Павел Ходорковский: Я очень опасаюсь повторений российских сценариев в Украине

26 июня Михаилу Ходорковскому, экс-владельцу ЮКОСа и нынешнему «узнику совести номер 1»  в России, исполняется 50 лет. Десять последних из них он провел в тюрьме по обвинению в экономических преступлениях, превратившись там из опального олигарха в морального авторитета.

Попасть в тюрьму опальным олигархом и за десять лет стать «узником совести», моральным авторитетом, почти мучеником, писателем, снискавшим искреннее и, главное, публичное уважение не только в России, но и за ее пределами – это если и  не легкая, то точно интересная жизнь Михаила Ходорковского.

Можно без преувеличения сказать, что сегодня в России отмечают день рождения Ходорковского. Его 50-летие – тема номер один во всех российских и многих мировых СМИ (кроме телевидения РФ, конечно). Писатели, актеры, журналисты, политики, правозащитники посвящают ему сегодня видеоролики, публичные письма, блоги и статьи. Тысячи поздравительных открыток Ходорковскому присылают обычные люди. Вечером во многих городах России, включая столицу, пройдут праздничные шествия. Не зря сам Ходорковский говорит, что сейчас чувствует себя абсолютно счастливым.

Вообще, для большой семьи с фамилией Ходорковские, ставшей нарицательной не только в России, этот год – год круглых дат и юбилеев. 50 лет самому главному герою, 20 лет с момента основания компании «ЮКОС», 10 лет Ходорковского (или, как его еще называют, Ходора) в тюрьме… А в августе этого же года исполнится ровно десять лет с того момента, как старший сын Ходорковского, Павел, не видел своего отца. В последний раз они встречались в США за месяц до ареста тогда еще владельца ЮКОСа. Павлу тогда было всего 17 лет.

Павел Ходорковский / Фото: runyweb.com

«Я не видел отца десять лет…»

Скажите, Павел, что испытывает сын, обнаруживая такое внимание к своему отцу со стороны миллионов людей?

Я, прежде всего, чувствую благодарность, потому что то, что моего отца не забыли за десять лет – это настоящее чудо. Я очень благодарен всем людям, которые следят з его судьбой, особенно тем, кто пишет о нем, делает репортажи о его судьбе. Именно это, фактически, и помогает обеспечить его безопасность в тюрьме. Путин, когда сажал моего отца, ожидал, что его забудут в течении нескольких месяцев, потому что он имел непопулярный имидж олигарха. Путин делал ставку на то, что отец  исчезнет с политической, культурной и социальной арены. Этого не произошло только благодаря людям, которые считают дело Ходорковского одним из самых громких дел новейшей российской истории.

А как вы себе объясняете то, что даже журналисты, которые, как правило, относятся ко всему с большим скепсисом и недоверием, демонстрируют такое участие по отношению к Михаилу Ходорковскому?

Я думаю, это только отражение того, как отца стали воспринимать в обществе в последние десять лет. Отношение к нему сильно поменялось, его имидж изменился, государство сделало из него мученика. Репортеры, редакторы, радио и телеведущие видят это и реагируют на то, как он превратился из бизнесмена в человека, который олицетворяет все нарушения прав человека в России.

За эти десять лет вы виделись с отцом?

Ни разу. Я приехал в США учиться в августе 2003-ого года. Это никак не было связано с тем, что тогда происходило в России с компанией «ЮКОС», потому что решение об учебе в Америке было принято еще зимой. Отец сразу после ареста через своих адвокатов передал мне просьбу не возвращаться в Россию. Если честно, то мне просто повезло, что я на тот момент оказался в США, смог закончить учебу и найти работу. Я продолжаю оставаться тут, потому  что этого хочет мой отец, и потому что я не хочу, чтобы меня в России могли использовать в качестве морального давления на отца.

Но с остальными членами семьи – братьями, сестрой, мамой – вы видитесь?

Да, конечно. Последний раз я виделся с ними буквально в прошлом году. Они имеют возможность спокойно ездить. Мои браться и сестра находятся в России и видятся с отцом регулярно. Таким образом, мы немножко разделили наши семейные обязанности среди детей. Я, находясь в США, занимаюсь общественной деятельностью, призываю международных дипломатов оказывать давление на Россию. Они – находятся как можно ближе к отцу.

Вы не беспокоитесь за их судьбу, особенно теперь, когда они чаще общаются с прессой и делают не совсем политкорректные заявления?

Я очень сильно за них переживаю и прекрасно понимаю ту степень риска, которая существует. Я волнуюсь из-за угроз, которые могут последовать в их адрес, поскольку не исключаю такую возможность. С другой стороны, я, конечно, понимаю, что им очень трудно не рассказывать, не говорить об этом, особенно накануне дня рождения отца.

За все это время предпринимались попытки давления на членов вашей семьи?

В самом начале процесса, в 2004 году,  оказывали большое давление на бизнес моей мамы (Елены, первой жены Михаила Ходорковского, – УНИАН) в России – у нее в офисе были обыски и вообще была развернута целая компания по запугиванию. Потом это прекратилось, а приговор и вовсе сместил внимание на другие вещи. На сегодняшний день в этом плане все нормально. Запугивания членов нашей семьи нет. А мне в этом плане вообще повезло. В США я и моя семья (жена и дочь, – УНИАН) чувствуем себя  в безопасности. Никаких попыток оказать на нас прямое давление никогда не было. Кроме того, конечно, что я десять лет не видел отца и не могу показать ему его внучку…

Когда вы разговаривали с отцом в последний раз?

Последний раз мы общались по телефону буквально две недели назад, на позапрошлых выходных. У него есть возможность звонить, но я хочу объяснить, что это не мобильный телефон, в колонии есть право звонить, пользуясь телефонной карточкой.

Какое у него настроение сейчас?

Настроение у него хорошее. Он всегда находится в весьма приподнятом настроении, когда разговаривает с нами и не столько мы его поддерживаем, сколько он нас, потому что не сломался.

Десять лет – это почти целая жизнь. Остались ли люди, которые прошли с вами весь этот период?

Конечно, таких людей очень много. Я часто общаюсь с партнерами отца по бизнесу, с их семьями. Бабушка с дедушкой в Москве устраивают встречи – небольшие празднования дня рождения без именинника, и на эти встречи до сих пор приезжает много людей, которые сочувствуют моей семье. В этом году исполнилось 20 лет компании «ЮКОС» и была встреча бывших сотрудников компании, на которую пришли около двухсот человек. То есть, на самом деле оказалось приятным сюрпризом, что так много людей не отвернулось от моего отца от моей семьи.

В одном из недавних интервью ваш отец сказал, что совершил бы самоубийство десять лет назад, если бы знал тогда,  что ему предстоит…

Да, десять лет это огромный срок и все тогда воспринималось по-другому. Мой отец тогда был прежде всего бизнесменом, а не общественным деятелем и тем более не моральным лидером, поэтому для него тогда было бы огромным шоком представить, что придется десять лет отбыть за решеткой. Поэтому я понимаю, почему он так сказал.

Вы считаете его моральным авторитетом в России, лидером?

Я его  считаю просто отцом, близким человеком, который дал и продолжает давать мне много полезных советов и просто помогает по жизни и является авторитетом для меня. Но для других он стал авторитетом потому,  что активно следит за всеми событиями общественной и политической жизни страны, пишет, высказывает свое мнение, старается как-то структурировать обсуждение диалог в обществе.

«В США я почти не встречал людей, которые бы негативно отзывались о моем отце»

Чем вы занимаетесь в США?

Я работал четыре года менеджером в сфере IT после окончания учебы, а три года назад мы с моим одноклассником, а потом и однокурсником, основали компанию, которая занимается мониторингом потребления электроэнергии. Мы производим счетчики, которые считывают показания с электрических панелей на очень детальном уровне, и продаем их вместе с программным обеспечением для коммерческих предприятий. Это помогает им оптимизировать расходы на электроэнергию.

Это позволяет вам вести комфортный образ жизни?

Да, насколько это возможно. Наша компания маленькая, но она развивается и я не жалуюсь.

Отец дает советы по ведению бизнеса?

Да, конечно. Я очень много с ним советуюсь в переписке, он мне объяснил, как лучше структурировать компанию и даже дает очень много технических советов, потому что следит за тем, что происходит в энергетике. Несмотря на то, что отец уверяет, что не собирается идти обратно в бизнес, по переписке я вижу, что он активно следит за тем, что происходит, профессиональный интерес нефтяника никуда не делся.

Как реагируют в США на то, чей вы сын?

Я стараюсь при первом знакомстве с кем-либо на этом не акцентировать внимание, но как только это становится известно, то чаще всего я слышу  соболезнования и слова поддержки. Мне очень редко приходилось встречаться с негативом и сталкиваться с людьми, которые негативно относились бы к делу моего отца, как среди американцев, так и среди русских, украинцев, которые тут живут. Думаю, мне просто повезло.

То есть, кремлевская пропаганда в Штатах не работает?

Я думаю, тут она работает гораздо хуже.

«К сожалению, я почти уверен, что Алексея Навального ждет судьба моего отца»

Кому из оппозиционеров симпатизируете вы лично?

Я с симпатией отношусь ко всем людям, которые предпринимают активные шаги по направлению к восстановлению работающей демократии в России. Я хорошо знаю о том, через что приходится сегодня проходить Сергею Удальцову и Алексею Навальному. Дело Навального, как вы знаете, сейчас слушается в Кирове, и обвинение, которое выдвинуто против него очень похоже на то, которое было выдвинуто против отца и компании «ЮКОС». Это такие же сфабрикованные обвинения, которые превращают нормальную экономическую деятельность компании в криминальную.

Хотите сказать, его может постичь подобная судьба?

Я, к сожалению, в этом почти не сомневаюсь.

Возможно ли, чтобы ваш отец тоже уехал из России после освобождения?

Здесь наши мнения с ним расходятся. Я его агитирую и буду агитировать уехать из России, как только он окажется на свободе, потому что считаю, что его жизнь и безопасность будут под угрозой при существующем в России режиме политическом. Но он мне говорил и продолжает настаивать на том, что его место в России, что он не собирается никуда уезжать и что в России очень много общественной работы, которую предстоит сделать.

А вы сами, с вашей уже собственной семьей, хотели бы вернуться в Россию? В Россию без Путина, конечно.

Я очень этого хочу и думаю, что я не один такой и моя семья не одна такая. Многие живущие за рубежом люди, которых я знаю, в принципе, хотели бы жить и работать дома, в России, но, к сожалению, нормальная жизнь и нормальное функционирование бизнеса не являются нормой в России сейчас, поэтому для многих семей, таких как моя, проживание в России – это большой риск. Многие не готовы на него идти и я их прекрасно понимаю. Но как только ситуация политическая в стране изменится, я думаю, что многие с удовольствием вернуться. И я очень жду этого момента.

Думаете, изменится?

Я думаю, что те темпы, которыми идут репрессии в России последние полгода, приведут к отторжению власти обществом. Потому что они затрагивают все его слои, все группы, а не только, как пренебрежительно говорит правительство, «демократов-либералов». Например, «болотные дела», которые идут сейчас, затрагивают все общество, именно поэтому я думаю, что скорость изменений в обществе возрастет. Я, к сожалению, почти не сомневаюсь, что многих из этих людей осудят, но, как только это произойдет, я думаю, это выльется в огромную социальную проблему – люди начнут вставать. Потому что это не абстрактные оппозиционеры, которых ты изредка видишь по телевизору, а люди из близкой среды.

«По имиджу Украины неприятно ударила история с Леонидом Развозжаевым»

Вам приходилось бывать в Украине?

Да, конечно, много раз. У меня много друзей из Днепропетровска. Один мой друг,  с которым мы учились в школе, из этого города, и я много раз бывал там. У меня там много друзей. Последний раз я был в 2008 году, кажется.

В последнее время Украина не отличается дружелюбием по отношению к российским оппозиционерам. Например, отказывается предоставлять статус беженцев фигурантам «болотного дела»…

Да, я слышал такие истории. А еще по имиджу Украины неприятно ударила история с Леонидом Развозжаевым, который непонятным образом попал из Киева обратно в Россию. Я очень опасаюсь в данном случае повторений российских сценариев в Украине.

Поэтому в последние годы вы уже не посещаете Украину?

Если быть откровенным, я перестал приезжать на Украину сразу после того, как к власти в стране пришел Виктор Янукович.

Почему?

Для меня стало вполне очевидно, что степень кооперации Украины с Россией, особенно, по некоторым вопросам, многократно увеличится, хотя до этого была сбалансированной. И, к сожалению, я оказался прав. Потому я на сегодняшний день расцениваю ситуацию в Украине в плане безопасности хуже, чем было при президенте Ющенко.

Считаете ли вы уместным сравнение дела Михаила Ходорковского и Юлии Тимошенко? В Украине разные мнения на этот счет.

Это совершенно субстантивно разные дела, с одной стороны, с другой стороны – они похожи тем, что и одно, и другое дело в своей основе является спланированной кампанией по уничтожению политического оппонента. Принципиальная разница в том, что Юлия Тимошенко занимала официальный пост, а мой отец никогда не был связан с политикой и единственный официальный пост, который он занимал за много лет до событий 2003 года, это замминистра ресурсов. В этом плане параллель проводить нельзя. А вот в плане использования судебной системы для оказания давления и фактически для уничтожения политического противника параллели проводить можно. В одной и в другой стране судебная система была использована для достижения политических целей и в обоих случаях это ставит под сомнение сам принцип демократии.

«Международная общественность может воздействовать на Россию через Олимпиаду в Сочи»

Вы верите в то, что освобождение вашего отца случится, как это положено – в октябре 2014 года?

Я хочу в это верить, но я и моя семья были не единожды обмануты российским государством… Как вы помните, отцу уже продлевали срок пребывания за решеткой, поэтому окончательно я поверю в его освобождение только тогда, когда он окажется за воротами колонии. То же самое касается и Платона Лебедева – он должен выйти из тюрьмы летом будущего года.

Если этого не произойдет, на кого вы больше рассчитываете – российскую общественность или правительство США? Какие сценарии видите?

Рост гражданской активности, который состоялся России в 2011 – 2012 годах, позволяет мне надеяться на то, что если это произойдет, если будут какие-то юридические изменения в деле моего отца, то общество сделает попытку сказать об этом и потребует освобождения политического заключенного. Что касается США, то я вижу очень хороший способ подействовать на Россию с их стороны через Олимпиаду в Сочи 2014-ого года. Как вы помните,  когда проходили Олимпийские игры в Китае, было освобождение политических заключенных в обмен, грубо говоря, на участие всех стран в соревнованиях. Это нормальный подход к стране,  в которой проблемы с правами человека. Я думаю, что такая же практика может быть применена иностранными государствами относительно России и мой отец, таким образом, может оказаться на свободе еще до  октября 2014 года.

Беседовала Анастасия Береза

УНИАН в Google News