В статье Эндрю Крамера под названием «Украина выбрала разношерстную группу для обмена заложниками», опубликованной на сайте газеты New York Times, пишется о том, что на первый взгляд, обмен пленными между украинским правительством и пророссийскими сепаратистами казался вполне честным: на пустынном участке шоссе вдоль линии фронта, каждая сторона отпустила 28 пленников, соблюдая принцип численного паритета.
Под бдительным присмотром посредников от ОБСЕ, заключенные прошли мимо друг друга на свободу.
Затем начали появляться вопросы. Пророссийские сепаратисты - которые с помощью российской армии разгромили украинцев в боях в августе, взяв много пленных - выпустили мужчин, которые, похоже, действительно были военнопленными.
Украинцы, однако, хорошо понимая, что у них нет достаточного количества пленных, чтобы осуществить обмен один-к-одному, освободили разношерстную группу мужчин, женщин и подростков, одетых в спортивные костюмы и грязные джинсы, которых, по их словам, забрали из мест заключения в Киеве.
Очень скоро, многие из них отрицали всем, кто готов был слушать там, на шоссе, что они никогда не боролись за пророссийских сепаратистов, а на самом деле понятия не имели, как они оказались на обмене пленными в Восточной Украине.
«Я гражданский, и меня включили, только чтобы уравнять число», сказал Никита Подиков, 17, в интервью. Украинские солдаты арестовали его в городке недалеко от линии фронта две недели назад, когда они отступали, сказал он.
Подиков заявил, что власти обвинили его в принадлежности к банде пророссийских убийц, работающих в тылу врага, но не предоставили никаких доказательств. «Я никогда не воевал, я никого не убивал», сказал он.
«Они арестовали меня, били в течение двух дней, а затем держали для обмена», сказал он. В воскресенье, он оказался на обмене пленными среди 27 мужчин и одной женщины, только семь из которых были боевиками.
В интервью на месте освобождения и в общежитии, где бывшие заключенные размещены в Донецке, десяток людей, освобожденных украинской армией в обменах за выходные, рассказали похожие истории.
Некоторые сказали, что были арестованы несколько месяцев назад в других частях Украины за пророссийские политические действия, такие как присоединение к протестам, призывающим к автономии в Восточной Украине или за распространение листовок.
Обмены пленными, которые сейчас происходят ежедневно на востоке Украины, помогают укрепить хрупкое перемирие между участниками переговоров и приносят облегчение пленным и их семьям. Этот процесс, также подчеркивающий масштабы украинских неудач и отсутствие у Киева рычагов воздействия на множество вопросов, в том числе обмен заключенными, остается открытым в соглашении о прекращении огня 5 сентября, которое положило конец военным действиям.
Соглашение требует от обеих сторон освободить всех заключенных, но сепаратисты, удерживающие сотни украинских солдат в заложниках, требуют обмена один-на-один, который они используют, чтобы освободить заключенных в Западной Украине за политическую деятельность или по другим невоенным причинам.
Продуманное определение обменного рейтинга для заключенных происходит по обе стороны во время подготовки к таким обменам. С обеих сторон, сказал Владимир Рубан, отставной украинский офицер и старший переговорщик, заключенные делятся на несколько категорий, каждая оценивается по-разному, например, гражданские лица, арестованные во время протестов, военнопленные и подозреваемые шпионы.
Офицеры, снайперы, подозреваемые шпионы и солдаты с серьезными ранениями, которые нуждаются в немедленном лечении, считаются наиболее ценными при обмене, говорят переговорщики.
«Так же, как мы забыли, как воевать, мы забыли, как обменивать пленных, и поэтому сейчас мы учимся этому искусству заново», сказал г-н Рубан. «Это новый опыт».
Обычный обмен, кажется, это один украинский рядовой на одного пророссийского политического агитатора, арестованного во время акций протеста в Украине весной прошлого года за пределами Донецкой или Луганской областей.
Г-н Рубан договаривался и о более сложных сделках. Ранее в этом году, например, Игорь Безлер, командир повстанцев, по прозвищу Бес, обменял 17 украинских офицеров на одну женщину, Ольгу Колигину, чья значимость для него остается загадкой. «Это сложнее, чем обычная банковская транзакция», сказал г-н Рубан.
Украинские чиновники выдали противоречивые данные о количестве украинских солдат в плену.
В пятницу, Семен Семенченко, командир батальона Донбасс, написал на своей странице в Facebook, что 853 украинских солдата остались в руках повстанцев и 408 пропали без вести в боях. Во вторник, группа г-на Рубана, под названием Офицерский Корпус, неправительственная организация отставных офицеров, которая ведет переговоры об освобождении, сообщила, что 504 украинских солдата остаются в плену.
В воскресном обмене, автобусы остановились на шоссе в нескольких сотнях ярдов друг от друга, их фары сияли в сгущающихся сумерках, артиллерийские взрывы грохотали на расстоянии.
Оксана Билозир, бывший член украинского парламента, принимающая участие в переговорах об освобождении заложников от имени правительства в Киеве, переступила линию фронта, чтобы сверить списки с сепаратистами, прежде чем заключенных отпустили.
Один человек, которого отпустила украинская армия, Олег Фурман, 43, сказал, что он был солдатом Луганской Народной Республики, одной из повстанческих групп здесь. Украинцы подозревали, что он был снайпером, сказал он, и поэтому сломали ему указательный палец, который все еще был в коконе марлевых повязок.
Его особое значение могло помочь в обмене, сообщил он, хотя он отрицал, что был снайпером. «Я в порядке, кроме пяти сломанных ребер и сломанного пальца», - сказал он.
Более типичным из освобожденных в прошлые выходные был Валерий Гинсберг, бизнесмен из Киева, который был освобожден на шоссе в обмене в субботу.
В интервью, он сказал, что никогда не был в Донецке. В Киеве он был действительно известен как сторонник более тесных экономических связей с Россией. Он был арестован под этим предлогом, заявил он.
«Они обменивали нас как скот», сказал он. «Я гражданин Украины. Как они могут так поступать? Я бы доказал свою невиновность. Я хотел доказать свою невиновность. Но они меня не спрашивали».
