Признаюсь, почти все 90-е лютой завистью завидовал москвичам. Вот где были жизнь и борьба! Защитить Белый дом, отбить Белый дом, программа 500 дней, Гайдар, Собчак, Чубайс, «Голосуй или проиграешь!», новаторское телевидение и блестящая пресса, Березовский Гусинского или Гусинский Березовского?.. На Родине же – темень темная.
Но вот со второго срока Леонида Кучмы забурлило и здесь, выплеснувшись «оранжевой революцией», и с тех пор еще побулькивает, несмотря на усилия нынешней власти все и всех прижать к ногтю и намертво стабилизировать. И россияне, у которых уже в печенках отпечатался светлый образ Владимира Путина, недавно обретя в его лице «стабильность» на следующие шесть лет, с завистью поглядывают на Украину.
Ведущие российские журналисты, побывавшие или работающие здесь, считают нужным, как один, отметиться тестами и высказываниями о том, насколько нынешняя Украина выгодно отличается от России. Настоящий жанр такой обозначился: ода свободному Киеву.
Игорь Свинаренко в «Московских новостях» пишет колонку, где расписывает палаточный городок оппозиции прямо на Крещатике: на Тверской так не забалуешь…
Леонид Бершидский в «Снобе» печалится, разбирая итоги избирательной кампании в украинской столице: «Глядя на фигу, которую показал Януковичу Киев, я с грустью вспоминаю родную Москву».
Матвей Ганапольский в программе Евгения Киселева «Большая политика» рассказывает , что результаты парламентских выборов показали, насколько в Украине «крутое», зрелое общество. А сам Киселев в The New Times пишет, что России и не снилась та степень политической свободы, что существует в Украине: «В такой стране оплакивать и хоронить демократию, как делают некоторые, не то что рано – просто глупо».
Все верно, здесь политическое пространство еще не выморожено в такой степени, как в России, и гипотеза, что вообще в Украине оно до такой степени может быть выморожено, совсем не доказана. Хотя не доказано и обратное.
Но не следует и сильно обольщаться по поводу украинской движухи: сама по себе политическая активность, как показывает и российский опыт, не равнозначна демократическому процессу. То есть, там, где такой активности нет, демократия отсутствует точно, однако лязг и скрежет острой политической борьбы могут означать шум закапывания этой самой демократии, каким бы невероятным это пока ни казалось Евгению Киселеву.
Он ведь и сам замечает: «Усиление коммунистов и ультра-националистов в исторической перспективе может оказаться не на пользу демократии». Так ведь и усиление регионалов вряд ли ей будет на пользу – пока точно не шло. «Батькивщину» отнести однозначно к демократическим силам сложно: во внутрипартийных делах там демократией, как известно, совсем не пахнет. Что такое УДАР – не очень знают и в самом УДАРе. В любом случае очень ненадежно взваливать дело спасения демократии на призрачные плечи партийного образования, которое еще не обрело ясных черт.
Иными словами, различных политических субъектов в Украине хватает, а демократов, по большому счету, нет или, мягче, чрезвычайно не хватает. И нельзя сказать, что позиция партсил как-то противоречит общественному запросу: согласно октябрьскому исследованию, проведенному фондом «Демократические инициативы» совместно с Киевским международным институтом социологии, против сворачивания демократии в стране готовы протестовать лишь 3,5% украинцев. Люди весьма недовольны руководством, но отнюдь не из-за того, что им осталась лишь иллюзия народовластия.
Нужно очень верить в чудодейственные свойства политического плюрализма, чтобы надеяться, что из него, как мышь из кучи мусора, может родиться демократия. А больше-то верить и не во что – только вот в этот политический мусор. Тем более, что он даже в России возбуждает зависть.
Леонид Швец
