именно секс привязан очень отдаленно. Совсем другое дело, если речь идет о сексуализации и внутренней эротизации земли.
Также совершенно по-разному, ввиду личной мотивации, можно рассматривать мастурбацию в водопаде, о чем много пишут в интернете, обсуждая экосексуальность. Если я оказалась в красивом месте под водопадом в прекрасном настроении, почему бы и нет? Но если я не просто мастурбирую, размышляя о чем-то своем, а думаю о водопаде, как сексуальном объекте – этот вопрос стоит рассматривать в контексте сексологии.
Тех, кто воспринимают предметы живой природы эротическими партнерами (занимаются сексом с деревьями или фантазируют о водопаде) в интернете называют «радикальными экосексуалами». Спринкл и Стивенс не единожды заявляли, что таких людей не очень много, но все же они есть… Такой вот «радикализм» – это норма или девиация?
По большом у счету, такое уже было в человеческой истории в различных культурах. Вспомним хотя бы каменные фаллосы, особые жертвоприношения, символические акты совокупления со священными деревьями, олицетворяющими какое-то божество. Древние боги и богини нередко имели некую антропоморфную форму, их сексуализировали.
Но как сегодня к этому относиться?
Понятие нормы в сексологии ориентировано на несколько критериев – осознанность, добровольность, безопасность. Если у человека нет зависимости, если это не мешает ему наслаждаться жизнью по-другому, не причиняет вред третьим лицам, не нарушает законодательство, то, с точки зрения сексологии, это можно считать некой возбуждающей особенностью для данной личности.
А если для кого-то такая радикальная экосексуальность – первичная сексуальная ориентация? Простыми словами, человек априори предпочитает в качестве «эротического партнера» деревья, воду, землю, а не другого человека? Осмелюсь предположить, что такие люди могут быть.
В контексте терапии, как сексолог, я искала бы причины этого. Но только, если у самого человека есть на это запрос. Если он признает, мол, мастурбирую о деревья, а хотелось бы каких-то человеческих отношений, но не могу выстроить отношения с партнером... Необходимо искать причины отсутствующей реакции на другого человека, переноса на неодушевленные предметы, причины возможной мифологизации предметов живой природы. Сейчас в прямом смысле фантазирую, потому что с таким не сталкивалась.
При этом, не берусь утверждать необходимость терапии, если от человека нет на это запроса. Если искать из возможных вариантов в МКБ-10, то, вероятно, мы говорим о фетишизме. Это ориентированность на некоторые неживые объекты как стимуляторы полового возбуждения и полового удовлетворения.
Читала, что Спрингл и Стивенс призывали считать «экосексуальность» новой формой сексуальной идентичности и «официально» добавить «Э» к аббревиатуре ЛГБТКИ (лесбиянки, геи, бисексуалы, трансгендерные, квир - и интерсексуальные люди). На ваш взгляд, есть ли в этом какой-то смысл? Зачем пытаться классифицировать то, что для большинства является исключительно экоактивизмом, не связанным с сексуальностью?
В чем, в принципе, смысл классификаций? Во-первых, чтобы человек, который ведет себя таким образом, мог идентифицировать себя, найти единомышленников и нужную информацию. Во-вторых, чтобы можно было оказать этим людям качественную помощь в случае необходимости. Простыми словами: если знаешь, что люди часто сталкиваются с гомофобией, значит, им нужна определенная поддержка. Если у других часто возникают иные проблемы – поддержка нужна тоже иная.
Это два основных параметра. Учитывая их, мне сложно понять мотивацию добавления «экосексуалов» к аббревиатуре ЛГБТКИ. Ведь само слово «экосексуал» сегодня подразумевает, как минимум, два направления – сексуализацию и просто экоактивизм. Я могу быть экосексуалом, потому что сортирую мусор. А другой назовется так, потому что мастурбирует на деревья.
Сложно понять, кого они собираются включать и с какой целью? Ведь представители ЛГБТКИ, в первую очередь, добиваются своих гражданских прав.
Мне кажется, просто хотят привлечь внимание. В разных интервью говорят о том, что рассматривают секс как мощный инструмент для мотивации людей делать окружающую среду приоритетом, ведь «если бежишь от наводнения, не будет времени на секс».
В таком случае используют секс как подвигающий рекламный элемент, о чем мы говорили в начале. А, значит, их цель не такая, как у представителей ЛГБТКИ, которые добиваются равных прав с моногамными гетеросексуальными людьми (на брак, усыновление, наследство, право на подписание каких-то медицинских документов).
Вы упоминали, что эротизация живой природы была свойственна древним религиям, традициям язычества. Как думаете, почему эти древние идеи, которые сегодня воплощаются по-новому, зародились не у потомков славян, а за океаном?
В давние времена у нас были племена, где люди в любом случае не жили в моногамии. Тем не менее, тема полиамории (открытые отношения сразу с несколькими партнерами, - УНИАН) возродилась и продвигается не у нас. Смею предположить, что также у нас, как и на всей планете, были гомосексуалы и лесбиянки, что не мешает им оставаться непринятыми в нашем обществе. Секс у нас не воспринимается как способ привлечения внимания ради пользы. Он по-прежнему вызывает некий смешок, или даже агрессию, которая выливается в карательное изнасилование. Как у нас гомосексуалов «лечат»? – У тебя, мол, нормального мужика или женщины не было…
Сексуальность в нашем обществе воспринимается еще только достаточно классической. Поэтому даже те, кто чувствует в себе отклик к чему-то другому, нередко еще ощущает внутреннее напряжение из-за страха осуждения. Отсюда – внутренний запрет на проявление себя.
Что касается экоактивизма, он у нас уже есть.
Думаете, что экоманифест Дорна вряд ли станет первым шагом в продвижении массовой идеи экосексуальности как экоактивизма?
Такие люди как Дорн, то есть «звезды», дают толчок для зарождения мысли, но у нас это еще воспринимают как блажь привилегированного слоя населения, которое «может себе позволить спасать планету». Все от того, что в своей основной массе мы еще не закрыли базовые потребности. Какая экология, когда мне не на что купить хлеба? Предполагаю, это одна из причин, почему любой активизм у нас развит меньше, чем за границей.
Сложно сказать. Это слово действительно непонятное для нашего общества. Чтобы разобраться, нужно читать и анализировать, но среднестатистический гражданин, который этого не будет делать, вероятно, начнет связывать экосексуальность именно с «сексом с деревьями». Просто смешивать все в одну кучу. Представим мероприятие «Марш экосексуалов»? Наверняка, посчитают откровенной дичью, начнут возмущаться и осуждать. С другой стороны, в какой-то степени даже при таком раскладе цель экоактивистов будет оправдана. Ведь люди начнут больше интересоваться.
Спринг много говорила, что они просто пытаются сделать экологическое движение более веселым. С этой целью регулярно организовывают мероприятия. К примеру, собирают сторонников на пляже, купаются голышом, обкладывают тело глиной, развлекаются, нарекая себя «экосексуалами» и обязуясь заботиться о планете. Оцените с профессиональной точки зрения, полезны ли такие практики для человека и есть ли здесь прямая связь с экосексуальностью?
Я вообще не знаю, причем здесь экосексуальность. Если мы пришли на нудистский пляж, где можно ощутить микроприкосновения солнца, воды, земли, песка, дать возможность телу естественно обсохнуть – это прекрасные практики. Мы восстанавливаем чувствительность кожи, уделяем внимание себе и своему телу, которому не хватает тактильных ощущений. Это всегда приятно и полезно, если только мы не мешаем другим. Потому что, с безудержным весельем кататься голышом на песке на общественном пляже, где дети с бабушками едят мороженое – это уже про нарушение границ других людей.
Хочу отметить, что не обязательно называть себя экосексуалом, чтобы беречь природу или наслаждаться отдыхом на природе. Достаточно иметь голову на плечах, чтобы не бросать пластиковые бутылки в море. Но если какие-то люди избрали такой метод донесения миру позиции – почему бы и нет? Может быть, это будет более эффективно, чем просто взывать к голосу разума. Кстати, если уже говорить об экологии, неплохо было бы привлечь в экосексуальность производителей и владельцев предприятий, которые загрязняют экологию.
Ирина Шевченко