22 июня: 35 тысяч последних свидетелей

Всего около 35  тысяч непосредственных участников боев Второй мировой войны осталось в Украине к 72-ой годовщине главной трагедии ХХ-го века. Максимум через 10 лет рассказать о том, что действительно происходило на фронтах, смогут только те, кто оставался в тылу, будучи ребенком.

Несмотря на то, что общепринятому убеждению, дни трагедий запоминаются сильнее, чем радостей, в Украине День окончания войны, День победы, 9 мая – это огромный праздник, о котором невозможно хотя бы не знать, если даже не отмечать, а вот День ее трагического начала неизвестен уже даже многим школьникам. Да и вообще, конец июня – лето в разгаре, так что настроение отпускное, а не скорбное. Традиция воздания почестей памяти павшим ограничивается возложением цветов к военным памятникам высшим руководством государства. Некоторые телеканалы иногда показывают военные фильмы, изредка сюжет о войне попадает в новости.

При этом сухие цифры неумолимо твердят  – уже через десять лет в стране может не остаться никого, кто знал бы о войне не по рассказам отца или бабушки. Хоть даже официальные цифры расходятся, статистика выглядит так – на данный момент в стране всего около 1,7 миллиона военных ветеранов (1689892 человека). Из них 1483000 – это ветераны Великой Отечественной Войны. Из них100 тысяч – инвалиды этой войны, еще 35 тысяч – непосредственные участники боевых действий. По данным Пенсионного Фонда, за три года количество ветеранов Второй мировой уменьшилось на 28%, а по данным Минсоцполики – каждый год их становится меньше приблизительно на 200 тысяч. Нетрудно сосчитать, сколько времени осталось у современников для того, чтобы воздать дань уважения тем, кто воевал. Пока они живы.

А большего им не нужно. Из всех украинских пенсионеров именно ветераны этой войны жалуются на материальное положение меньше всех. Большинство из них обеспечено жильем еще со времен Советского Союза, имеют льготы на плату коммунальных услуг и некоторые – на медицинское обслуживание. С 1 мая этого года инвалидам войны II и III групп из числа участников боевых действий в период Великой Отечественной войны 1941-1945 годов и участникам боевых действий в период ВОВ, которым исполнилось 85 лет, повысили размер минимальных пенсий до 2547 гривен. Конечно, в сравнении с тем,  что около трех миллионов украинцев получают пенсию меньше прожиточного минимума (в районе 900 гривен) – это неплохо, но в сравнении с тем, что около 1000 человек в стране, единственные заслуги которых состоят в том, что они числились (ведь не все даже работали) народными депутатами Верховной Рады – получают пенсию больше 15 тысяч гривен – это достаточно скромно.

Но ветеранам, по их же словам, многого не надо, а то, что им нужно, денег не стоит – забота, помощь в быту (иногда круглосуточная), внимание. Редакция УНИАН не может обеспечить ветеранам войны заслуженный почет и не может повлиять на власть, обязанную обеспечить необходимые пожилым людям услуги.

Но в этот день мы можем хотя бы предоставить им слово. Настоящим ветеранам. Нам повезло – жив и здоров военный врач, участник освобождения Киева, трижды раненный полковник и отец одной из журналисток агентства – 91-летний Семен Гитлянский, которого война застала в 19 лет и лишила даже могилы отца. Полковник Гитлянский поделился с нами своими воспоминаниями, вспомнил о прошлом, порассуждал о настоящем и заявил, что самое главное – это свобода… слова и информации.

Семен Гитлянский, полковник, военный врач

Семена Гитлянского война застала в 19 лет

Когда началась война мне, единственному сыну у своих родителей, было 19 лет. Я пошел в школу на год раньше, чем тогда было принято (в семь лет, а не в восемь) и поэтому тогда  уже учился на втором курсе Киевского медицинского Института. Как сейчас помню – мне оставалось сдать последний экзамен летней сессии. Сдал я его уже 26 июня. Профессор, конечно, меня уже почти не слушал, а поставил автоматически оценку. Я на отлично учился. Моя семья – из Киева. Некоторое время мы жили в Харькове, куда была перенесена столица. В 1934 году вернулись, и нас поселили в отеле «Марсель» (нынешний «Премьер Палац»).  Тот день, 22 июня 1941 года, я хорошо помню. Отцу – он работал тогда в Верховном Совете, во Всеукраинском центральном исполнительном комитет Украины, заведовал отделом национальных меньшинств – сообщили об этом около 5 часов утра, а уже в районе 10-ти я услышал первые взрывы бомб в районе Святошино. Паника в городе началась недели через две, когда стало понятно, что немцы продвигаются очень быстро и надо уезжать. Маму удалось эвакуировать в Сталинградскую область только благодаря связям отца. Сам он остался в Киеве, где и был расстрелян немцами в сентября 1941 года. Больше о его судьбе мы ничего не знаем.

Слухи о том, что война между СССР и Германией все же будет, ходили с момента нападения Гитлера на Польшу, но еще в мае 1941-ого в газете «Правда» было напечатано сообщение ТАСС, опровергающее их. Тем не менее, в воздухе чувствовалась тревога и напряжение. Ну, а с первого дня войны мы, молодежь, уже понимали, что нам придется идти на фронт.  Конечно же, мы были уверены, что разобьем немцев. Некоторые из моих одногруппников и бывших одноклассников сразу пошли добровольцами на фронт. Не могу сказать, что это было массовым явлением, но такие ребята были.

Я же продолжал учебу и участвовал в строительстве оборонительных сооружений в городе. А потом мой институт эвакуировали в Челябинск. Туда же удалось попасть и моей матери. Там я продолжал учебу до апреля 1942 года, а дальше меня призвали в армию и я продолжил обучение в Куйбышевской медакадемии. В этот город, кстати, тогда перевезли из Москвы Большой театр. С риском для жизни я убегал в самоволку и посещал спектакли и балет… Бывало, меня вызывали обратно прямо с представлений или концертов.

Молодой будущий полковник убегал в самоволку, чтобы посмотреть постановки Большого театра

В 1943 году мне присвоили звание капитана медицинской службы и я попал на фронт военным врачом. Войну я прошел в Первой гвардейской танковой армии. Был старшим врачом полка. Воевать закончил в Германии, где потом еще шесть лет работал. Потом отправили в Иркутск и только намного позже я наконец вернулся в Киев, где меня уже ждала мама. Трижды я был ранен – в грудь, в спину и в колено. Но ранения были легкие, и в тыл я никогда не уезжал.

Я участвовал в освобождении Киева. Это был страшный, кровопролитный  бой. Сталин приказал освободить город к годовщине Октябрьской революции и очень много людей погибло, выполняя эту волю.

Как мы жили до войны? Средний уровень жизни, как мне кажется, был значительно лучше, чем теперь. Слова «безработица» мы не знали, студенческие стипендии и пенсии были приличными. Несмотря ни на что, была  уверенность в завтрашнем дне. Цены на продукты снижались дважды в году – в апреле и в октябре. Мне кажется, что современному пенсионеру сегодня живется хуже, чем тогда, до начала войны. И это очень горько. Я – инвалид войны первой группы, у меня приличная по средним меркам пенсия, но и она совсем не большая при нынешних ценах, особенно на лекарства, а ведь многие пенсионеры получают в несколько раз меньше. Одиноким пенсионерам, тем, у кого нет семьи,  совсем трудно.

Что касается лично меня, то моя жизнь после войны сложилась крайне удачно. В 1949 году получил специализацию –  стал отоларингологом, врачом высшей категории. До 79 лет  работал в поликлинике Печерского района. Пациенты до сих пор обращаются за консультацией, помнят меня. Несмотря ни на что, моя жизнь очень счастливая и мне очень повезло. В отличии от многих, кто не вернулся с войны. У меня прекрасные жена и дочь. Я очень счастлив и благодарен судьбе за то, что дожил до таких лет в нормальном здравии. Мечтаю только о том, чтобы мои близкие были здоровы и благополучны, и сам хочу быть здоровым,  чтобы помогать им и не быть в тягость. Это все, что мне нужно.

Очень жаль, что в независимой Украине не все так, как хотелось, что политики постоянно соревнуются между собой, не думая о людях. В последние годы я перестал интересоваться  политикой – сейчас мне дорога каждая минута и я предпочитаю тратить время на книги, например. В моей библиотеке, по самым скромным подсчетам, больше 6000 книг, еще я освоил Интернет и у меня на компьютере больше 700 закладок – все галереи мира, все музеи, все театры. Мне хочется все это увидеть, обо всем прекрасном прочесть. Я все время нахожу для себя что-то интересное во всемирной сети. Вообще, свобода слова и информации кажется мне главным достижением  современности – теперь каждый может включить любое радио, любой телеканал, прочесть любую книгу, любую информацию найти в Интернете. И это огромная радость, ведь когда-то книги были дефицитом. Эта духовная пища важнее еды и крова. Я бы легко смирился с любыми лишениями в обмен на это. Эта свобода, пусть она даже тоже относительна, потому что абсолютной не бывает, важнее всего.

А вообще, как врач вынужден констатировать, что последние 90 лет , что я живу на свете, человек лучше не стал. Природа человеческая в лучшую сторону не изменилась. Люди стали раздражительнее, обозленнее. Но я понимаю, что не столько они в этом виновны, сколько условия жизни – нестабильность, бедность и т. д.

Я очень плохо отношусь к идее отменить празднование Дня победы – это великий день для нас всех, огромный праздник. Нас, ветеранов, в этот день всегда приглашают на встречи со школьниками, студентами, на спектакли и концерты, на встречи с руководством города или страны. Я пока имел больше здоровья – ходил. Теперь уже мне хуже, да и не зовут. Ну, и правильно делают… А день начала войны – это скорбный день, я никогда его  забыть не смогу и, наверно, нужно, чтобы другие тоже помнили.

Анастасия Береза

УНИАН в Google News