Бывший военнопленный капитан III ранга Сергей Попов: «По дороге в Киев думал: «Летим домой, а в тюрьме макароны сейчас по-флотски. Наверное, я еще до конца не осознал, что вернулся»

Бывший военнопленный капитан III ранга Сергей Попов в интервью УНИАН рассказал, как делал в камере гантели с помощью воды, шампуня и журналов; как с помощью языка жестов рассматривал фото родных; «навязчивом призраке» макарон по-флотски и мере исчисления дней в русских застенках – «баня».

По традиции моряки не бреются перед переходом, и сбривают бороды лишь в родном порту. Бывший военнопленный капитан III ранга Сергей Попов прилетел в Киев заросший, как Робинзон, только его «островом» была камера в московском «Лефортово», а вместо Пятницы – сосед-россиянин, плакавший над письмом матери в ожидании срока. Сейчас Сергей проходит обследование в Военном госпитале, к нему приехали мама, жена, двое сыновей. Но, судя по всему, тюрьма все еще не отпускает наших парней.

Как вам первые дни на свободе? Вы уже осознали, что заключение закончилось?

Этим утром жена сказала: «Пойдем пить кофе», а я по старой памяти кинул в чашку два пакетика чая. Потом, прихожу в свою палату, а там сыновья все раскидали. Так, думаю, надо убрать. И все еще прикидываю в уме, на сколько мне хватит сигарет в пачке. В СИЗО из-за того, что нет возможности пойти в магазин, ты все планируешь. Ты считаешь дни до передачи и думаешь: «Так, надо пить чай два раза в день, а не три раза». Следишь за количеством сигарет, конфет.

По дороге в Киев эмоции переполняли, мысли меняли друг друга так, что не перескажешь. Вроде как, думаешь: «Летим домой, а в тюрьме – макароны сейчас по-флотски». Наверное, я еще до конца не осознал, что вернулся. Я еще где-то в тюрьме и закрашиваю квадратики…

Какие квадратики?

У меня был тетрадный лист, и я закрашивал клеточку в конце каждого дня. И, чтоб было красивей – шел по диагонали. Думал так: «До верха дойду – выпустят». Не выпустили. Думаю: «Ну, хорошо, дойду до низа – выпустят». Не выпустили. И так – по кругу.

По началу, когда только нас захватили, хотелось думать, что все быстро решат. Но прошел один суд, второй. Потом и следствие закончилось, должен был начаться судебный процесс…

Что с вашими уголовными делами?

Дела не закрыты. Нас выпустили под личное поручительство нашего омбудсмена.

И как вы к этому относитесь? Не боитесь, что все начнется сначала?

А чего боятся? Я там уже был и знаю, что баня – в четверг. Дни считаются от бани к бане. «Сколько бань отсидел?» - «Сорок одну баню». Это день, который отличается от других. Остальные тянулись долго и однообразно.

Капитан III ранга рассказал, что за время пребывания в российском СИЗО прочитал 50 книг Стивена Кинга / УНИАН

Подъем в шесть часов. Встал, заправил кровать, но можно опять на нее лечь и спать. Проснулись, попили с соседом чай с бутербродами. Часов в 11 начинали заниматься спортом. Там надо что-то делать, иначе уйдешь в себя и будет трудно вернутся. Например, мой первый сосед подолгу сидел и плакал над письмом матери.

Камера была размером примерно два на четыре метра, и все что мы могли: покачать пресс, поотжиматься от пола и сделали гантели. Набрали в несколько пол-литровых бутылок воду, упаковали в майки, зашили. Ручку сделали из журнала, склеенного этикеткой от шампуня.

Позанимались спортом – обед. Потом легли смотреть телевизор или слушать радио. Больше всего нравилась радиостанция, на которой каждые полчаса объявляли время. Я следил за новостями, пусть они и российские, но какое-то направление происходящего можно было понять. Прочитал всего Стивена Кинга, все 50 книг, что были в библиотеке.

«Побег из Шоушенка» тоже?

Да. И «Зеленую милю» [смеется]. После десяти – отбой. Телевизор надо было выключать, но можно было его еще немного посмотреть. И так изо дня в день. В четверг – баня [смеется].

Я всегда ждал встречи со следователем из-за того, что с ним приходил адвокат, а, значит, передадут весточку из дома. Мы ждали консула не из-за слов «вас выпускают», а из-за каких-то новостей от родных. Письма передавали пачкой раз в два месяца. Открытка с днем рождения мне пришла 4 июля, хотя родился я 16 марта, а отправили ее в феврале. Самое ценное, что было в камере – фотографии жены и детей.

Расскажите о встречах с родными в зале суда.

Когда они приходили в зал суда, то поворачивали к нам телефоны и показывали фото детей, родных. Но сидели метрах в пяти от нас, и надо было жестами показать: «Увеличь», «Можно следующую».

Сергей Попов: "Нам светило максимум шесть лет" / УНИАН

Пока везли на суд – можно было поговорить со своим экипажем. Обсуждали, кто чем в камере занимается, у кого какие истории в тюрьме случились. Вот, например, мы с соседом несколько дней не могли найти в камере радио. Оно вмонтировано в стену, я смотрел на него и думал, что это вентиляция, а сосед решил, что переговорное устройство и просил у него сигарет. Смеялись, поддерживали друг друга.

Думали о том, что получите максимальный срок?

Нам светило максимум шесть лет. В СИЗО год за полтора, а оставшиеся четыре можно было бы и отсидеть [смеется]. Все эти обвинения были бы смешны, если бы не было так грустно. Старались не думать об этом.

Вы обсуждали с экипажем тот переход? Атаку россиян?

Все хлопцы выполнили задачу на твердую пятерку. Все действовали как слаженный механизм. Мы сделали максимум из ситуации, в которую попали. Командир «Яны Капу», когда его преследовали, сдал назад, отошел. Российские корабли не успели сбросить ход, цепанули нос буксира, но основной удар пришелся в своего.  Из показаний помню, что пробоина была два на четыре метра.

В той суматохе действовали на автомате. Понятно, было страшно, мы живые люди, не роботы.

Вы могли стрелять по противнику?

Я не принимаю такие решения. Была бы команда – стреляли бы.

Когда в следующий раз море?

Когда скажут. Хоть сегодня. Можем по Днепру выйти в Черное и выполнять задачи.

Влад Абрамов

УНИАН в Google News