Для Путина и Медведева эти выборы фактически стали плебисцитом о доверии власти. После результата «Единой России» ниже 50% у Путина теперь есть очень серьезные основания задуматься о президентских выборах. Разумеется, его личный рейтинг выше, чем рейтинг ЕдРа, и он — не просто самый популярный политик в России, он был вписан в характерную для российской политической культуры модель «хорошего царя» при «плохих боярах». Но теперь у него появились новые очень жесткие вызовы, способные спровоцировать в марте 2012 года революцию в России, напоминающую и Украину 2004 года, и Египет 2011 года одновременно.
В 1996 году Анатолий Собчак проиграл мэрские выборы в Питере во втором туре, набрав в первом туре чуть меньше 50%. А во втором – сработал эффект протестного голосования. А если Путин не побеждает в первом туре выборов, это означает, что он не «царь», а «боярин» — такой же или чуть влиятельнее, чем еще несколько других таких же «бояр». И сейчас ему никто не может гарантировать, что во втором туре ситуация не выйдет из-под контроля — особенно если учесть, что российская власть, чем дальше — тем больше совершает серьезные ошибки.
А легитимность Путина всегда держалась на победе в первом туре, на том, что он — «национальный лидер», что он не «один из», не лучший из нескольких, не «главный боярин», а что он — абсолютно исключительный, «царь». А «царь» не может не выиграть в первом туре — природа его легитимности принципиально отлична от всех других претендентов, его власть имеет как бы сакральное происхождение. Если он становится «главным боярином», это катастрофа для него лично и для политического режима его имени.
Тем более что политический режим Путина делает все больше и больше ошибок — у них нет новой идеи, новой идеологии, новой осмысленности бытия России. А «охранительные» тренды, выведенные в идеологической лаборатории Суркова, уже не работают. В нынешних условиях России высшей легитимностью может обладать лишь тот политик, который предложит ей принципиально новое будущее. Пока что Путин никакого нового будущего для России не предлагает. А бесконечно паразитировать на старых идеях или закрывать отсутствие смыслов социальными подачками от перераспределения нефтегазовой ренты уже не получается.
Впрочем, процесс десакрализации верховной власти, утрата политическим режимом легитимности и разрушение «общественного договора» в последние недели происходит буквально на глазах.
Для определенной рефлексирующей и «гражданской» части российского общества, околополитических интеллектуалов, слушателей «Эха Москвы» или читателей «Новой газеты» легитимность Путина и Медведева была всегда под вопросом.
Но вот для широких масс российских граждан такой проблемы не существовало. Был «общественный договор» между Кремлем и «негражданским» обществом — широкими массами внеэлитных слоев, которые согласны были на аполитичность в обмен на невмешательство власти в частную жизнь плюс обеспечение прожиточного минимума из нефтедолларового потока. И по этому специфическому «общественному договору», просуществовавшему 11 лет, как бы предполагалось, что легитимность власти Путина, а потом и Медведева «негражданским» обществом не ставится под сомнение.
В последние недели начались эксцессы — вроде освистывания Путина на стадионе. Ну и главное — телепропаганда перестаралась с жестким давлением на телезрителей, что даже апатичное «негражданское» общество устало от театра двух актеров. Количество пришедших на выборы (порядка 60%) — это тоже показатель усталости общества и признак десакрализации и делегитимации власти.
В России в эти дни складывается удивительная ситуация, которая напоминает скандал вокруг фильма «Высоцкий». Все знают, кто сыграл Высоцкого, но по условиям раскрутки фильма писать публично об этом нельзя. То есть всем известно, но все молчат. И лишь Никита Михалков сказал, как мальчик в известной сказке, — мол, король-то голый! В смысле, что Высоцкого сыграл Сергей Безруков.
И на выборах получается что-то похожее: все, включая членов и руководителей ЕдРа, уверены, что фальсификации были, однако «негражданское» общество готово в очередной раз «безмолвствовать» — «проглотить» ситуацию — мол, всё ОК.
Впрочем, Дума, как мы помним, — не место для дискуссий, и результаты парламентских выборов едва ли способны повлиять на ситуацию в стране.
Иное дело с президентскими выборами — там вопрос и ответ формируются не из нескольких партийных списков и процентов, а в формате «или / или». Ситуация с избранием Путина может стать куда более взрывоопасной. С парламентскими выборами за три послевыборных дня стало очевидным, что политический режим удержал ситуацию и что протесты будут подавлены и нивелированы.
Но вот что будет с протестами после избрания Путина президентом в марте 2012 года?
И тут у политического режима есть два варианта удержания власти: «твердый» и «мягкий».
«Твердый» — это усиление полицейского режима, блокирование «несогласных», нагнетание внутриполитической ситуации — вплоть до введения чрезвычайного положения, цензура Интернета, создание дополнительных мотиваций для «силовиков», псевдо-ремонты на всех возможных местах проведения массовых акций и проч. и проч.
«Мягкий» — это радикальное переформатирование всей социально-политической ситуации в России: пересмотр основополагающих принципов взаимоотношений государства (власти) и общества (народа), это концептуальный пересмотр назначения, функций и принципов функционирования государства, это самоограничение власти на собственную монополию, это создание «точек роста» и возможностей для самореализации «креативного класса», это изгнание из высшего властного синклита людей с номенклатурно-феодальным типом мышления и политического поведения, это открытие лифтов вертикальной мобильности, это… — ну и еще с десятка полтора пунктов программы по превращению России в современное конкурентоспособное государство, развивающееся по инновационной, а не по мобилизационной модели.
Теоретически можно допустить, что «коллективный Путин» может избрать любой из вариантов развития ситуации. Однако реальный выбор Путина — и индивидуального, и коллективного — почему-то не вызывает никаких сомнений…
Андрей Окара, Москва
