Адвокат Иван Павлов: "В России все, связанное с Украиной, сейчас политика. Мне кажется, уже в слове "борщ" можно найти какой-то политический подтекст"

Российский адвокат Иван Павлов, специализирующийся на "шпионских делах", фальсифицируемых Кремлем, в интервью УНИАН рассказал, почему количество граждан и Украины, и России, преследуемых режимом Путина за "экстремизм", "шпионаж" и "госизмену" будет только расти.

Собеседник УНИАН – человек редкой в России профессии. Иван Павлов уже более 20 лет занимается защитой людей, обвиняемых в шпионаже.

Павлов называет себя капитаном «Команды 29», неформального объединения юристов и журналистов, которые продолжают бороться за свободу доступа к информации в Российской Федерации. Название не случайное: 29 – это номер статьи Конституции РФ, которая защищает право свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию.

Павлов убежден, что российская правоприменительная практика статей «государственная измена» и «шпионаж» как раз и ограничивают доступ человека к информации.

Его опыт работы с такими делами показывает, что количество граждан Украины и России, которых будут обвинять по этим статьям в ходе российско-украинского конфликта, и даже после него, только увеличится. Российская карательная система иногда, спустя годы, отлавливает граждан и по решению суда отправляет в тюрьмы искупать «вину».

Адвокат уже вплотную занимается «украинскими делами». Он защищал и отстоял многодетную мать Светлану Давыдову, которую хотели посадить за звонок в посольство Украины, сейчас защищает Директора библиотеки украинской литературы в Москве Наталью Шарину. 

Светлану Давыдову хотели посадить за звонок в посольство Украины / REUTERS

В интервью УНИАН Иван Павлов рассказал, как работают следователи по таким «кейсам» и почему важно не поддаваться давлению и не оговаривать себя.

Иван, вас знают, как руководителя «Команды 29», которая занимается «шпионскими» делами. Как вы получили такую специализацию?

Я начал участвовать в подобных делах еще в середине 90-х. Тогда я входил в команду защитников, которая под руководством Юрия Шмидта работала в деле Александра Никитина. Никитин –эколог, бывший руководитель группы инспекции ядерной безопасности атомных установок Минобороны, которого обвиняли в государственной измене. Это дело началось еще в 1995 году, и только в 2000-ном был полностью оправдан Верховным Судом России. В 2001-2003 годах я также защищал военного журналиста Григория Пасько, которого обвиняли в передаче секретных сведений Японии.

Мой профессиональный интерес – защита свободы информации, а шпионские дела эту свободу ограничивают. Нашу «Команду 29» знают, как защитников свободы информации, меня – как адвоката с соответствующим опытом и репутацией. Мы называемся так в честь 29 статьи Конституции РФ – статьи, которая гарантирует свободу информации.

Расскажите о новой «шпионской волне» в России, когда россиян отправляют в тюрьмы за смс о перемещении российской армии в 2008 году в ходе войны с Грузией?

Россиянку Оксану Севастиди осудили на 7 лет лишения свободы. Поводом для уголовного преследования послужили два смс-сообщения, отправленные в апреле 2008 года, незадолго до войны с Грузией. Севастиди писала приятелю в Грузии, что видела, как по железной дороге в сторону Абхазии шел поезд с военной техникой. Информация из этого сообщения расценена как государственная тайна, ее действия –как государственная измена в форме шпионажа, то есть сбор и передача сведений, составляющих гостайну.

Но она же простой обыватель и не имела доступа к российским секретным материалам…

В России не обязательно иметь допуск к секретным материалам, чтобы сесть за государственную измену или шпионаж.

Вы вошли в дело Оксаны Севастиди уже после ее осуждения?

Мы недавно узнали об этом деле, и на тот момент Севастиди уже отбывала назначенное наказание. Сейчас мы пытаемся восстановить срок на апелляционное обжалование приговора.

По вашей информации, сколько людей попали в аналогичную ситуацию после войны 2008-го года и осуждены по «шпионским статьям»?

Только в Краснодарском крае было возбуждено не менее десяти уголовных дел, и все они закончились обвинительным приговором.

Если по «грузинскому досье» не менее десяти «шпионов» за пять дней войны, то за войну с Украиной можно ожидать новой волны «изменников»?

Никто не застрахован. Такая практика есть, она уже отработана в Краснодаре на делах Севастиди, Харебавы и других осужденных. Любой другой суд теперь может эту отработанную практику внедрить в своем регионе. Уже известно дело Светланы Давыдовой – правда, не смс-ка, а звонок в посольство Украины в 2015 году. Но Давыдову мы, слава Богу, отбили.

Как обезопасить себя тем россиянам, которые звонками, смс или другой перепиской предупреждали родственников с другой стороны российско-украинской границы?

Здесь я не могу дать универсальных рекомендаций, ситуация уже сложилась таким образом, и опасность есть. Мы ее заметили, это уже хорошо. Теперь для нас не станет неожиданностью, когда эта волна шпиономании повторится в связи с украинскими событиями.

Вы вспоминали про Светлану Давыдову. Как вы считаете, то, что ее, как многодетную мать, все же отпустили из СИЗО, – это ваша заслуга или влияние так называемого общественного резонанса?

В деле Светланы Давыдовой важны два события. Первое– ее освобождение из следственного изолятора, после которого следствие по делу все же продолжилось. Следователь даже после освобождения говорил, что все равно ее посадит. Общественный резонанс вызвало именно то, что ее держали в следственном изоляторе в период предварительного следствия. Многие считали, что даже если она виновата, это не повод держать многодетную мать в СИЗО. Пусть, мол, сидит под домашним арестом, под подпиской о невыезде. И общественное возмущение, в первую очередь, было связано именно с этим.

Давыдову все же отпустили из СИЗО / REUTERS

Потому же была кропотливая, долгая работа защиты, в ходе которой и была доказана ее невиновность. 

На сегодняшний день со Светланы Давыдовой полностью сняты обвинения?

Да, она полностью реабилитирована.

Вы пытались опротестовать указ президента России о засекречивании потерь в мирное время. С одной стороны, это чисто адвокатская работа, с другой – правозащитная. По вашему мнению, почему настолько важно, чтобы этот указ Путина был отменен?

Мы считали и продолжаем считать, что этот указ позволяет держать общественность в неведении, как гибнут наши солдаты. Это, в первую очередь, было связано с украинскими событиями и тайной отправкой наших солдат в Сирию до официального начала [там] российских военных действий. Даже если нам не удалось оспорить указ, общество услышало и восприняло эту тему, в какой-то мере была пересмотрена и позиция государства. Я не слышал, чтобы сейчас массово скрывали потери в Сирии: иначе бы мы видели уголовные дела, преследование за разглашение такой информации.

А про потери в Украине?

Если в Сирии сейчас официально присутствуют наши вооруженные силы, и потери там скрывать бессмысленно, то в Украине секретная операция длится до сих пор. Власти отрицают присутствие российских войск в Украине – естественно, никто не будет признавать и потери личного состава там.

Вы известны как адвокат, специализирующийся на делах по статьям «шпионаж». С чем связано появление многочисленных дел против граждан Украины?

Это логичный и естественный процесс во время войны. Кто-то борется с «внешним врагом», а спецслужбы заточены на поиск «внутренних». Статьи о государственной измене и шпионаже как раз помогают искать «внутренних врагов». На фоне украинских событий будут искать тех, кто «сотрудничает» с Украиной, - не только граждан Украины, но и россиян, как показал случай Давыдовой. Ее действия следствие как раз и квалифицировало как государственную измену: 275 и 276 статьи– близнецы-братья, предназначенные для определения «внутренних врагов».

Статья 275 – это государственная измена, 276 – шпионаж. Отличие в том, что государственная измена возможна в трех формах, в том числе, и в форме шпионажа. А 276 статья, чистый шпионаж – это статья для иностранных граждан. То есть, 276 статья применяется к иностранцам, а 275 статья – к россиянам.

А как же самая «известная» статья УК РФ 282 о разжигании ненависти и вражды? Это же их «двоюродная сестра»?

282 статья предусматривает ответственность за действия, направленные на возбуждение ненависти и вражды. Она тоже касается свободы информации, и, по моему мнению, является одной из самых вредных норм в Уголовном кодексе РФ. Статьи за шпионаж и государственную измену существуют почти в каждой стране, я никогда не выступал за их полную отмену. Другой вопрос, что в России формулировки этих статей требуют серьезной корректировки.

282 статья – другое дело, она приносит реальный вред с правовой точки зрения. По статье за возбуждение ненависти почему-то судят не тех, кто «возбуждается», а тех, кто «возбуждает». Вы же не станете судить девушку в короткой юбке, а не насильника, которого эта юбка якобы побудила совершить насильственные действия? По логике, заложенной в формулировку ст. 282 УК РФ, виновата, в первую очередь, девушка.

Когда арестовали украинского журналиста Романа Сущенко, который уже не первый месяц находится в СИЗО, мне неоднократно говорили, что Укринформ сделал ошибку, когда адвокатом выбрал Марка Фейгина, а не вас, специалиста по шпионским делам. Что думаете по поводу этого дела?

Сущенко на суде в Москве / Фото УНИАН

Я не стану комментировать дело Романа Сущенко, поскольку не принимаю в нем участия. Я даже не знаю,в чем конкретно его обвиняют. В делах, в которых мы участвуем, мы говорим, в чем конкретно обвиняют наших подзащитных. Всегда можно найти баланс: одновременно и не раскрыть государственную тайну, и удовлетворить общественный интерес. Поскольку я знаю только, что Сущенко обвиняют в шпионаже, мне непонятно, какие именно действия, по мнению следствия, являются противозаконными.

Если проанализировать дела против граждан Украины, то получается, что никто из них не вышел на свободу по решению суда. Все получили длительные сроки тюрьмы. Как лучше вести защиту в таких случаях – полагаться исключительно на юриспруденцию и апеллировать к законам, или делать акцент на публичную составляющую обеспечения процесса?

Каждое дело индивидуально, судить оптом нельзя. В деле Давыдовой были моменты, когда нужен был общественный резонанс, и мы общались со СМИ, открыто говорили и давали комментарии. Но было время, когда я объявлял «режим тишины», и мы отказывались от любых комментариев СМИ, молчали, не давали никаких интервью.

На разных этапах дела нужна разная тактика: все, что делает защита, должно делаться в интересах подзащитного и для достижения желаемого результата по защите его прав. В то же время мы понимаем важность этих дел для общества: мы никогда не вводили общественность в заблуждение. Лучше промолчать, чем сообщать неверную информацию.

Недавно в Москву доставили первых «украинских диверсантов», обвиняемых в подготовке терактов в оккупированном Крыму. Обвиняемые Евгений Панов и Андрей Захтей после того, как получили независимых адвокатов, заявили о пытках. Для России это общая практика – выбивать признания из «диверсантов» и «шпионов»?

Можно предположить, что при задержании лиц, обвиняемых в терроризме и диверсиях, применялась сила, и этим объяснить увечья. Но дела о госизмене и шпионаже, в которых мы принимаем участие, по большей части, связаны с ненасильственными преступлениями, и на особое применение силы там никто не идет. Это не значит, что показания не выбиваются– выбивать их можно не только силой, но и психологически. Так, например, Светлану Давыдову просто заставили оговорить себя. Кормящая многодетная мать, которую оторвали от грудного ребенка, подпишет что угодно, лишь бы ее отпустили к детям. Убедили, что надо признаться, что суд учтет это. Но суд ничего не станет учитывать, ее просто ввели ее в заблуждение.

Панов заявил о пытках в РФ / censor.net.ua

Вопрос не столько в следователе, сколько в адвокатах по назначению, которые ждут своего подзащитного в кабинете следователя как рояль в кустах еще до ареста. В делах, в которых мне довелось принять участие, ни один из бесплатных государственных защитников, к сожалению, не догадался хотя бы посоветовать не свидетельствовать против себя или вовсе отказаться от дачи показаний. Первые протоколы допросов с участием таких защитников по назначению– самые объемные и фиксируют показания обвиняемых против себя. Непонятно, в чем заключалась работа таких адвокатов, какую помощь они оказывали свои подзащитным.

Это общая практика или таким был случай с Давыдовой?

Практически везде так. Первый адвокат– защитник, назначенный следователем – наносит больше вреда, чем пользы. У защитников по назначению есть возможность убедить человека не оговаривать себя, предупредить, что для получения признания будут давить, объяснить, что есть возможность выбрать другого адвоката. Но на практике новые защитники хватаются за голову, вступая в дело после такого адвоката и изучая многостраничные показания, где обвиняемый сознается и в том, что делал, и в том, что не делал.

У вас уже 20-летний опыт в этой сфере. За это время вам доводилось встречать настоящего шпиона? Ведь со стороны такие дела выглядят просто как преследование, работа государственного катка…

К сожалению, за всю свою более чем двадцатилетнюю практику, с реальным шпионом повстречаться мне так и не удалось.

Вы имеете в виду условного человек в дорогом костюме, в черных очках, который ворует секретные документы из сейфов?

Я имею в виду лиц, в виновности которых у меня не было бы сомнений.

Получается, что спецслужбы и органы контрразведки преследуют своих и иностранных граждан, чтобы оправдать свое существование?

Именно так. Они оправдывают свое существование, делают карьеру на таких делах. Должностные лица, вовлеченные в расследование, нередко получают повышения в званиях и должностях.

Это же липа, и это понимают все: начальники и люди, которые фабрикуют эти дела…

Зато хорошая отчетность и статистика.

Вы сейчас защищаете директора Библиотеки украинской литературы Наталью Шарину. 9 декабря было очередное заседание, расскажите, как оно прошло?

9 декабря было интересное заседание, мы допросили трех свидетелей. В частности, бывшего руководителя Департамента культуры города Москвы Ромуальда Крылова-Иодко, непосредственного начальника Шариной и ее куратора в департаменте.

Директор Библиотеки украинской литературы Наталья Шарина / Фото: flickr.com

Своими показаниями Крылов-Иодко от начала до конца опроверг практически все обвинения. Обвинение в экстремизме само по себе нелепо, и, честно говоря, никому до сих пор неясно, какие именно экстремистские действия совершила Шарина. Поэтому мы просто всех спрашиваем о личных характеристиках Шариной, спрашиваем, допускала ли она антирусские или антироссийские высказывания. Ее бывший начальник подчеркнул, что она очень сдержанная, культурная, интеллигентная, никогда экстремистских высказываний не допускала, не шла на конфликт.

Обвинение в экстремизме должно быть основано на наличии у обвиняемого прямого умысла. И раз нам не удосужились объяснить, в каких действиях обвиняют нашу подзащитную, то мы, по крайней мере, докажем, что даже умысла совершать экстремистские действия у нее не было.

Также Крылов-Иодко дал показания по поводу обвинения Шариной в растрате. Он сообщил, что именно он и его руководство в мэрии Москвы настаивали, чтобы Шарина наняла адвоката за счет библиотеки. Адвокат представлял интересы учреждения в 2010 году, когда в библиотеку впервые пришли с обыском, и, как выяснилось, Крылов-Иодко санкционировал это лично. Он также сообщил, что Шарина должна была принять на работу юристов, и потому было изменено штатное расписание. Вакансии юристов были открыты по его приказу, и на этом основании Шарина подбирала сотрудников.

Показания Крылова-Иодко разбили в пух и прах и первое обвинение в экстремизме, и второе - в растрате. Не представляю, как выйдет из этой ситуации обвинение, которое, в ходе заседания, попыталось найти в показаниях свидетеля противоречия: Крылов-Иодко грамотно парировал, сообщив, что дает показания здесь и сейчас и готов за них ответить.

Позже была допрошена Евгения Егорова, его бывший заместитель в Департаменте культуры, которая подтвердила эти показания. Третьим свидетелем выступила заместитель директора по административно-хозяйственной части Библиотеки украинской литературы–Ковалева, но иона, в сухом остатке, не сказала ничего, что было бы полезно обвинению.

Это были свидетели обвинения?

Да, это были свидетели обвинения, в том-то и дело.

Как вы считаете, за что сейчас на самом деле судят Наталью Шарину?

Я думаю, ее судят из-за инертности, глупости, упертости ряда сотрудников Следственного комитета. Никакой реальной почвы для этого дела не существует, обвинение абсолютно абсурдно, я даже не говорю об юридическом аспекте. Для закрытия библиотеки не нужно было расходовать столько ресурсов, в том числе, и репутационных. Это государственное учреждение, которое можно просто закрыть одним постановлением, а не городить такую сложную комбинацию.

При таком сценарии можно экстремистов украинских наловить…

Похоже на то. В результате получается, что гора родила мышь. До сих пор непонятно, в чем Шарину обвиняют. Это же никак не вписывается в картину мира. Как можно директора библиотеки обвинить в экстремизме? Тогда можно прийти в любую библиотеку, поискать там. Например, в Ленинской наверняка в сейфе найдутся запрещенные в России книги. Почему там не прессовать директора и всех сотрудников заодно?

Это дело изначально пронизано политикой. Шарина – директор не белоруской и не казахской библиотеки. Все, связанное с Украиной, сейчас – политика, и дело директора Библиотеки украинской литературы не исключение. Мне кажется, уже в слове «борщ» можно найти какой-то политический подтекст.

Роман Цимбалюк, Москва

УНИАН в Google News