Защитник "Азовстали" Александр Гринченко в интервью УНИАН рассказал, как оказался в рядах легендарного "Азова", получил ранение и выживал вместе с товарищами в осажденном госпитале, а потом в плену.
Александр Гринченко с первых дней войны был на "Азовстали": сперва как боец теробороны, потом стал частью батальона "Азов". Был серьезно ранен, попал в плен, а сейчас, после обмена, продолжает лечиться.
В интервью УНИАН он рассказал, как россияне расстреливали госпиталь, а наши, рискуя жизнью, несли еду раненым, описал изощренные издевательства в плену и говорит, что даже раненые бойцы давали отпор оккупантам.
Когда и как вы попали на "Азовсталь"?
Я вступил в тероборону Мариуполя 2 марта, думаю: "Чего ж еще ждать?". Город уже был окружен. Очередь военкомат не стояла, в тот день нас было девять добровольцев.
С первого же дня жили на "Азовстали", стояли на посту "Мост" (мост через Кальмиус, расположен вблизи завода, – УНИАН), прикрывали тех, кто доставлял раненых. Несколько смен заходили туда свободно, но вскоре по нам начал работать снайпер, прошло время - прилетел "Град", потом обстрелял танк… В один из дней смена, которая нас поменяла, продержалась час и отошла. С тех пор с завода я не выходил.
В начале апреля меня приписали к "Азову". Я - не супербоевик. Я работал на стройке до февраля, не знаю, что героического такого сделал. А ребята, "азовцы" – молодцы, красавчики! Танки жгли.
Меня послали на шлаковую гору (свалка отходов металлургического производства, – УНИАН). С нее можно увидеть самолеты до того, как они будут над заводом, объявить тревогу. И когда с кораблей стреляли – выход не слышно, но мы могли увидеть, передать, что корабельная артиллерия работает. И смотрели на ближайший район - нас пытались атаковать по прямой. Сидели там от темна до темна, 14 часов.
10 апреля мы с напарником заступили, а блиндаж уже не очень был. Пробыли два часа – прилетело, вог с коптера прилетел. Ему - сквозное в голову. У меня – нога - осколочное, сквозное. Выполз я из блиндажа, доложил. Быстро прибежали ребята из Нацгвардии. Один нырнул в блиндаж, другой турникет мне наложил. И я ползком пополз с горы, чтобы снайпер не видел. Метров 400, наверное, полз. Дополз, ребята с носилками прибежали…
А с напарником было как чудо – густой туман всю гору окутал. Его забрали с позиции прямо на носилках. Довезли до больнички, но там он умер на операционном столе.
Что было с медикаментами? Как врачи справлялись с таким потоком раненых?
Я еще застал сильнодействующие обезболивающие. Последним раненым давали, в основном, парацетамол.
Врачи прилетели на вертолетах, когда уже была оккупация, когда город был окружен. Это были хирурги-добровольцы, гражданские врачи. Работали по сменам, но не знаю, как у них получалось спать. Раненые приходили, приходили, приходили…
На одной койке могло спать четыре человека. Те, кто мог хоть как-то сидеть, ждали в очереди, чтобы лечь. Прямо у моей кровати, в 50 см – шесть стульев. Ночью одни сидели, днем – другие.
Обстрелы постепенно усиливались. Сначала только днем, потом и ночью. Били по нам, не переставая. У нас на больничке висел флаг с красным крестом, и они видели, откуда мы на обмен выходили. Но воги бросали с коптеров прямо в выходы. Не давали труп вынести. Вынос мочи – целая спецоперация.
Каково было лечится в таких условиях?
Представьте, над головой в бетонном потолке - три дырки, ты звезды видишь. Каждый выстрел слышно. И думаешь, что следующая ракета – твоя. Ты беспомощный. Прятаться некуда. Ну, некуда! Последний взрыв - метрах в 15 от нас, ребят засыпало.
Но если кто-то начинает "скулить", рядом говорят: "Не передавай свое настроение другим. Давай, кино посмотрим, вспомним приколы какие-то". У всех были закачанные фильмы, все кино смотрели: "Пираты Карибского моря", "Властелин Колец". Один посмотрел – передал другому, другой – третьему. Телефоны с одними и теми же фильмами. Можно было не смотреть, слышишь и понимаешь, что там (смеется).
Каждый день с листика зачитывали официальные новости. Подбили столько-то, пленных столько-то взяли, на таком направлении – так-то. Первое время нас это поддерживало, а потом… У нас же ситуация другая – дырка над головой.
Сколько выдавали воды? Еды?
Вода – литр на стуки. Еды – стаканчик с 150 граммами каши, кусочек сала и чай. Вот и вся еда на сутки. Готовили в других бункерах и это все, что могли физически донести. Ребята под обстрелами пробирались, даже не знаю, как. Пытались на машинах везти – их подбивали с ПТУРов.
Последнее время, недели три, нам еду носили в котелках три человека, и не всегда они до нас доходили. Было такое, что котелки оставались наверху, а их уже раненых к нам заносили.
Расскажите, что было после того, как вы вышли с "Азовстали"?
Мы по приказу в плен выходили, верили, что через три дня эвакуация. Никто не думал, что нас 40 дней в Донецке держать будут.
Выделили под нас два этажа больницы на окраине. Кормили обычной больничной едой, но без соли. И очень маленькие порции. Все время думали о еде. Ты поел – и уже опять есть хочется.
Сидеть на кровати было нельзя: "Ты лежачий? Лежи!". Время от времени в дверь заглядывал кто-то из охранников, заходить им запретили, и они с порога кричали: "Я бы вас пострелял!". Помню, кадыровец, по которому видно, что не воевал, был только постовыми, заскочил в автобус. Кричит: "Где "Азов"? Покажите мне "Азов!"". Наши в ответ: "В Марьинке! Туда иди! Давай! Тут без рук, без ног лежат – нашли, с кем сражаться".
Их спецслужбы, наоборот, подчеркнуто на "вы", по имени отчеству. Всем предлагали принять гражданство "ДНР" или РФ, на выбор. Говорили: "Лечить будут как солдат. Получите минимальный срок, как покаявшиеся". Я: "А потом искупать вину кровью? На передовую?". Я знаю точно, что никто из наших не согласился. И точно знаю, как они набирали в "армию". Те, кто вел уличные бои, рассказывали: "Заскакиваем в квартиру, а они в одном углу, оружие в другом, кричат: "Мы не воюем! Мы не хотели!". Рассказывали, что кого с автобуса дернули, кого с работы повезли в "военкомат".
Общались с врачами, медсестрами? Что у них в головах?
Жесткая пропаганда. Каждый день в их "новостях" они берут по какому-то городу и по семь тысяч пленных (смеется). Было, что и Харьков не наш был, западную Украину отхватила Польша, а Венгрия – Закарпатье. Жесть.
Это не только медсестры говорили. Врач, который делает перевязку, рассказывает: "Я смотрю и украинские новости, сопоставляю, вам информацию выдаю". Но понятно, что "новости" надо было на 10 делить. Веры им - никакой.
Люди там, как заложники, и накачаны ненавистью. От медсестры я услышал, что это мы на них напали, а они защищаются. Про наступление по всей границе говорили: "Это - чёс! Фейк СБУ и Правого Сектора. Вы атаковали "ДНР", мы защищаемся". Я онемел. И что ей сказать, как спорить, если до такой степени промыты мозги? И так у всех.
Было такое, что осколки в больницу попали, но это они сами и лупили, у них практика такая есть. Ребята с других палат видели, откуда идет огонь, пытались объяснить врачам: "Это в центр и от вас", или "если бы по нам, то выпустили бы кассету, а так 2-3 "Града", чисто для устрашения". А те: "Нет!" Ну, упоротые.
Верили, что вас обменяют?
Все время нам объясняли, что мы Украине не нужны. "Зачем столько раненых? Всех лечить, всем платить, за границу отправлять, а у вас и так вся страна в кредитах". Или: "Менять вас не будут. Вас 2,5 тысячи, вы Майдан устроите, можете в Киеве перевернуть все. Будете сидеть".
Раз в неделю, в три часа ночи – "тренировка". Собирались "на тюрьму", но никуда не ехали. В последний раз также собрались, и два кадыровца нехотя признались: "Домой едете. Молитесь, чтобы нас опять не развернули". Но только когда охрана вышла, нас одних водитель повез, тогда поверили, что что-то происходит.
И запомнились на обмене их пленные – здоровые, побритые, постриженные ребята. А мы – "бухенвальд" с бородами до пояса.
Пережитое не снится вам в кошмарах?
Уже нет. Я дома.
Влад Абрамов